Проблема 92

— Вам звонили из военкомата? — догадался Курчатов.

— Звонили! И, знаете, мне стало стыдно. Вы только представьте себе, сколько сейчас у военкома дел! И все же он находит время заняться нами.

— А вы здесь при чем, Абрам Федорович?

— Эх, дорогой Игорь Васильевич! — Иоффе доверительно понизил голос. — Мне трудно поверить, что вы меня не поняли. Давайте лучше не будем зря расточать драгоценное время и возвратимся каждый к своим обязанностям. Поверьте, — академик прижал руку к сердцу, — что, именно находясь на своем месте, вы принесете Родине максимальную пользу.

— Могу ли я заниматься чистой наукой в такое время?

— Чистой наукой?! — Иоффе, казалось, действительно рассердился. — Давно ли мы с вами говорили о том, что разработка урановой бомбы является нашей первоочередной задачей? Наконец, это включено в план военной тематики института! Нет-нет, не торопитесь возражать, — заметив, что Курчатов поднялся, Иоффе силой усадил его назад в кресло. — Я помню все ваши аргументы. Мы ведь учли их при составлении военного плана. Разве не так? Именно поэтому из всего плана в качестве задач первостатейной важности были выделены радиолокация и защита кораблей от мин. ЛФТИ давно занимается этим, и здесь у нас есть определенные успехи. Я не говорю уже о том, что подобные работы могут быть развернуты где угодно и в самый кратчайший срок. Как видите, голубчик, мы реалисты. Разве не так?

— С этим я согласен. Но на ядерной физике нужно поставить крест. Все, что не способно буквально завтра же нанести удар по врагу, — побоку!

— Это уже деловой разговор. Найдите себе место в нашей оборонной тематике и немедленно включайтесь в работу. Учтите, что Курчатов-пехотинец, будь он даже трижды герой, не даст фронту того, что может дать ему профессор Курчатов, если спасет от вражеских мин хотя бы один корабль!

— Решено, — Курчатов энергично откинул со лба свесившуюся прядь. — Пойду к Александрову проситься на противоминную защиту.

— Одобряю. — Подойдя сзади, Иоффе опустил руки ему на плечи. — Но о ядерной физике все же не забывайте. Я уверен, что мы сможем позволить себе продолжить разработку урановой проблемы. Более того, это может сделаться необходимым. Вы знаете, что Николай Николаевич Семенов направил письмо в Наркомтяжпром?

— Знаю. Если бы не война, работы над урановой бомбой уже бы велись.

— Да… Если бы не война… — вздохнул Иоффе. — Между прочим, есть мнение прекратить все публикации на эту тему.

— Понятно. — Курчатов поднял голову, улыбнулся и встал. — Я тоже уверен, что в самом скором времени мы продолжим работу, и стараюсь не потерять из виду своих ребят. Но пока для нас должно существовать лишь то, что приносит непосредственную помощь фронту.

Вечером Курчатов уже сидел у Александрова — старого верного друга, вместе с которым начинал заниматься еще диэлектриками. Последние годы Александров работал на Военно-Морской Флот. Он редко бывал теперь в Ленинграде. Дневал и ночевал на секретных балтийских базах, где размагничивал перед выходом в море боевые корабли и транспортные суда. Курчатов после первой неудачной попытки уйти на фронт добровольцем на всякий случай установил с ним регулярную связь. Поэтому он ехал на квартиру Александрова, наверняка зная, что застанет Анатолия дома.

Александров встретил его со сковородкой в руках, на которой шкворчала поджаренная на сале яичница. Был он в матросской тельняшке, загорелый, обветренный. Чувствовалось, что человек забежал домой только на несколько минут. Курчатов даже заколебался, входить или нет. Но Александров радостно протянул ему левую руку и буквально втянул его в квартиру.

— Очень рад, что ты пришел, Игорь! — Александров похлопал его по спине. — Вместе сейчас и поужинаем.

— Спасибо, — отмахнулся Курчатов. — Я только из-за стола. И вообще я всего на одну минуту.

— Вот это номер! Столько не виделись! Нет уж, давай присаживайся.

— Правда, Толя, я ненадолго. И дело у меня короткое, хоть и значительное.

— Ну, будь по-твоему…

— Одним словом, Толя, поступаю в полное твое распоряжение. Посылай меня, посылай моих сотрудников, куда сочтешь нужным. Куда надо, туда и поедем.

— Да?! — гаркнул вдруг Александров. — Тогда входи и садись! Просто такие вопросы не решаются. Сначала надо яичницу съесть. Видишь, какая восхитительная яичница! Я, брат, сегодня один хозяйничаю.

— На флоте приучился? — спросил Курчатов, присаживаясь на кожаный черный диван.

— Нет. — Александров мгновенно организовал нехитрую холостяцкую сервировку. — На то у нас кок есть. Борщ, макароны по-флотски, компот. Все в лучшем виде. Но я, понимаешь, по яичнице соскучился… Давай-ка присоединяйся. Значит, хочешь размагничивать корабли? — спросил он, ловко разложив по тарелкам разрезанную надвое глазунью.

— Настоящего дела хочу, Анатолий. Чтобы хоть чем-нибудь помочь фронту. Все, как говорится, возвращается на круги своя. В юности мне хотелось стать кораблестроителем.

— Теперь же будешь защищать их от мин. По-моему, это даже лучше. А уж если о юности разговор зашел, так ты, если не ошибаюсь, начал свою трудовую жизнь с магнитной лаборатории?

— Обсерватории! Первую научную работу там сделал, в Павловской магнито-метеорологической обсерватории.

— Когда сможешь приступить к работе? — спросил Александров, подбирая остатки яичницы хлебным мякишем.

— Хоть сегодня! С начальством уже все обговорено.

— А как же твоя лаборатория? Урановая проблема как?

— Все решено… О ядерной физике надо пока забыть. Фронт не может ждать.

— Ты все правильно решил, — с минуту помолчав, сказал Александров. — Если бы не война… Она застала нас врасплох.

— Мы как раз говорили об этом с Иоффе. — Курчатов задумчиво скатал хлебный шарик. — Он сказал;, что урановую тематику засекретим.

— Давно пора. Можно лишь удивляться теперь тему, что повсюду открыто обсуждались перспективы получения атомной энергии. Действительно килограмм урана может заменить двадцать тысяч тонн ТНТ[4]?

Курчатов кивнул.

— Жаль, — огорчился Александров. — Очень жаль, что не успели… А у них? На каком уровне это дело находится у них?

— Примерно на том же. Знают они не больше нашего, а для практического осуществления им нужно решить тот же комплекс вопросов.

— Не забудь, что к ним в лапы попал весь чешский уран, вся тяжелая вода Норвегии.

— Все равно, — Курчатов встал и пошел за Александровым на кухню. — Природный уран нужно еще обогатить. Это как минимум! И тяжелой воды требуется во много раз больше, чем производят ее норвежские электродиализные заводы.

— Но что же все-таки будет с твоей лабораторией? Ведь это именно тот бронепоезд, который должен стоять на запасном пути.

— Самое ценное оборудование, которое только можно увезти, отправили в Казань. С ним поедет несколько сотрудников. Остальное придется надежно законсервировать здесь. Большой циклотрон, в частности. Во время войны его не достроишь, — он замолк на мгновение. — Не достроишь и не перевезешь. И вообще сейчас не время для ядерных экспериментов. Хватит об этом, Анатолий… Поговорим лучше о деле. Как там ваши магнитные мины?

— Они, брат, не наши, они немецкие. Ты в курсе проблемы?

— В самых общих чертах. Познакомь, пожалуйста.

— Дело довольно простое, но хлопотливое. Немцы сбрасывают магнитные мины с самолетов, и преимущественно в ночное время. Сам понимаешь, уследить, куда именно, бывает трудно. Тральщик тоже не всюду пошлешь. Вот суда и подрываются. Потери довольно существенные. Особенно большой урон несут англичане. Северное море буквально начинено магнитными минами. Но у нас на Балтике тоже хватает. Не жалуемся. Сбрасывают тысячами. Они надеялись таким путем блокировать все наше побережье, все порты и бухты, но не тут-то было…

— Вы не дали?

— А то! — по-мальчишески задорно Александров замахнулся на невидимого врага — Морская авиация не дремлет, и тральщики наши тоже. Да и мы, профессора кислых щей, не лыком шиты.