Опороченная Лукреция

Народ, толпившийся перед входом в собор, почтительно расступился и пропустил ее к большому мраморному ковчегу, где она по указанию Александра преклонила колена и поблагодарила Бога за ниспосланную ей честь.

В отсутствие Папы ее регентство прошло более, чем успешно. Вопросы, которые она решала, были не из легких, и кардиналы Его Святейшества дружно удивлялись серьезности и пониманию сути всякого дела, столь неожиданно обнаружившимся в этой молодой и миловидной женщине. Вернувшись в Рим, Александр остался доволен завоеванным ею уважением.

Когда она вышла из собора, были уже сумерки, и на всем ее пути в Ватикан горожане скандировали:

– Да здравствует герцогиня Феррарская! Да здравствует Его Святейшество Александр Четвертый!

Едва стемнело, всюду зажглись фейерверки; карлики из свиты Лукреции, все в переливающихся атласных костюмах, бегали среди толпы, кричали: «Да здравствует герцогиня Феррарская!» и распевали песни о ее добродетелях и красоте.

Народ, обожавший подобные зрелища, с готовностью забыл прежние скандалы и громко подхватывал:

– Да здравствует добродетельная герцогиня Феррарская!

Папа сначала возглавлял это веселое шествие, а потом руководил праздничным застольем. Он хотел, чтобы все послы и представители иностранных дворов знали, как глубоки его чувства к дочери. Все то же самое было предостережением роду Эсте. Александр давал понять, как велик будет его гнев, если кто-либо не окажет должного почтения новой герцогине.

На другой день, согласно обычаю, Лукреция отдала свое платье шуту, который напялил его и принялся бегать по городу, крича: «Ура герцогине Феррарской!» За ним по пятам следовала толпа горожан, до слез смеявшихся над горбуном в роскошном женском наряде и не перестававших осыпать его непристойными шутками. Папа и Лукреция забавлялись, глядя на них.

Подписав брачный контракт своей дочери, Папа получил долгожданную возможность уладить еще одно важное для нее дело. И вот однажды он пригласил Лукрецию к себе.

Когда она пришла, Александр принял ее с обычным радушием, а затем отпустил прислугу и сказал:

– Дорогая, у меня для тебя есть сюрприз!

Она уже приготовилась поблагодарить его за какой-нибудь новый свадебный подарок – драгоценное украшение или, может быть, произведение искусства, – но ошиблась в своих предположениях.

Папа прошел в переднюю и обратился к кому-то, находившемуся там.

– Можешь идти, – сказал он. – Я возьму ребенка.

И вернулся к Лукреции, держа за руку прелестного маленького мальчика – годиков трех, не больше.

Лукреция вдруг почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Она долго всматривалась в его прекрасные черные глаза, а потом недоверчиво посмотрела на отца.

– Да, – сказал Папа. – Это он.

Лукреция опустилась на колени, чтобы обнять мальчика, но тот испуганно отпрянул и вопросительно уставился на нее.

Она подумала: а как могло быть иначе? Прошло целых три года… и за все это время он ни разу не видел своей матери.

– Ну, молодой человек, – улыбнулся Александр, – что скажешь об этой очаровательной госпоже?

– Красивая, – сказал мальчик и потянулся к перстням, сверкавшим на пальцах Лукреции.

Он засопел от удовольствия – почувствовал запах мускуса, которым она смазала свои руки.

– Посмотри на меня, маленький, – сказала Лукреция. – Отвлекись от этих побрякушек.

Он настороженно взглянул на нее – и она не смогла удержаться от того, чтобы не обнять и не расцеловать его.

Папа со счастливой улыбкой наблюдал за ними. Он не знал большего наслаждения, чем доставлять удовольствие тем, кого любил, – а этот прелестный карапуз в первую же минуту покорил его сердце.

– Пустите, – сказал мальчик. – Я не люблю, когда меня целуют.

Его слова позабавили Папу.

– Полюбишь, молодой человек! – засмеялся он. – Пройдет десяток лет, и ты уже не будешь отвергать поцелуи красивых женщин.

– Все равно не люблю, – не сдавался мальчик.

– Должно быть, тебя не очень часто целовали? – спросила она.

Он кивнул.

– Думаю, я смогу исправить этот недостаток в твоем воспитании, – сказала она.

В ответ он еще крепче прижался к Папе.

– Маленькому Джованни нравится его новый дом, верно я говорю? – спросил Александр.

Маленький Джованни оценивающе оглядел роскошную обстановку папских апартаментов и застенчиво улыбнулся.

– Джованни хочет остаться со святым отцом, – сказал он.

От восторга Александр даже причмокнул губами. Он погладил густую курчавую шевелюру мальчика.

– Будь по-твоему, чадо мое! Твое желание исполнится, потому что Его Святейшество так же восхищен маленьким Джованни, как Джованни – Его Святейшеством.

– Как Джованни – Его Святейшеством, – радостно повторил малыш.

– А теперь, – улыбнулся Папа, – назови этой госпоже твое полное имя.

– Джованни.

– Джованни – а дальше?

– Джованни Борджа.

– Вот – Борджа! Никогда не забывай. Это самая важная часть твоего имени. В Италии можно найти тысячи различных Джованни, и только нескольких Борджа. Это имя ты будешь носить с гордостью.

– Борджа… – повторил мальчик.

– О Джованни, – воскликнула Лукреция, – ты не жалеешь о том, что покинешь свой прежний дом?

Мальчик опустил глаза.

– Здесь лучше, – сказал он.

– Разумеется, лучше, – засмеялся Папа, – ведь здесь живут Его Святейшество и прекрасная мадонна Лукреция.

– Мадонна Лукреция, – застенчиво прошептал Джованни.

Александр взял мальчика на руки и поцеловал.

– Ну вот, – сказал он. – Ты его увидела.

– Он остается у вас? Папа кивнул.

– Его Святейшество не может нарушить обещания, которое он дал маленькому Джованни Борджа.

Джованни тоже кивнул – с серьезным видом.

– А теперь мы проводим его в детскую. Мне не терпится посмотреть, как он поладит со своим младшим родственником.

Они отвели Джованни к маленькому Родриго, посмотрели на мальчиков, которые сразу нашли общий язык, и вернулись в апартаменты Александра.

– Вижу, как ты счастлива, дорогая, – сказал Папа. – Ну вот, теперь он будет воспитываться как один из нас.

– Благодарю вас, отец.

– Наверное, мне следовало бы подготовить тебя к встрече с ним. Но его только сегодня привезли сюда – и я уже не мог удержаться. Признаюсь, он очаровал меня. Прелестный мальчик! Настоящий Борджа!

Она вдруг бросилась в его объятья и заплакала.

– Простите, отец, это было так неожиданно… и я так отчетливо вспомнила…

Он нежно погладил ее волосы.

– Знаю, дорогая. Я видел выражение твоего лица. Но ведь сейчас ты плачешь от счастья, не так ли? И понимаешь, что за мальчиком хорошо ухаживали. Пожалуйста, впредь не беспокойся на этот счет. Я дам ему все необходимые владения и титулы. Не бойся за его будущее, оно в надежных руках.

Она принялась целовать его холеные белые руки.

– Самые добрые… самые щедрые руки в мире… – всхлипывала она.

– И для них нет ничего приятней, чем приносить счастье моей дочери.

– Но отец, он мой сын… как и Родриго… и мне грустно покидать их.

– Да, ты не можешь взять их в Феррару. Но ты же знаешь – здесь им будет хорошо.

– Вы всегда хотели, чтобы ваши дети росли рядом с вами. Того же хочу и я.

Он немного помолчал.

– Знаю, – наконец сказал он. Затем улыбнулся.

– Лукреция, почему бы тебе не взять их к себе… в свое время, а? Ты умная женщина. И к тому же красивая. Уверен – ты очаруешь своего супруга. А при желании – многого добьешься от него.

– Вы думаете, я смогу уговорить его? Он нежно поцеловал ее.

– Не сомневаюсь, дорогая.

Появление маленького Джованни не могло пройти незамеченным, и прибавление в семействе Папы стало темой оживленных разговоров. В определенных кругах не замедлили задаться вопросом – кто такой Джованни Борджа? Вскоре ему присвоили прозвище, звучавшее как титул – Романский младенец.

Александр был немного смущен. Брак с Феррарой только с виду казался вполне устроенным. Подписывая контракт, старый Эркюль торговался, как последний лавочник, и Папа понимал – при первой же возможности тот попытается нарушить достигнутое соглашение. Если бы не страх перед папской армией и не сегодняшняя тревожная обстановка в Италии, он бы и вовсе отвернулся от семьи Борджа. Этот надменный аристократ явно гнушался их скандальной славы. Вот почему так несвоевременны оказались новые толки о детях Александра – на сей раз касающиеся трехлетнего мальчика, к рождению которого он не имел прямого отношения.