Заметки об удаче

Глава 3. Шариков, что вы можете сказать по поводу прочитанного?

Если же исходить из предположения, что мир создался не сам по себе, а есть следствие целенаправленной работы некой сущности, то бытие начинает обладать свойствами и закономерностями, которые могут быть вычислены, осмыслены, вербализованы и использованы в практической деятельности.

Разумеется, эта Сущность сама по себе есть большая загадка, не могущая быть разгаданной обычными приёмами умозрительной логики. Если эту Сущность по привычке называть Богом, то следует определиться, каким именно. Самым долгоиграющим на текущий момент оказался тот самый Бог, который явился Моисею на горе Синай в виде объятого пламенем куста, из недр которого слышался голос. Тот, который говорил с Моисеем, определил себя как “Аз есмь” (Я тот кто есть, Я есть Сущий, то есть существующий). Это несильно помогает пониманию, потому что в каких понятийных координатах следует размышлять о Том, кто есть, очевидно, причина Самого Себя?

Для прояснения сделаем небольшой экскурс в параллельные представления о божественном. Древние египтяне верили в зооморфных богов типа Зухоса, крокодилочеловека, Анубиса, шакалочеловека, Бастет, кошкоженщины, и так вплоть до Амона, воздухочеловека, и Ра, солнцечеловека. В Шумере и Аккаде верили в Инанну (Иштар), Нергала и Набу, а Вавилон, преемник шумеро-аккадской цивилизации, верил в Мардука. Персы верили в Ахурамазду, который за всё хорошее, и в Аримана, который за всё плохое. Индусы и все население Индокитая верили во всякое разное, у них была куча божеств, и не только такие всеобъемлющие, похожие на христианскую Троицу, состоящие из Шивы, Брахмы и Вишну, вместе образующие триаду “тримурти”, отвечающую за создание и сохранение миропорядка. У них была и есть такая свиреповесёлая тётенька как Кали, добродушная многорукая Лакшми, или мудрый слоноголовый Ганеша. Но в основе индуистских религий и буддизма лежит представление о жизни как бесконечном колесе сансары, бесконечном круге перерождений, к которому привязан человек и который вынужден страдать от привязанностей. Самая главная задача человека – с помощью особой интуиции праджни достичь состояния самадхи, получить просветление бодхи, и тогда карма, то есть бесконечная запись всех деяний и помыслов, привязывающая к колесу перерождений, отвалится, и человек войдёт в состояние нирваны, бесконечного блаженства, и его персональный дух, атман, сольётся в экстазе со всеобщим духом, Брахманом. Все разновидности йоги, от хатха до раджа, посвящены именно этой цели. У китайцев, тоже людей некогда тонких, чувствительных и наблюдательных, появилось понятие Дао, которое есть Путь, естественный – но в основе сверхъестественный – путь вещей. Дао невыражаемо, как писал главный идеолог даосизма Лао-цзы, и пояснял, что говорящий не знает, а знающий не говорит. На стыке основ даосизма и развитого буддизма появилась практика дзэн, когда просветление достигается путём внезапного озарения. Например, дать подзатыльник размышляющему ученику, когда он выламывает себе мозг над какой-нибудь парадоксальной загадкой, типа звук двух ладоней есть хлопок, что есть звук одной ладони? Эти озадачивающие головоломки назывались коанами; их можно решить только внезапными озарением, или, как сказали бы англоязычные люди, thinking out of the box, то есть мысля за пределами привычного и очевидного.

Какая из всех этих представлений южных и дальневосточных азиатов может быть практическая польза? Если вдуматься в сущность их представлений о невидимых законах мироздания, то суть будет следующей – надо в себе развивать особые качества и особый настрой, который позволит в предложенных обстоятельствах действовать безошибочно. В даосизме человек с подобными качествами называется человеком высшего дэ и совершенномудрым. То есть совершенномудрие сводится к постижению Дао и следованию Дао. У индуистов же всё сводится к ненанесению вреда окружающему миру и к полному избавлению от привязанностей к чему бы то ни было. Но и понятие судьбы у них тоже есть. Китайцы уже несколько тысяч лет определяют благоприятные и неблагоприятные обстоятельства и линию своего поведения в них по пиктограммам И-цзин, что мы переводим как Книгу перемен. Там 64 пиктограммы, как клеток на шахматной доске, каждая из которых имеет несколько расплывчатое толкование, как астрологический прогноз. Но люди что-то находят для себя.

Глава 4. Жребий брошен, а Рубикон не найден.

И все народы мира бросают жребий и гадают, чтоб узнать будущее и скорректировать своё поведение. Гаданий несколько десятков разновидностей. Можно (но совсем не нужно) гадать на кофейной гуще, по ладони, по косточкам животных, по камушкам, по любым картам, по той же И-цзин, по радужной оболочке глаза, по капающему в воду воску, по внутренностям животных, по полёту птиц, по случайно выпадающим наборам чисел типа шаров спортлото и тому подобному. Помогает ли это? Не особо. Как и не особо помогают корректирующие судьбу обряды. Вот случай из собственной практики. Мне доводилось обращаться и знаться со многими видящими, знающими, ведающими и прочими лицами, якшающимися понарошку и всерьёз с потусторонним миром. Я бывал у Лилианы и её ведьм, бывал у Джуны, бывал у некогда известного экстрасенса Бориса Иванова, бывал у гадалок и тёток, считавших себя светлыми феями. Не особо это меня впечатляло и не особо помогало. И когда я уже соприкоснулся со светом Торы, наставившей меня на путь Истины и жизни, я как-то дал слабину. А дело было так. Сидел я в Москве в кабаке и бухал с тогда ещё живым Романом Трахтенбергом, человеком смышлёным и остроумным. Это был, наверно, самый конец 2008-го. Сошлись, что называется, два еврейских одиночества, и после третьей рюмки коньяка пошли разговоры не о бабах, футболе и политике, а о вечных ценностях – деньгах и судьбе. И Роман мне рассказал, как у него была совершенно чёрная полоса в жизни, как он проиграл, будучи пьяным, 120 тысяч долларов в казино, все свои сбережения, и как внезапно пропали все заказчики, кто его звал на концерты и корпоративы, и как он буквально голодал и побирался. И тут ему попался один маг из-под Питера, Рома заплатил ему что-то около 500 долларов, тот произвёл какие-то манипуляции, и жизнь внезапно наладилась, и земля снова понеслась ему навстречу. Я, конечно же, тут же потребовал телефон этого мага, позвонил, пояснил, что я от Трахтенберга, и в ночь умотал в Питер. Маг жил где-то около Комарова, я приехал в лютую стужу, ранним утром, ехал на каких-то битых ледяных электричках, чуть не околел. Маг принял меня не шибко радушно, и сразу сдрючил с меня бабло, что-то под косарь зелени. Он мне попенял, что я слишком рано приехал, он же сказал приехать к одиннадцати утра. Я подумал, что за штуку баксов я могу приехать и пораньше. Он отвёл меня в какой-то холодный магический сарай и велел ждать. Потом пришёл часа через полтора, я уже задубел там. Он стал за спиной у меня проделывать какие-то пассы, потом сказал, что на мне что-то паразитировало, и была ещё какая-то неблагоприятная фигня, потом меня крутил на стуле, бормотал, и обносил вокруг меня свечку, сжигая негатив. Минут, думаю, за сорок управились. После чего вручил мне памятный подарок – два медных цилиндра, соединённых двумя проводками, чтоб я их держал в руках и заряжался жизненной энергией. И решил угостить меня чаем, повел в дом к себе на кухню. Магу было уже за 80 лет, он меня познакомил с молодой крепкой и чувственной пышногрудой дамой лет сорока – это была его молодая жена. Маг похвастался, что он её не просто удовлетворяет, но даже балует. Меня чуть не стошнило от пошлости, но сдержался и посмотрел на его жену со значением. Она покраснела и сказала, что очень уважает своего мужа и верна ему. Я не возражал, и хотел уже на выход, спросив, как добраться до могилы Ахматовой. Она вызывалась меня отвезти на только подаренном ей мужем Сузуки Джимни, а потом на электричку. Поехали. Я почтил Ахматову, Ивана Ефремова и свежую могилку Натальи Бехтеревой. На обратном пути, выезжая с кладбища, нам попался завязший в снегу седан. Тётенька, жена мага, решила бедолаг – семейную немолодую пару – вытащить. Привязали трос, она сдала задом, вытаскивая седан на дорогу и остановилась. А седан продолжил движение задним ходом и с размахом въехал ей в морду, побив фары, разбив решетку радиатора, смяв и оторвав левое крыло. “О, фарт уже начинает действовать,” – подумал я. В общем, поехали к магу обратно уже с этими людьми оформлять ДТП и страховку. На вокзал поздним вечером меня уже отвозили эти виновники аварии. Интересный получился расклад. Трахтенберг потом страшно веселился, когда я рассказывал ему про эти приключения. Но что интересно. Мне было сложно после этого, явных улучшений не было, приходилось заниматься неизвестно чем ради заработка. Но, как ни смешно, через три месяца после описываемых событий я уже выступал в Конгрессе США с речью (обличительной, поясняя, что в Америке ничего в России не понимают), ходил по вашингтонским инстанциям, тусовался с сильными мира сего, а ещё через полтора года я уже жил в Хьюстоне.