Шерстяная «сказка»

Гончаров-то, напомню, от греха на всякий случай было решено услать в одно неуютное, труднодоступное и потому вполне безопасное место. (Опять же под прикрытием ночных происшествий.) Ну и… и всё, можно было бы спокойно возвращаться к любезному алчным сердцам обогащению, доить серебряную жилу дальше.

Как по мне, так логичнее было бы сперва упрятать подальше добычу вместе с добытчиками. Под любым предлогом, да хоть торговать люди уехали. Подозревайте, что хотите, нет их, и всё. А потом уже затеваться с нашим разорением и будить тигра в моём муже.

Только они не поняли, что в Андрэ тот тигр живёт. Потом, они не могли лишить себя проверенных исполнителей на грязные дела. Если вычесть из расклада гончаров, выходит, пришлось бы привлекать лишних людей. Не самим же «почтенным гражданам» рыскать во тьме с отравой по нашим загонам.

А так, всё должно было получиться складно. Напарники уже на низком старте дождались бы тощего, и в ту же ночь ушли в свой тайный горный схрон. Ну не должен был он попасться, никак не должен – некому было его ловить. Все мужчины были заняты пожаром, а дам, вроде как, кисейного происхождения никто в расчёт не принял.

Только компаньон к ним так и не вернулся. Вместо него к ручью прибыли вооружённые деревенские мужики. Правда, никого на месте уже не застали. Нет, напарников тощего никто не кинулся предупреждать о грядущей облаве. Их кукловодам такое в голову не пришло - все полагали, что банда давно в пути. Гончары просто сами заподозрили неладное, когда третий не вернулся к оговоренному сроку, и решили отнестись к собственной шкуре бережливо. Вот и двинули в дорогу без него.

Однако, тот тоже, спасая свою голову, в долгу у подельников не остался – отплатил, как говорится, сторицей. В общем, Андрэ знал, в каком направлении ушли беглецы, уводя с собой осликов, навьюченных ворованным добром.

Кстати, первые несколько секунд допроса худосочный диверсант ещё пытался ерепениться, наивно полагая, что с Андрэ можно договориться. Только мой барон чётко понимал, что счёт идёт на минуты, не стал скромничать и сразу оглоушил свою жертву правдой о своём служебном чине. Тут весь гонор с беспредельщика и слетел. Тут он и сообразил, во что вляпался. Что «лопух»-то вовсе никакой не лопух, и дорога у него (тощего), горемычного, теперь только одна – в государевы казематы. А там с такими преступниками не церемонятся, и лучше уж попытаться вымолить какое-никакое снисхождение активной помощью следствию.

В общем, гружёных тяжёлой ношей осликов и их поводырей-гончаров легковесные всадники догнали легко. Пришлось нашим и пострелять, и по лесу побегать за побросавшими добычу злодеями. Но в темноте никто ни в кого так и не попал, а гадов взяли количеством.

А дальше… Дальше в деревне поднялась натуральная буча. Новости об ожившем руднике, о подлостях, учинённых в нашем доме, разнеслись быстрее ветра. Причём в виновники трагических событий крестьяне огульно причислили сразу все четыре ненавистных семейства и на общественных началах выставили кордоны, чтобы никто из супостатов «не убёг».

Такое народное рвение с одной стороны помогало Андрэ, с другой – мешало вести объективное следствие. Как это обычно бывает, в людях всколыхнулись былые обиды, посыпались жалобы, доклады о «самых достоверных подозрениях», частью, может, и реальных, но в большинстве своём надуманных. Имя моего мужа стало нарицательным, а его личность –

символом героизма, мудрости, ну и справедливого возмездия. К нашему дому потянулась вереница искателей правды. И просто отмахнуться от своих жителей мы не могли. Пришлось

Андрэ клятвенно обещать, что выслушает всех сразу, как только разберётся с подозреваемыми.

В итоге, относительный порядок в поселении навёл наш незаменимый в таких вопросах кузнец.

Муж получил возможность без отвлечения на просителей продолжить расследование, а народ взялся за ликвидацию последствий террора в наших хозяйствах.

Так вот, к вопросу о виновных. Как ни «крутил» Андрэ мельника и старосту, а насмерть перепуганные преступники, обличённые свидетельством задержанного, больше ни на кого не указали. Зря люди на всех четверых наговаривали. Мой барон, конечно, добросовестно подверг допросам и остальных «буржуев». Но это ни к чему не привело. «Банкир» с владельцем второй молотилки оказались непричастны. В основном, как ни странно, подозрения с них были сняты по итогам наблюдений за реакцией подозреваемых на обвинения.

- Нет, ну это просто невероятно, насколько люди могут быть жадными! – со смесью крайнего изумления, негодования и насмешки рассказывал мне муж, - Как ты думаешь, что случилось, когда я объявил им о сути своего дознания?

- Ну конечно, принялись громко возмущаться, ссылаться на гадкие людские оговоры и всяко доказывать свою невиновность. – простодушно встряла Кристи, которая как раз накрывала обед и слушала нашу беседу.

Я уловила в интонациях мужа подвох, потому с заявлениями не торопилась.

- Нет, Кристи! Нет! – Они оба надулись на старосту и мельника - членов своего тесного властвующего кружка на то, что те, как раз не посвятили их в свою тайну и имели наглость обогащаться в обход них! Только представьте, даже теперь, когда всё вскрылось, оба жулика под арестом, минимум, что им светит – пожизненная каторга, а эти всё равно в обидах. Так ведь и не сумели скрыть свою досаду от упущенной, буквально украденной у них сотоварищами выгоды. - Наверное, свято убеждены, что вот если бы те не пожадничали и они оказались в деле, то уж точно не допустили бы, чтобы всё закончилось так печально. – хмыкнула я.

- Не иначе. – согласился Андрэ.

- Что будет с ними, примерно догадываюсь. А семьи? – задала неприятный, мучивший меня вопрос.

Мужиков не жаль совсем. Их жёны – не знаю, старостиха так точно была в курсе и мужа своего покрывала. Но вот дети…

- У меня ответа нет. Всё будет решать его величество. Преступление получило государственный масштаб. Порча нашего имущества – полбеды. А вот сокрытие серебряной жилы – совсем другой уровень провинности. Это прецендент, который должен рассматривать глава государства лично. Я уже отправил в канцелярию самый подробный отчёт. Скоро будем встречать моих сослуживцев. А с ними и большие перемены.

Кстати, до Лиона от нашей деревни было в четыре раза ближе, чем от родового поместья

Андрэ до столицы. Всего около двухсот километров. И «сослуживцы» мужа действительно не заставили себя долго ждать.

65

Расследовать преступление государственной значимости явилась делегация столичных детективов-важняков в сопровождении солдат. Вежливых, даже приветливых, разумеется, с нами – героями событий. Но что касалось задержанных… В общем, не хотелось бы мне оказаться с ними по разные стороны баррикад.

Снова поднялась суета, связанная с изучением места находки, допросами и прочими следственными действиями. Инцидент требовалось, что называется, раскрутить до конца.

Начало цепочки – «гончары» и их покровители были уже в руках официальных властей. Но ведь оставались и те, кто реализовывал криминальную добычу. И отчего-то вот эти малоразговорчивые, страшно серьёзные товарищи из тайной канцелярии очень обрадовались, когда выяснилось, что сбывалось серебро не в пределах нашего государства, а за кордон.

Господа Пуркье и Траво (самые старшие чины из прибывшей компании) многозначительно и весьма удовлетворённо переглянулись, когда подтвердилось, что драгоценный металл вывозился опасными горными тропами в соседнюю Италию.

Пока не поняла, чем именно эта информация так возбудила, так благотворно сказалась на настроении суровых сыщиков, но однозначно прояснилось, что дело приобретает уже не государственный, а международный масштаб. Начинаются политические игры.

Вот это мы с мужем «сходили за хлебушком». Приехали на край света насладиться уединённым покоем. А как всё хорошо мечталось, планировалось и даже начиналось.