Страница 9 из 55
ДЕЛО О "ПОДКИДЫШАХ"
Когда умолк сверлящий уши крик Майи Глумовой, Экселенц опустил дымящийся ствол "герцога".
Я все еще пытался унять дыхание, сбитое быстрым бегом. Возле самой двери я увидел Гришу Серосовина, нашего сотрудника по прозвищу Водолей. На нем был надет белый лабораторный халат, криво застегнутый не на ту пуговицу. Волосы взъерошены. Его только вчера внедрили сюда, якобы помогать Майе Глумовой делать новую экспозицию.
Гриша лежал в отключке с умиротворенной минной на лице. Я первый раз увидел его в таком положении. Обычно это характерно для его напарников по спаррингу. Силен Абалкин... А ведь Гриша у нас чемпион по субаксу!
Майя наконец отцепила руки от стола, за который держалась, подбежала к мертвому Абалкину. Упала пред ним на колени и зарыдала, никого не стесняясь.
- Эх, Лёва, Лёва, что же ты наделал, - шептал Экселенц, лицо его исказила гримаса запредельного отчаяния.
Глумова подняла голову, мокрые ее глаза, казалось, лучились. И это были лучи ненависти.
- Лёва? Наделал? - обвиняющим тоном прикрикнула она, обращая свой гнев сначала против начальника КОМКОНа-2, а потом на нас с Гришей. - Да как только у вас язык поворачивается такое говорить?! Вы убили человека!..
- Послушайте, Майя, - сказал Экселенц, смущенно пряча пистолет и краснея при этом по самую макушку лысого черепа, - мне очень жаль... мне действительно жаль... но вы не в курсе происходящих событий...
- Я не желаю вас больше видеть, - сказала убитая горем женщина. - Звери вы!..
У меня за спиной замычал Серосовин, очевидно, приходя в себя. Я помог ему подняться.
- Извините нас, Майя Тойвовна, - промямлил Экселенц, мягко отступая и горбясь, как огромный черный паук, - мы сейчас уйдем. Мак, будь добр, подними детонатор. Гриша, распорядись насчет тела...
Гриша молча кивнул и, шатаясь, вышел из мастерской Глумовой. Я нагнулся, стараясь не смотреть в стеклянные глаза лежащего на спине Абалкина, и поднял серый диск. До которого так и не дотянулись скребущие пальцы Лёвы. Знакомый мне знак в виде то ли стилизованной буквы "ж", то ли японского иероглифа "сандзю" - розовато-коричневый, слегка расплывшийся, как бы нанесенный цветной тушью на влажную бумагу. Диск был тяжелый и теплый. Мои пальцы ощутили едва заметную вибрацию. Словно внутри этого прибора Странников ожил некий механизм.
- Экселенц! - позвал я шефа, поднимаясь с корточек. - Он включился.
- Кто включился? - шеф медленно обернулся на пороге.
- Детонатор, - ответил я, протягивая начальнику диск, от бесшумного зуда которого уже чесалась ладонь.
Внезапно у меня отобрали диск. Это были горячие и мокрые пальца Майи Глумовой.
Она действовала решительно, словно врач-реаниматор. Сдвинула рукав куртки Абалкина, оголяя его правую руку. Я сразу увидел точно такой же знак "сандзю" на руке возле сгиба локтя, похожий на татуировку. Майя, не раздумывая, приложила диск к руке мертвого прогрессора - знак на татуировку и прижала кругляш сверху ладонью.
- Не сметь! - заорал шеф КОМКОНа-2 Рудольф Сикорски. Огромными прыжками он бросился к безумной женщине. Но разгром, учиненный им же самим в мастерской музея внеземных культур, сыграл с ним злую шутку. Под ногой оказался какой-то предмет внеземной культуры, похожий на моток колючей проволоки. Сикорски запутался в этом мотке и со всего маху шмякнулся на пластиковый пол. Однако падение не помешало ему вновь выхватить оружие. Все-таки навыки прогрессора, которым он был когда-то, не исчезли от сидячей работы.
"Неужели он посмеет?.." - пронеслось у меня в голове, но страшную мысль я не успел додумать.
- Мак! - прокаркал Экселенц, - какого, массаракш, дьявола ты раскрыл хлебало! Отбери у нее детонатор!! Живо!!!
Но я впал в ступор от противоречивых импульсов мозга, как тот буриданов осел. Я не мог ослушаться приказа начальника и одновременно не мог напасть на женщину.
Наконец я врубился, протянул руку и вежливо попросил:
- Майя Тойвовна, пожалуйста, отдайте прибор. Иначе это может привести к катастрофе...
- Д-дубина, - сквозь зубы прорычал мой начальник, адресуя ее, стоеросовую, мне, туповатому подчиненному.
Экселенц, наконец, отцепил колючки от штанины, проворно вскочил на ноги.
И тут мертвый Абалкин ожил. Или мне показалось? Нет, не показалось: Лёва дернул ногой совершенно явственно, а потом судорога выгнула его тело. Приступы судорог повторялись все чаще, словно детонатор был подобием дефибриллятора и пропускал электроток через мертвое тело. Впрочем, уже не мертвое, а явно ожившее.
Лев Абалкин застонал, открытые до этого глаза, закрылись и вновь открылись, стеклянная их бессмысленность осветилась разумом. Майя Глумова, не переставая прижимать детонатор к руке оживающего (на всякий случай), другой рукой откинула волосы с его мокрого лба, погладила по щеке.
- Лёва! - заплакала она вновь, но теперь уже от радости.
Абалкин медленно принял сидячее положение, словно воскресший зомби. Что-то скатилось с его груди, которая была простреляна и вся в крови. Это оказались три комочка сплющенного свинца в латунной оболочке - пули, выпущенные обезумевшим от страха Рудольфом Сикорски.