Страница 2 из 16
Она постаралась запихнуть разочарование куда подальше: делу этим не поможешь, а провести остаток выходного в дурном настроении было бы ещё обиднее. Нет, надо было выгрузить из рюкзака всю купленную тесьму и прочие мелочи и засесть уже за костюм для Гвайва. Алиса подошла к полке с куклами, чувствуя, как весь дневной негатив отпускает её под взглядами дюжины богически красивых шарнирных мужиков. Гвайв — новенький, персонаж комикса, в который Алиса залипала уже больше года, приехал к неё только на прошлой неделе. Фирменный костюм Алисе не понравился ещё на фото — сюртук как-то топорщился, на сапогах пряжки без детализации, короче, халтура. Так что она решила сшить свой. В итоге бедняжка сидел сейчас в кальсонах и шёлковой рубашке с кружевными манжетами.
На другой полке, чуть поодаль, в очень натуралистичном маленьком кресле у маленького электрического камина сидел брат. Тело Алиса в своё время заказала, где обычно, а голову лепила сама, потом заказывала отливку в правильном пластике, чтобы кожа была гладкой и чуть прозрачной, для живости. Сажать брата с мужиками из комиксов ей казалось неуместным, поэтому она обставила для него на полке отдельную комнатку.
Осторожно просунув руку среди кукольной мебели, Алиса двумя пальцами взяла брата за руку.
— Я бы тебе позвонила сейчас пожаловаться, — прошептала она. — А ты бы мне сказал: вали оттуда. А я бы ответила, что не могу и некуда. А ты бы предложил пожить у тебя, пока не встану на ноги, и ещё сказал бы, что я взрослая девочка. А я, я вообще ни разу не взрослая. Мужику какому-то сегодня пальцы отдавила вместо того, чтобы ртом поговорить. Я же неадекватная, да?
Она всхлипнула и аккуратно вытащила руку из комнатки. Кукольный брат блаженно улыбался. Алиса на самом деле не помнила на его лице такого выражения, но делать его хмурым, как обычно, тогда не хотелось. Пусть лучше улыбается, авось, ему теперь радостней там, где он есть.
Потому что в жизни Алисы его давно не было. Брат родился с потрясающе красивым голосом, который не испортился, даже когда сломался. Единственные разы, когда Алиса видела на лице вечно недовольного отца выражение абсолютного счастья, — это когда он слушал Витькино пение. Для папы этот талант был словно свидетельством признания его заслуг на небесах. Он сам считал себя гениальным дирижёром, и тут такой дар судьбы — хрустально переливающийся, журчащий и струящийся голос у сына. Даже то, что дочь не удалась толком — посредственный слух, недостаток рвения, середнячковые навыки со скрипкой — не могло поколебать уверенность Константина Романова в своей исключительности.
Поколебал его только сам Витька, когда в двадцать лет заявил, что не намерен связывать свою жизнь с музыкой, клал болт на отцовские ожидания и вообще он больше не Виктор Романов, а Шинскэ Юмэда. Шинскэ — потому что узнал, что мама хотела его так назвать, пока папа не решил всё за неё, а Юмэда он писал иероглифами «поле чудес». Поле чудес в стране дураков.
В общем, сначала Витька перестал быть певцом, связав вместо этого свою жизнь с межпланетной полицией, потом он перестал быть Витькой, а потом… просто перестал быть. Ехал как-то раз домой с работы и не доехал. А если учесть, что он к тому времени уже был крупной шишкой в комитете безопасности ЗС, то надежд, что он просто свалил помедитировать где-нибудь среди водопадов, не было с самого начала. Вот так в несколько этапов Алиса из второсортного ребёнка превратилась в единственного, а её шансы по-тихому эмигрировать в другую галактику, пока папа занят братом, сошли на нет.
— Дай мне чудо со своего поля, — попросила Алиса. — Я нечасто прошу. Ну пожалуйста. Можно небольшое. Просто мне бы хоть разок съездить куда-нибудь, что-нибудь посмотреть… Живу тут, как прикованная за ногу.
Как всегда с куклами, ей показалось, что выражение лица брата изменилось, вроде как он прищурил глаза и усмехнулся. Если бы кто спросил, Алиса бы, конечно, со всей уверенностью сказала, что куклы не живые, она в них просто играет. Но наедине с собой иногда так хотелось поверить…
Ладно, хорош тратить время на надуманные мистические ритуалы. Надо брать Гвайва, шить сюртук, а потом, глядишь, останется пара часов поковырять тот скрипт, что вчера начала. Помимо кукол Алиса уже много лет понемножку училась программировать и проверять системы на безопасность, даже разок выиграла какой-то конкурс с денежным призом. Фигня, конечно, но приятно, и ей хотелось бы заниматься этим больше, но… скрипка сама на себе не сыграет. А папе дочь-программистка нужна ещё меньше, чем дочь — посредственная скрипачка.
Алиса разбудила бук, чтобы включить себе под шитьё какое-нибудь бубнилово, но заметила в углу экрана уведомление и тут же кинулась читать. Писала Лиза. Лиза, которая когда-то была лучшей подругой брата, настолько лучшей, что он называл её сестрой, а с настоящей сестрой мог месяцами не общаться, потому что Алиса осталась дома, а он свалил… В общем, вот та Лиза. Последний раз Алиса пересекалась с ней, когда Шинскэ исчез. Лиза тогда встречалась с каким-то ушлёпком, который братцу сильно не нравился, так что они очень мало общались последние годы. Алису новость совершенно оглушила, она едва-едва достаточно соображала, чтобы входить в двери, а не сквозь стенку, и Лиза водила её по головному офису ЗС — получить какие-то бумажки, выслушать какие-то речи и заверения каких-то чиновников. Мама тогда слегла и не могла присутствовать, а папа… У папы был концерт.
Так вот, Лиза… Алиса пробежала глазами письмо — Лиза приглашала её оркестр на гастроли. То есть тот, в котором Алиса официально работала, а не папин. Про папин было специально отдельно написано, чтобы ни в коем случае. Папу Лиза вообще на дух не переносила. Алиса вздохнула: конечно, она бы хотела со своим оркестром поехать на Муданг, вот только стоит ей намылиться куда-то поехать, и тут же папе требуется замена на втором пульте. Она уже на все мессенджеры трёхфазную аутентификацию поставила, вроде не может он читать…
Подтянув поближе клавиатуру, Алиса принялась объяснять бывшей сестре, почему оркестр она сможет получить только без Алисы.