Страница 46 из 68
Но тут, в самый разгар приготовлений, в город ворвались Тамаш Покол и его караван. Подполковник и усердный инспектор с пренебрежением выслушали рапорт «провинциалов» и отправились на совещание в кабинет дьёрского жандармского капитана. Младшего инспектора тоже пригласили на совещание, однако вели себя так, будто его там не было. А когда он «осмелился заметить», что Дом металлистов сразу занимать нецелесообразно, они нетерпеливо отмахнулись.
У начальника сыщиков все клокотало от злости, но он, разумеется, и виду подать не смел. Теперь эти слоны моментально разорвут искусную сеть, сплетенную им с такой тщательностью!
– Прошу, – объяснил он хриплым от волнения голосом, – окажите любезность довериться мне! Я знаком с положением на месте. Если они здесь, в городе, я на сто процентов уверен, что схвачу их.
Большой риск делать такие безапелляционные заявления перед вышестоящими чинами. Младший инспектор забыл о том, сколько раз в предшествующие дни беглецы обманывали своих высокомерных преследователей. Жандармский подполковник безжалостно осадил провинциала:
– Раз вы так уверены, господин младший инспектор, тогда все сто процентов за то, что вы их не поймаете! К счастью, мы здесь!
Весь караван отправился к Дому металлистов.
В этот миг все три руководителя розыска – подполковник, начальник дьёрской полиции и Тамаш Покол – думали одно и то же: «Конечно, ему хочется урвать награду! Я с таким трудом шел по следам, а теперь, в последнюю минуту, он захватит деньги и славу!»
У каждого из троих была своя очень важная причина не дать победить двум другим претендентам. Для Тамаша Покола, как известно, это был, так сказать, вопрос жизни; лишь грандиозный процесс мог утолить его жажду мести, лишь поимкой беглецов он мог доказать свое служебное рвение. Подполковник рассуждал так: раз произошло дело, из-за которого столь высокое начальство вынуждено покинуть уютную канцелярию и в течение нескольких дней трястись в машине и спать на неудобной гостиничной койке, тогда и славу должно получить лицо, имеющее самый высокий чин, то есть он. Не говоря уж о том, что дочь его собирается замуж. Нежный папа уже несколько недель со дня на день откладывал неприятное объяснение с будущим зятем, когда он должен будет заявить, что большую часть приданого, обещанного наличными деньгами, в «эту минуту он передать не в силах». И он рассчитал, что обещанная за нашу поимку награда и деньги, которые он может взять в банке под залог фёлдварской виллы, принадлежавшей его жене, как раз составят кругленькую сумму, за которую будущий зять согласился не замечать некоторых недостатков своей невесты… Поймать нас было для него «делом чести», однако вознаграждение тоже вещь полезная… Волею судеб в 1951 году я отдыхал на его вилле в Фёлдваре – она стала профсоюзным домом отдыха – и от старого садовника, служившего в свое время семье подполковника, много узнал о моем преследователе.
Ну, а причину, из-за которой младшему инспектору хотелось, чтобы именно он, а не его соперники поймали нас, мы уже знаем.
Когда караван, состоящий из подполковника и его компании, оставляя за собой резкий запах бензина, промчался к Дому металлистов, инспектор уже получил донесение от шпика, что в тот день утром покинул завод дядюшка Дюри, у которого было какое-то срочное дело с двумя неизвестными в помещении социал-демократической партии. Младший инспектор отправил с «господами» своего заместителя, а сам поспешил к Ваги.
Позже, уже в Советском Союзе, Ваги передал мне этот разговор. Тогда он попал в затруднительное положение и, хотя ему удалось вывернуться, он понимал: если поймают нас, он тоже погиб.
Было два часа дня. Секретарша, жившая поблизости, побежала домой обедать. В это тихое время во всем помещении Ваги был один. Он завтракал хлебом и колбасой. Начальник сыска дружески поздоровался с ним, пожал ему руку, сел, не дожидаясь приглашения, и сразу приступил к делу.
– Сегодня утром у вас здесь были два человека, – он назвал нас, – коммунисты, бежавшие из вацской тюрьмы. Вчера их должны были судить. – Он жестом показал, что нас собирались повесить. – Будьте любезны, господин секретарь, расскажите, какой помощи они у вас просили.
Ваги сделал удивленное лицо и покачал головой:
– Здесь, как видно, какое-то недоразумение.
У начальника сыщиков был достаточный опыт: он заранее знал, что ответ секретаря будет именно таким, и «любезно» поспешил ему на помощь:
– Вы этих двух людей не видели раньше, верно? Я не могу предположить, чтобы они назвали свои настоящие имена. Но вы сразу узнаете их по описанию. Один высокий, другой среднего роста, оба худые, оба шатены. На них примерно одинаковая парусиновая одежда. У одного на руке черная куртка, на другом – непромокаемый плащ… Ну?
Ваги сделал вид, будто напрягает память. Затем отрицательно покачал головой:
– У меня столько дел, господин младший инспектор, по утрам в субботу. Здесь у нас несусветная толчея. Нет времени рассмотреть каждого как следует.
Младший инспектор пододвинул стул и наклонился к Ваги:
– Дело очень серьезное, изволите знать. Вы должны вспомнить. Для вас это тоже важно. Подумайте как следует, прошу вас!
Ваги немного помолчал и потянулся за записной книжкой.
– А мне незачем ломать голову, господин младший инспектор, ведь у меня записано, кого я принял… нет, таких не было… Посмотрим! Главный доверенный с вагоностроительного… Рабочий, которого выселяли, потом… Нет, таких не было, нет. Сегодня утром у меня побывало более тридцати человек, но двух незнакомцев, о которых можно бы предположить, что они назвались фальшивыми именами… Нет, это исключено. Это недоразумение, они сюда не приходили.
– Гм! – Инспектор поднялся. – Как видно, я ошибся. – Он медленно пошел к двери, не протянув руки на прощание. – Где эта маленькая блондиночка? – указал он на пустое место секретарши в передней. Он произнес это таким тоном, словно хотел поухаживать за девушкой.
– Пошла домой обедать.
– А где она живет, позвольте вас спросить?
Неприятный вопрос, но нельзя не ответить. Ваги сказал адрес.
Весь его план и тактика основывались на том, что наши преследователи еще не догадались, где мы. Когда нити приведут их наконец в Дьёр, мы уже будем вне всякой опасности, а он, если кто-либо случайно проговорится, оправдается копией официального письма. Неужели он, Ваги, пошлет письмо, написанное на служебной бумаге со штампом, чтобы помочь двум беглецам-коммунистам?! Точно так же докажет свою непричастность и товарищ из Сомбатхея.
А что будет, если девушка вспомнит нас по описанию? Что будет, если поймают нас здесь или мы попадемся в ловушку в Сомбатхее?
На непроницаемом лице Ваги в какой-то миг промелькнуло колебание, и сыщик это заметил. Он положил в карман блокнот, куда записал адрес Шарики.
– Помните, господин секретарь, – заговорил он, – вы сейчас многим рискуете и ничего не выиграете. Мы узнали, что беглецы здесь, в Дьёре; если они еще не обратились к вам за помощью, то скоро наверняка обратятся. Вы бы очень хорошо поступили, – продолжал он, подчеркивая слова, – в интересах вашей партии, если бы сразу рассказали полиции все, что знаете. – Он выжидающе смотрел на секретаря.
– Пока мне нечего вам сообщить, – сказал Ваги.
В это время из передней послышались шаги и через порог переступили Тамаш Покол и подполковник.
– Ага, вот вы, оказывается, где, господин младший инспектор, – сказало высшее начальство, не скрывая своего негодования. – А мы в это время ведем поиски в Доме металлистов. Быть может, вы не желаете нам помогать? Или вам известно что-нибудь новое, что вы не посчитали нужным нам сообщить?
– Нет, я не имею никаких сведений, прошу покорно, – заикаясь, ответил начальник сыска. – Лишь обычные меры предосторожности… Я желал предупредить господина секретаря…
– Не извольте желать и идти другими путями, любезнейший!
На Ваги они не обращали никакого внимания. Секретарь был бледен и чувствовал, как у него все внутри дрожит.