Страница 10 из 31
Мелко-мелко содрогаясь всем телом, Бембе опустился на скрещенные ноги. Зрители от мала до велика восторженно подбадривали: «Хядрис! Хядрис!» А Бембе, сидя на скрещенных ногах, выдвигал вперед поочередно плечи, колыхавшиеся будто флаги на легком ветру. Тут он кивнул брату, Баатр сделал два шага вперед и упал на колени как подрубленный, изогнулся спиной, придерживая правой рукой шапку, коснулся головой земли, напружинился всем телом и выпрыгнул вверх. «Хядрис!» Проверка на ловкость, на владение телом была закончена. По кругу пошла арька.
– А суженых когда ж вам покажуть? – поинтересовался Мишка.
– Когда все задания сполним.
– Ага, когда глазыньки зальють, да еще и в ночи – люба девка кралей видецца! – засмеялся Гришка. – И мочи удрать ужо не будеть.
«Дело Гришка говорит», – подумал Баатр.
Снова зашли в кибитку, подали горячее мясо. Баатр едва притронулся – ему предстояло поразить родителей невест пением, а с полным желудком хорошо не споешь. Исполнять он будет за двоих: что не давалось Бембе – так это речи говорить и песни петь.
Поели – запели. Про войну, про походы, про геройство. У мужчин загорелись глаза, у женщин выступили слезы. Подвыпивший отец невест усердствовал громче всех, у него пот градом катился со лба.
Опять разлили арьку.
– Ну, зятья, кто из вас поднесет мне с песней?
Баатр молча поднялся, обеими руками взял наполненную до краев чашу, осторожно двинулся к тестю, следя, чтоб не расплескалось ни капли. Все затихли. Баатр встал перед тестем на одно колено и запел. Песня была хвалебная, собственного сочинения. Пел Баатр про то, как скакали они с братом по степи среди пестрых тюльпанов и танцующих журавлей, как радовались их сердца в ожидании встречи с достойной семьей из славного рода, как увидели своих будущих родственников: любящих родителей, их сильных сыновей и скромных дочерей – и как хотят они, братья Чолункины из рода зюнгар клана эркетен, породниться с ними. Пожелал, чтобы тесть прожил до седых усов, чтоб увидел внуков и правнуков, чтобы чашка его была полна молока, а скот хорошо плодился, чтобы всегда к нему были благосклонны бурханы и чтоб умер он как настоящий казак не в своей постели, а в ратной битве.
Умолкнув, Баатр протянул чашу тестю. Тот выпил, оставив один глоток, и протянул чашу обратно исполнителю. Баатр допил арьку. Так было положено по ритуалу. Гости одобрительно зашумели:
– Да твой зять не то что за двоих, он за весь хотон исполнит!
– А голос какой!
– Уважил так уважил!
Баатр скромно сел на место и потупил глаза. Теперь осталось преподнести будущим родственникам подарки, и их отведут, наконец, знакомиться с невестами.
Внесли узел с подарками. Отцу невесты и старшему дяде – по бешмету, матери – халат, остальным родственникам на правое плечо накинули по отрезу ситца, пестрого – мужчинам, белого – женщинам. Стали нахваливать и обмывать обновки. Шутки, смех, дым коромыслом… Ахлачи усердствовал вовсю, увеселяя и потешая гостей. Братья пытались объяснить Мишке с Гришкой смысл шуток, да разве шутки переведешь! Что может быть смешного в двадцать пятом позвонке овцы? Очень много для калмыков – и ничего для Мишки с Гришкой. Да и не шутки были сейчас важны. Главное, все в кибитке увлечены ахлачи и забыли про женихов. Или сделали вид, что забыли…
Будущая теща поднялась с места и направилась к выходу из кибитки. Вот зачем у входа сидят женихи: чтобы исчезнуть незаметно, когда наступает пора смотреть невест. Не говоря ни слова, Баатр и Бембе взяли лежавшие за спиной свертки и последовали за матерью невест. Солнце уже закатывалось за горизонт.
Недалеко от входа в мазанку стояла девочка лет десяти. Увидев женихов, она стремглав побежала к двери – предупреждать. Баатр почувствовал, как трясутся у него поджилки.
В мазанке пахло свежей побелкой, молодой полынью и новой одеждой. Проем между кухней и горницей закрывала красная занавеска. Мать невест отвела краешек, заглянула внутрь. Из-за ее спины Баатр увидел несколько девушек, сидевших полукругом на украшенной узорами кошме. Лучи заходящего солнца, проникавшие через мутные оконца мазанки, окрашивали белые стены в розовый цвет. Отраженный от стен мягкий свет делал кожу на лицах девушек бархатной, а темные глаза – влажными и маслянистыми. У Баатра перехватило дыхание: все девушки показались сказочными принцессами, достойными легендарных батыров из сказания.
– Ну что ж, входите! – громко объявила мать невест и отдернула занавеску.
Бембе решительно шагнул вперед. Баатр за ним.
– Мендвт[9]! – хором сказали женихи.
– Мендвт! – не поднимая взглядов от узоров на кошме, вразнобой ответили девушки.
Мать положила одну подушку справа и указала на нее Бембе, левая подушка предназначалась для Баатра. Напротив какой девушки положена подушка – та и твоя невеста. Баатр присел на кошму, скрестив ноги, не поднимая головы. Из этого положения он видел только подол ярко-зеленого платья своей суженой и загнутый носок выглядывавшего из-под платья красного сапожка. Он скосил глаза на брата и поймал оценивающий взгляд сидевшей напротив брата статной девушки со светлой, как топленное в русской печке молоко, кожей. От смущения кровь прилила к лицу.
Бембе встал на левое колено, правой рукой протянул свой сверток над выставленным на кошме сладким угощением – леденцами, изюмом и пряниками. Баатр повторил, подражая во всем брату. Кисти рук, которые приняли подарок Баатра, были настолько маленькими, что он оторопел – сколько же лет его суженой? – и, забыв про приличия, посмотрел невесте прямо в лицо.
Девушка показалась уменьшенной копией старшей сестры: такие же глаза, напоминавшие овальные листья ракитника, брови вразлет, слегка выступающие румяные скулы, аккуратный нос и небольшой пухлый, почти детский рот, только кожа потемнее, чем у сестры, цвета чая, когда в него еще не влили молоко. Слава бурханам, сестры лицом и статью похожи на своего отца! По грудным округлостям, обтянутым расшитым атласом, можно было понять, что невеста его уже не ребенок, только ростом мала. Девушка поймала его взгляд и смущенно улыбнулась, показав на мгновенье белые как мел зубки, но не потупилась, а продолжала смотреть на него прямо и доверчиво, как смотрят на старшего брата.
– А ну-ка посмотрим подарки! – со смехом предложила одна из девушек. – Не поскупилась ли семья, куда мы отдаем наших дорогих подружек?
– Ценят ли женихи сокровища, которые обретают? – ввернула другая.
Сноровистые руки развязали бечевки, крепившие свертки, развернули и заахали:
– Ах, какие красивые халаты!
– А какая искусная вышивка!
– И швы все ровные!
– А уголки закругленные!
– С изнанки, что с лица!
А невесты между тем молча передали женихам вышитые кисеты, Бембе и Баатр привязали кисеты к поясу, подружки поднесли женихам по маленькой чашечке арьки, Бембе, как старший, сказал благопожелание будущей теще.
Будущая теща, сидевшая меж дочерей, выпила свою чашку и поднялась с места. Посмотрели – и довольно. Пора и честь знать. Братья коротко поклонились и, не поворачиваясь к невестам спиной, попятились к выходу из комнаты. Бембе выглядел очень довольным: ему в жены досталась настоящая красавица. Баатр тоже был рад – ничего, что суженая маленькая, ей, наверное, нет и пятнадцати зим, подрастет еще. Главное, белки глаз видны и нос в порядке.
А в кибитке гулянье было в разгаре. Дядя сыпал шутками из последних сил, все про двадцать пятый позвонок овцы – ведь у него сотня крупных и мелких выступов и изгибов, а на этих изгибах уместилась вся история калмыков.
Мишка и Гришка скучали. Они не понимали, как можно битый час тыкать в маленький бараний позвонок и так увлеченно о нем говорить. К тому же арька их не брала – это вам не самогонка-косорыловка, слабый градус, дитячий.
– Что, видали невест-то? – перегнулся к Баатру за спиной Бембе Мишка. – И как с лица?
– У нас своих женок хвалить неможно, сглазишь.
9
Мендвт – приветственное обращение к старшим и группе.