Страница 4 из 6
(2020)
ОДИНОКИЕ
«Быть может, всё в жизни лишь средство
Для ярко – певучих стихов»
Валерий Брюсов
Ночь. Тишина. Новый день не начал расти —
темнота придавила тучным телом
городские лабиринты часов до шести.
А сверху злобный одноглазый демон —
лунный циклоп, вылупил замутнённый зрачок
под куполом звёздного забвения…
Возьму из лиричного сачка ночной стишок —
бабочку бренного откровения,
грустно трепещущую тревожностью мрака,
и, как ловкий лепидоптерофилист*,
закреплю на мониторе виденье страха
или распластаю на покорный лист…
Снова, в сачке удручённого стихотворца
обречённо бьётся бабочка траурница…
Обозревает равнодушно зрачок лунный
галактики мегаполисных окон,
за которыми обыденный и безумный
мир, пожираемый злом и пороком…
Вот пролился в одно окно
луч неземной вековечной прохлады.
Здесь бездна безмолвия стынет давно
и воздух пропитан печалью утраты.
На старом столе под слоем пыли —
таблетки, флаконы, зыбкие тени.
Омертвевшие чёрные стрелки застыли
в склепе времени. Бесстрастно олени
смотрят с ковра у подножья заснеженных гор
на ветхую, замызганную кровать.
Валяется брошенный сыном топор,
которым убита мать…
Зверски иссеченная и почерневшая,
взирает усохшими веками в потолок,
мумия полуистлевшая.
Здесь и сумасшедший сынок
под плафонами люстры застыл над паркетом…
Из распахнутой форточки холодит.
Осенью и зимою, весною и летом,
пять лет беспризорно парит…
Никого у них нет в этом временном мире,
где жизненной плотью питается смерть.
Одинокие мумии в старой квартире…
Как встретил их тот – неведомый свет?
P.S.:
Обществу мало дела до одиночества.
Пусть не иссякает родник стихотворчества,
до смертельного водопада бурля,
но, не всё в этой жизни лишь средство для
ярко – певучих стихов…
А неизбежность грехов —
ныне и присно и вовеки веков…
В мрачной коллекции грустного стихотворца —
на булавке стиха – бабочка траурница…
* Лепидоптерофилист – коллекционер бабочек.
(2020)
Трупным светом луна накрывает
грустный сон океанов и рек.
Ангел смерти незримо витает.
И не важно, какой нынче век…
Там, во мраке воды, безутешно,
растворённые омуты глаз
омывает безвестность неспешно.
Никого дьявол жизни не спас…
Донный холод колышет частицы
упокоенных тел в глубине.
И безмолвно существ вереницы
в омертвелой скользят тишине.
Мёртвый мир и живой, воедино
диалектика бездны свела.
Души сгинули необратимо,
растворились бесследно тела…
Вновь, над скорбным погостом подводным,
радость солнца расплещет лазурь.
Лишь отныне посмертно свободным
не страшны истязания бурь…
(2019)
В СЕТЯХ МЕРИДИАНОВ И ПАРАЛЛЕЛЕЙ
1.
Простите,
если мы —
небытия тени,
в сумерках памяти потревожим Вас.
Была беспощадна судьба – свела с теми,
кто нас поджидал в жуткий час…
В сонной мякоти благодатных постелей
Вас бережёт тихих ночей череда.
В сетях меридианов и параллелей
тлеют наши черепа…
Нас упокоила вечность в бездне горя,
по злой воле безжалостных нелюдей —
в волнах бескрайнего кровавого моря.
Вновь память мучает матерей….
Не дай – то бог (есть ли он – добрый и сильный?)
Вам ощутить, как мы – ледяной, замогильный,
зов безысходного предсмертного страха
у пропасти поглощающей тьмы,
упокоившей неисчислимость праха
жертв очередного маньяка…
2.
Бог милосердный, к тебе так души рвались
из истерзанных умирающих тел!
Слуги дьявола кроваво насыщались,
творя безбожный беспредел…
Веет холодом печального забвенья
мрачной музыки мучительный мотив —
трепет жизни ожидает трупность тленья.
Чёрный случай может ждать, покуда жив…
Скорбь свечей, святость очей иконных.
Слёзы омывают тайны смертных мук…
Сколько живущих и не рождённых
затянут звери в кровожадный круг?
(2019)
ПЛАТА
Она платит сполна за успех и достаток
безжалостному демону городскому.
Тут судьба не жалует приезжих кандидаток
и жестоко склоняет к самообману.
Юность продана любовнику седому,
который, словно покорную путану
обожает и по трезвому, и спьяну…
Бесполезны разговоры о разводе —
не оторвать папика от старой стервы.
Обречена к благополучию плоти —
проплачена щедро похотливость владельца.
Лишь,
в лесной чащобе пожирают черви
разлагающийся трупик её младенца…
(2023)
КОРМЛЕНИЕ
Смеётся снег, ликует холод.
Весельем праздничных гирлянд,
сияет новогодний город —
полночный, захмелевший франт.
Вновь миллионные экраны
голос президентский множат.
Звенят бокалы, бьют куранты.
Времени облазит кожа…
В одной хрущёвке неказистой,
весёлой тешась кутерьмой,
семья под елочкой искристой.
А за стеной – сюжет иной.
Здесь рацион зверских кормёжек,
ужас горестной пирушки —
десяток истощенных кошек,
томясь в безвыходной ловушке,
объедают труп старушки…
Не скоро её примет морг.
Пушистые любимцы скалят,
отчаянье кровавых морд,
забыли, когда их ласкали…
Пусть мёртвая хозяйка кормит,
кусками губ, носа, ступней.
Давно всё безразлично ей.
Её давно никто не помнит…
Котам спасенье в мёртвом теле.
Возмущаться, чего ради,
ведь в блокадном Ленинграде,
люди кошек всех поели…
Мир, обречён быть натуральным.
Судьбе привычно ворожить,
пугая ужасом банальным.
Жизнь кормит смерть.
Смерть кормит жизнь…
(2023)
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО
И снова над ящиком чёрным
гадают специалисты.
предсмертным отчаяньем полный…
Мрачнеют суровые лица…
В обрывочных переговорах
опасность рвёт голоса экипажа —
секунд не хватает, в которых,
выход из смертельного пилотажа…
Воскресли слова остатков тел
упокоившихся в закрытых гробах.
Малышам расскажут – отец улетел.
Душа
ввысь улетела.
Остался лишь прах.
бесформенная трупомасса —
Увы, бесформенная масса —
итогом кровавого пути.
Зрелый пилот первого класса
не смог себя и друга спасти…
Прими майор залп караула,
под слёзы вдовы, родни, товарищей.
Ошибки твои помянула комиссия
строго,