Инициация

– Я на нервах все утро, – тихо произнес я и огляделся. Поблизости никого не было, да и стояли мы в слепой зоне – камеры нас видеть точно не могли.

– Понимаю, – кивнул он. – Но ты выдержал напряжение. Ценю это. Яйца не зря носишь.

– Какого черта ты полез за этими склянками? Да еще спалился!

– Они не знают точно, что это был я. Только подозревают, – покачал головой Гоббс.

– Все равно лазутчик из тебя хреновый, – вымученно улыбнулся я. – Так зачем тебе те ампулы? Неужели торчишь?

Уиллис гоготнул, театрально развел руками и проговорил:

– Обежаешь, Алекс. Я что, похож на какого-то сраного транка?

– Да черт тебя знает, – махнул рукой я. – Ладно, дело твое.

– Ценю в тебе это качество, – ткнул мне в грудь пальцем Уиллис.

– Какое? – нахмурился я.

– Ты не суешь нос в чужие дела. Правильная политика.

Я пожал плечами. Тут он был прав.

– Ну ладно, бывай. Нам всем еще наказание отбывать, – Гоббс снова хлопнул меня по плечу и подмигнул. – И еще раз спасибо, что не сдал меня. За мной должок.

Он ушел. А я же на некоторое время задумался о случившемся. Его слова «Нам всем еще наказание отбывать» никак не хотели выветриваться из моей головы. Он подставил всю роту. Позже мы трое суток мыли и чистили плац до кристальной чистоты, а самого Гоббса вызвало начальство на допрос. В результате никто его так и не расколол, а о инциденте все в скором времени забыли.

Уиллис же так и не отдал мне должок – через три месяца после этого случая его перевели в другую часть, а еще через месяц началась полноценная война с Империей, и нашу роту расформировали, раскидав нас по разным военным формированиям.

***

Я резко распахнул глаза. Отовсюду веяло сыростью и прохладой. Дышать было легко, но в воздухе отчетливо ощущался какой-то лекарственно-химический запах.

Попытался пошевелиться… тело слушалось плохо, было вялым и тяжелым.

Я приподнял голову и огляделся. Лежу в прозрачном резервуаре. Ко рту и носу подведен дыхательный шланг, а я барахтаюсь в какой-то зеленоватой густой жидкости. По шею.

Коснулся маски и снял ее. Вдохнул воздуха, который хоть и лишился химического привкуса, но стал более тяжелым.

Где я? И что вообще случилось?

Почти забытые воспоминания, поднятые на поверхность моей памяти сном, начали снова блекнуть, передавая место последним воспоминаниям.

Сначала нас завели в какое-то помещение. Появился кентавр, началась стрельба. Меня сначала ранило, а потом… я потерял сознание. И оказался здесь.

Я ничего не упустил?..

– Как ваше самочувствие? – раздался голос надо мной, и я поднял взгляд. Рядом появилась женщина лет двадцати семи в белом медицинском комбинезоне и обтягивающих перчатках. Лицо с невыразительными чертами хранило невозмутимый вид. Она присела ко мне и посветила тонким фонариком в глаза.

– Какого хрена здесь происходит? Где я? – спросил я, сощурившись.

– Вы находитесь в регенерационной камере. Судя по показателям, ваше здоровье полностью восстановлено, – сказала медик, скосив взгляд на что-то ниже. Я проследил за ее глазами и понял, что она смотрит на табло с какими-то данными.

– Я рад, как новорожденный младенец. Но какого черта это самое здоровье нужно было сначала портить? Зачем нас закрыли наедине с кентавром?..

Девушка не ответила, а продолжила так же увлеченно следить за цифрами и мелькающими строчками на табло. Несколько раз коснулась сенсорной панели пальцем.

– Эй, спасительница душ человеческих, я с тобой разговариваю.

Медик подняла на меня взгляд и спокойно произнесла:

– Извините, но я ничего не могу вам сказать. На все вопросы ответят позже.

– Кто ответит?

Девушка в белом комбинезоне несколько раз моргнула и ответила:

– Извините, но говорить об этом – вне моей компетенции. Моя обязанность – следить за состоянием вашего здоровья.

– Замечательно. А где остальные? Со мной было еще четыре человека.

– Как и вы, они содержатся в регенерационных камерах.

И тут я услышал утробный крик, а потом:

– Ах, ты ж твою мать!.. Палач! Лис!.. Кто-нибудь!..

Голос принадлежал Олушу.

– Минуточку. У одного из вас, похоже, детерминационный шок.

Медик быстро зашагала на голос, а я ухватился за борта резервуара и подтянулся. Голова чуть закружилась, но я пару раз моргнул, и все прошло. Крикнул как можно громче:

– Не ори, здоровяк, я здесь.

– Палач?.. Это ты?.. Стоп, а ты кто такая? Палач, что это за баба в белом комбезе?

Раздался голос девушки, но что она сказал, я не расслышал.

– Это наша спасительница. Ее нужно любить.

– Что?.. Кто?..

Я вылез из резервуара и оглядел себя. Из одежды на мне было… ничего не было. Вот же черт!.. Глянул на ноги – туда, куда пришелся выстрел из пушки кентавра. Никаких ожогов и даже шрамов не увидел, что не могло не радовать.

Снова послышался голос медика, Олуш выругался, но уже без агрессии, даже с нежностью. Похоже, начал флиртовать.

Я осмотрелся. Мы находились в вытянутом прямоугольном помещении с невысоким потолком, на котором располагались тусклые квадратные светильники. Регенерационный резервуар, из которого я вылез, стоял в ряду из десяти точно таких же ванн. В трех из них в мутной жидкости лежали тела, в одном из которых я узнал Ханжу. Резервуар Олуша стоял дальше всех, у стены.

– С вами все в порядке. Можете покинуть регенерационную камеру, – сказала медик и повернулась ко мне. Я резко прикрыл свои причиндалы ладонями.

Девушка приблизилась, чуть коснувшись отстраненным взглядом. Вниз даже не посмотрела, но ее лицо озарила едва заметная надменная улыбка. Стало даже как-то обидно.

– С вами, судя по всему, тоже все в порядке, – бросила она, проходя мимо.

– Нам бы одежду какую-нибудь, – сказал я ей вслед.

Медик подошла к резервуару, что стоял рядом с моим, и принялась внимательно изучать данные на табло. Потом коснулась сенсорной панели. Тело в емкости дернулось, перевернулось на бок и замерло.

– Не волнуйтесь, вам скоро все выдадут.

Олуш тоже вылез из камеры, сел на борт и начал с интересом оглядываться. Спросил:

– Ты хоть что-нибудь помнишь, Палач? Что с нами случилось?

– Нас закрыли на каком-то полигоне, куда выпустили кентавра. И он нас всех перестрелял. Я, похоже, отключился одним из первых.

– Угу, – задумчиво протянул он. – На кой хрен они это сделали?

– Не знаю, – покачал головой я. – Наверное, хотели проверить, как мы поведем себя в экстренной ситуации.

– Зачем?

– Да откуда я знаю?! – развел руками я.

– Эй, красавица в халатике, что ты на это скажешь? – спросил Олуш, повысив голос.

В регенерационной камере, рядом с которым стояла медик, «ожил» еще один из наших. Когда он поднял голову, я узнал в нем Лиса.

– Я не имею полномочий отвечать на такие вопросы, – ровным голосом произнесла девушка и обратилась к Коннору: – Как ваше самочувствие?

Лис сорвал маску, с хрипом втянул воздух, кашлянул и начал испуганно озираться. Когда увидел меня, взгляд его стал более осмысленным и спокойным.

– Не удивляйся, что ты воскрес. Мы в раю, – сказал я, глядя ему в глаза.

Коннор ухмыльнулся. Перевел взгляд на девушку, подмигнул и произнес:

– Если мы в раю, то ты, стало быть, ангел?

– С вами все в порядке. Можете покинуть камеру, – холодно ответила медик и двинулась к следующему резервуару.

Лис вылез из камеры, покрутил конечностями, похрустел пальцами и обратился к нам:

– Кто что помнит? Я, кажется, выбыл из игры последним.

– Палач сказал, что нас испытывали на прочность, – произнес Олуш.

– Вполне возможно, – кивнул Коннор.

Девушка разбудила сначала Линка, который, очнувшись, стал тут же бубнить под нос что-то нечленораздельное, а потом подошла к резервуару Ханжи. Последний заключенный просыпаться никак не хотел, и Лис по этому поводу выдал шутку: