Хозяин тайги

- Забери меня, доча, - прохрипел дедушка, неловко хватаясь за протянутые ладони девушки, - Забери меня скорее на облака. Тяжко мне здесь, ты же видишь. И Брусничка моя по мне истосковалась за эти года. Мы же всю жизнь бок о бок были, и как без нее быть я не знаю…Забери меня, доча. К женушке моей забери. Ты ведь для этого с небес спустилась.

Дедушка все бормотал и тихо плакал, а потом поцеловал Гулю в ладонь, и зарыдал.

И Гуля тихо заплакала вместе с ним, даже если ничего не понимала.

Она только одно чувствовала – он настолько брошенный и одинокий, что жизни этой ему не надо.

Только тот, кто голодал - сможет понять голодного и отдать последние крохи хлеба.

Только тот, кто познал боль - никогда не пожелает ее никому другому.

Только тот, кто был одиноким и забытым - никогда не даст упасть на колени другому человеку.

Поэтому Гуля не уходила. Она гладила дедушку по грязным спутанным волосам, которые отрасли до плеч, и все шептала о том, что все будет в порядке.

Она в это верила и уже сейчас понимала, что всё сделает, чтобы ему помочь. Потому что не должны пожилые люди оставаться в одиночестве и беспомощности на склоне лет. Это было не по-людски.

Лишь когда дедушка притих и даже задремал, Гуля снова предприняла попытку поднять его с земли и худо-бедно усадить на кресло.

Получилось это не сразу, ноги и руки дрожали от перенапряжения, и на висках выступил пот, но главное, что все получилось.

- Это ваш дом, верно?

Гуля махнула рукой на небольшой дом с таким же завалившимся забором, как у нее самой, и одной небольшой особенностью - в этом доме помимо ступенек на пороге был еще небольшой заезд как раз для инвалидной коляски.

- Верно, верно, - закивал дедушка, пытаясь в сиу своих возможностей помочь хрупкой девушке затащить себя на коляске на этот самый подъемник.

Но даже вместе им оказалось сделать это не под силу.

Руки Гули были слишком слабые, чтобы выдержать вес мужчины, пусть даже такого худого и изнеможенного.

А сам дедушка как бы не хватался ладонями за поручни, но тоже не мог помочь ничем. Был бы трезвым – получилось бы. Но не сейчас.

Когда ноги предательски задрожали от перенапряжения, Гуля устало опустилась на порог в мыслях о том, что же делать дальше.

Оставлять на улице дедушку не хотелось.

Затащить его к себе она тем более не сможет по ступенькам.

Она оглянулась, пытаясь понять, кого можно позвать в этой ситуации на помощь, когда поняла, что ее сердце восторженно забилось и налилось особенным жаром, потому что прямо к ним шагал Гром.

В свете яркого солнца и на фоне зеленого леса он казался еще больше и мощнее, чем обычно, а его длинные волосы ниже плеч отливали золотом и медью в ярких лучах.

Гром был без рубашки, и, глядя на его мощный накаченный торс, девушка снова ощутила прилив жара где-то внизу живота, отчего казалось, что искорки плавят кожу и кусают ее изнутри, разгоняя по венам странные, необъяснимые, но до боли приятые чувства.

Она уже знала их, но пока не понимала почему это происходит.

Гром выглядел настолько большим, что со стороны наверное это пугало, но стоило только окунуться в его глаза, в которых разливался мед и яркое солнце, как все становилось на свои места и улыбка сама расцветала на лице. Широкая и искренняя.

Гуля смотрела на мужчину, словно на бога, и дедушка это заметил, тихо улыбнувшись и закрутив головой, чтобы увидеть того самого, из-за кого красивые глаза ангела так изменились и стали яркими и теплыми.

- Что ты тут делаешь? - выдохнула Гуля, даже не пытаясь скрывать свой радости, оттого что Гром был рядом.

- Подумал, что вам нужна помощь, - отозвался он и спокойно поднял дедушку прямо вместе с инвалидной коляской, словно они ничего не весили, - Разве нет?

- Еще как нужна! - быстро закивала Гуля, и кинулась скорее вперед, чтобы открыть перед своим большим мужчиной шаткую дверь дома дедушки, а он мог беспрепятственно внести его, и аккуратно поставить на пол.

- Как ты понял, что нам нужна помощь?

- Почувствовал.

Девушка улыбнулась, и быстро осмотрелась, в этот момент отчетливо понимая, что оказывается были дома и пострашнее ее маленького старого домика.

По всей видимости, в доме не убирались уже много лет, не говоря уже о том, чтобы мыли окна, стирали почерневшие от пыли и копоти занавески, или пол, который мало чем отличался от земли.

Грому снова пришлось согнуться, чтобы не разбить затылок о низкий потолок черный от копоти потолок, пока он быстро осматривал запущенное жилище в поисках того места, где старик обычно спал.

Кровать нашлась не сразу.

Вернее, это была даже не столько кровать, сколько некое подобие лежанки, склоченное из грубых досок, поверх которых лежали старинные шубы, тулупы и тряпки, создавая вид неопрятного гнезда.

Именно туда Гром осторожно уложил уже засыпающего деда и поставил рядом коляску, потому что вряд ли без ее помощи он мог передвигаться в захламленном доме.

Гуля выглядела растерянной и расстроенной от увиденного здесь, поэтому он легко взял ее за руку и вывел на улицу снова, прикрыв дверь.

Мысли девушки были о деде, а Гром едва себя сдерживал, чтобы не поцеловать ее.

Такую хрупкую, нежную и отзывчивую на чужую боль.

Девушка подняла глаза, заглядывая в лицо мужчины, и когда увидела его взгляд, направленный на свои губы, то смутилась и чуть покраснела, но назад не шагнула.

Напротив, неожиданно приоткрыла губы, словно приглашала его к тому, что хотели они оба.

И он хотел так, что, черт побери, едва не зарычал, и сделал один шаг к ней.

Очень близко.

Слишком резко для человека, но контролировать себя в полную силу Гром не мог.

Его все еще выкручивало наизнанку после ночи. Он не успел в себя прийти так, чтобы взять в руки даже после того, как активно и изнурительно позанимался на поляне.

И чувства Гули, которые он впитывал себя до озноба, вовсе не способствовали успокоению.

Потому что она хотела его.

Хотела по-настоящему.

Да, по-своему робко и нежно.

Еще без осознания того, что это за чувство и к чему может привести. Но уже с тем огнем, который кусал изнутри и тянул за каждое нервное окончание сладостным напряжением, что расходилось по телу теплыми волнами.

Гром знал, что эти волны станут огненным цунами, когда он коснется девушку так, как он хотел это сделать. По-звериному жадно, не зная усталости и пощады. Когда она будет стонать под ним и просить остановится, потому что больше нет сил.

Остановится ли он в тот момент?

Не-е-е-ет.

Об этом не нужно было думать особенно сейчас, но мысли полетели галопом, не давая опомниться, и подводя к той опасной черте, за которой могут начаться большие проблемы.

В голове тонкой истеричной пульсацией билась только одна мысль - не смей! Не смей делать этого, потому что воля рассыпалась, словно песок!

- Если сейчас я поцелую тебя, то уже не смогу уйти!

Голос Грома снова изменился, напоминая рычание, но девушка не боялась. Напротив, она уже стала понимать, что это происходит всегда, когда эмоций в мужчине слишком много. В такие моменты он больше всего напоминал не человека, а скорее зверя. Но ее это не пугало, а влекло еще больше.

- Не уходи, - тихо проговорила она, глядя прямо в его глаза, где можно было увидеть так много, что голова начинала кружиться.

Зрачки Грома весьма заметно расширились, отчего взгляд пробирал до мурашек.

До предательской дрожи внутри, потому что было в нем что-то настолько дикое и хищное, что страшно было думать об этом.

Напряжение в воздухе ощущалось буквально кожей, но Гуля не боялась этих искр.

Она продолжала смотреть в его глаза в ожидании ответа на собственную смелость и откровенность. Если бы Гром мог остаться с ней навсегда – это стало бы просто сказкой всей ее жизни.

В какой-то момент ей даже показалось, что Гром сделает еще один шаг вперед и поцелует ее.

Было ощущение, что весь его мощный корпус тянется к ней, а он просто не может сопротивляться этому.