Страница 12 из 22
Я закончил с бумагами посвящёнными Волковскому и погряз в биографии Миляева. Перечитал все его публичные заявления, которые он делал во время “смены” и, с удивлением понял, что он никогда не выступал за неё. А ведь это напрямую противоречило официальной позиции нынешней власти по отношению к нему. Но и противником “смены” Миляева назвать не получалось. Он настолько аккуратно лавировал между волшебниками и людьми, что каждая из сторон считала его своим. После “смены” он отказался от всей своей недвижимости в пользу новой власти, но оставил за собой право на банковские счета. Потом уехал на окраину страны в крохотный городок и построил в нём кафе-гостиницу. Странно в этом было не только местоположение кафе, но и то, что в документах был зафиксирован запрет для работников Комитета входить в кафе без приглашения. Почему власти согласились на это странное условие? Можно ли его нарушить, или оно закреплено магией?
На утро я не был уверен ни в чём. В голове крутились вопросы, ответы на которые я надеялся найти в давно закрытом деле Миляева. Кружка кофе вернула мне уверенность хотя бы в меня, а вот я уже пинками отправил себя на работу. По пути я зашёл в газетный киоск и купил свежий выпуск с кроссвордами, в булочной набрал пирожных и, завернув их в газету, отправился в Комитет.
На проходной меня попытался остановить охранник – как всегда, безуспешно. В кабинете я положил свёрток на стол к Витюше, аккуратно накрыл его оторванным в коридоре цветком герани и, вместе с папкой из архива, ввалился в кабинет начальника.
Николай Иванович сидел за столом, оперев голову на руки и задумчиво рассматривал картину, висящую над дверью. С картины на него смотрел щенок бассет-хаунда с печальными глазами и растоптанными цветами на фоне. Когда-то давно эту картину подарила начальнику его жена – невероятная женщина, сочетающая в себе истинно женскую мягкость и твёрдость духа, достойную викингов.
Я плюхнул папку на стол перед начальником, включил чайник и насыпал кофе в две кружки. Уже несколько лет я тщетно пытался уговорить начальника поставить в кабинете кофеварку. Николай Иванович упорно отмахивался от моих доводов, считая, что кофе из кофеварки ничем не отличается от растворимого. Кружку Николая Ивановича я поставил перед ним, а сам уселся на своё любимое место на подоконнике.
– Пирожные зажилил? – начальник, наконец, оторвал взгляд от картины, поднял свою кружку, втянул аромат, зажмурился, затем поставил её обратно и посмотрел на меня с укоризной.
– Витюше положил. – ухмыльнулся я.
– Неси. Обойдётся твой Витюша. Ему Светка принесёт.
– Думаешь? – спросил я уже в дверях.
– Куда она денется. – махнул рукой начальник.
Я вернулся в кабинет, кивнул входящей Светлане, забрал со стола Виктора свёрток и, под её неодобрительным взглядом, вернулся к начальнику. Николай Иванович развернул газету, хмыкнул разглядев дату, цокнул языком и взял пироженку.
– Издеваешься над человеком почём зря, а ведь работник он отменный. – проворчал Николай Иванович с набитым ртом.
– Я не издеваюсь. – закатил я глаза. – Я стимулирую Виктора к профессиональному росту.
– Пачкая его любимые кроссворды его любимыми пироженками?
– Я ставлю его перед моральным выбором и показываю, что вещи, которые он одинаково любит могут вредить друг другу.
– Ты, главное, ему об этом не говори. А то он скоро додумается напакостить тебе в ответ.
– Кишка тонка. – отмахнулся я.
Николай Иванович покачал головой и доел последнее пирожное.
– Есть новости из архива?
– Есть и ещё какие. – я налил себе новую порцию кофе. – Кто вёл дело Миляева?
– Подвязаев. – начальник нахмурился. – В чём дело?
– В том, что его дело толком не расследовали. Почему никто не проверил Волковскую?
– Она маг?
– Да, но дело не только в этом. Всё сложнее. Её дед – граф Волковский, изучал магию как науку. И дружил с дедом Миляева.
– Ты думаешь, что Волковская и Миляев были не просто друзьями?
– Возможно. Но я думал об этом всю ночь и решил, что они могли и не знать о дружбе своих дедов.
– Почему? – Николай Иванович открыл папку с архивными документами.
– Павел Миляев погиб из-за отдачи от магии. Эта маленькая деталь путает всё.
– Значит один из них однозначно являлся неосознающим себя магом. Да, не вписывается в картинку. – кивнул Николай Иванович.
– А второй? – изобразил любопытство я.
– А вот этот вопрос тебе придётся прояснить.
– С водителем машины, которая на них ехала кто-нибудь разговаривал? – спросил я после короткой паузы.
– Нет. Его так и не нашли.
– А искали?
– Не особо. Подвязаев уволился сразу после закрытия дела. – начальник задумчиво откинулся на спинку стула.
– Странно. – я задумался. – Почему?
– Не знаю. Он не стал ничего объяснять. Подал рапорт и ушёл.
Я постучал пальцами по подоконнику.
– Мы официально поднимаем дело?
– Да, Федь. Волковская вчера применила магию.
– Неужели? Только вчера?
– Судя по описанию – неосознанно. – Николай Иванович вытащил из стола папку и подтолкнул к краю стола.
– Получается, она могла убить Миляева? – я встал с подоконника, взял папку и уселся обратно.
Дверь распахнулась, ударилась о стеллаж и отскочила обратно, едва не ударив Степана Петровича Мирного, который уверенным шагом вошёл в кабинет и сел напротив Николая Ивановича. Высокий, светлый, худощавый – он был похож на хищную птицу. Степан Петрович презрительно окинул меня своими серо-зелёными глазами с головы до ног и фыркнул.
– Распустил ты своих Николай Иванович.
– По какому вопросу пожаловал? – не поддался на провокацию мой начальник.
Крупный, темноволосый, с пронзительно голубыми глазами – он выглядел как оплот терпения и благожелательности, противопоставленный едкой издёвке Мирного.
– Ты, наконец, понял, что с делом Миляева не всё гладко? Я слышал, что ты подал рапорт на повторное рассмотрение.
– Ты пришёл, чтобы удостовериться в этом? Мог бы спросить у того, кто поведал тебе о моём рапорте.
– О! Я случайно увидел его на столе у секретаря в приёмной директора.
– Ну так может посмотришь у него на столе какую визу директор поставил? – с милой улыбкой спросил Николай Иванович.
– Я лучше спрошу у него лично. – Мирный ответил такой же милой улыбочкой.
– Ну а ко мне ты для чего пришёл?
– Узнать, что послужило причиной такого унизительного поступка?
– И что же в нём унизительного? – не выдержал я.
Николай Иванович покачал головой, а Степан Петрович сделал вид, что не слышал вопроса.
– Я поднимаю дело, в связи с появлением новых сведений.
– О, спустя два года вы нашли что-то новенькое? И что же это? – Степан Петрович заложил ногу на ногу.
– Тайна следствия. – скучающим тоном ответил Николай Иванович и откинулся на спинку стула.
Мирный около минуты сидел молча и старательно сверлил взглядом Николая Ивановича Просо, но тот расслабленно развалился в кресле, наблюдая за собеседником с выражением вселенской скуки на лице.
– Удачи в расследовании, коллега. – ледяным тоном отчеканил Мирный, встал единым резким движением и вышел из кабинета со скоростью ракеты.
– Спасибо. – коротко ответил Николай Иванович, глядя на захлопнувшуюся за Мирным дверь.
Я встал, прислушался к тишине в кабинете за дверью, и включил чайник. Молча дождался, когда тот закипит и налил кофе в две кружки. Потом одну поставил перед шефом, который сидел всё в той же расслабленной позе и смотрел в потолок.
Мирный настроен отстоять существующую систему законов. При его возможностях – это серьёзно. Такое простое дело Миляева, вдруг, стало очень важным и сложным. Тёмная лошадка Волковская превратилась в решающую фигуру. Хорошо, что она не знает об этом. Надолго ли?
– Федь, с тобой всё нормально? – выдернул меня из размышлений обеспокоенный голос Витюши.
– Ты хочешь об этом поговорить? – спросил я в ответ.
– Ты уже сорок минут сидишь молча и смотришь в стол. – встрял в разговор Гриша.