Сказание о…

Rayko

Сказание о…

1. Житие рыцаря Сифона. Короткое, но славное

Посреди страстной недели славный рыцарь Сифон ощутил в полусрамном месте некое свербление. Не то, чтобы он этим местом начал чувствовать приход большого песца, а попросту в седалище начало побаливать. Не сильно, но довольно противненько.

"Ну, – подумал он, – хрен с ней с жопой – есть, пить могу, сражаться не сильно мешает, само пройдет."

И вот дня через два, случился у него неприятный казус с дамой сердца. Ехала она мимо его замка, и решила заглянуть на огонёк, повидаться со своим рыцарем, да обсудить в широкой кровати некоторые моменты геройства в ее честь. И вот когда процесс уже близился к своему логическому завершению, в том месте, где у сэра Сифона побаливало слегка, вдруг заболело со страшной силой. Славный рыцарь даже заорал от такой подлянки, подложенной ему организмом. Даму это подстегнуло наяривать еще сильнее, благо она как раз в этот момент находилась сверху. А у нашего героя от боли мало того, что в глазах потемнело, так еще и "глубиномер" заклинило – вроде и заканчивать пора, а не может.

После десятого оргазма дама всё же заприметила неладное и спросила:

– Что с тобой, славный рыцарь?

– Да, – отвечает ей сэр Сифон, – поясница вот что-то разболелась. Просквозило, наверное, на последнем турнире.

Не мог же он ей сказать, что у него там на самом деле происходит. Хотя, наверное, следовало бы это сделать – уходить-то она не пожелала, одиннадцатого раза, сучка крашеная, ждала. Короче, кое-как отбрехался Сифон, остался один. Лежит, страдает. Боль в жопе, точнее, в самом ее очке не проходит. Подумалось ему: "Говорила тебе мама, веди активный образ жизни, езжай в крестовый поход". Работа турнирного рыцаря по большей части сидячая, то ты в седле, то ты на пиру.

А день недели суббота уже, лекарь уехал из замка на выходные. Поплелся рыцарь к ведунье за травками. На прямых ногах, сжав свои многострадальные булки от боли.

– Тебе чего, милок? – спросила старая карга.

– Мазь какую-никакую, и еще чего-нибудь от боли, – грустно молвит рыцарь в ответ.

– А у тебя где болит-то?

– Метром пониже головы, – ответил Сифон, краснея. – Мазь давай, старая, или припарки какие.

Пришел он в свои покои, намазался где положено, ждет прихода. Ни хрена не помогает – как болело, так и болит.

Ночь он не спал, а ведь надо было еще день и ночь пережить до понедельника, когда проклятый докторишка в замок с гулянки вернется. Худо-бедно промаялся он этот срок – сидел и спал в таких замысловатых позах, что и сам бы потом не вспомнил.

И вот наступил понедельник. Лекарь вернулся хоть и похмельный, но все же был в состоянии стояния.

И тут рыцарю приспичило по большому. Он вспомнил, что не делал этого уже два дня и подумал, что вот сейчас лекаришка начнет у него там смотреть, да ковырять своими инструментами, а оттуда вдруг полезет всякое несимпатичное добро. Нехорошо получится. Человек, значит, лечить тебя собрался, а ты ему добра в ладошки наложишь.

Пошел на горшок. Сидит, думает о бренности бытия и, напрягая все свои мускулы, пытается выдавить из себя хоть что-то достойное внимания. Ценой титанических усилий даванул нечто, размером с вишнёвую косточку. Больше – никак. Как только он напрягал свой филей, начинало болеть так, что хоть на стенку лезь. Сами понимаете, срать и лезть на стену одновременно при всем желании невозможно.

"Ну, – думает Сифон, – чему быть, того не миновать. Пойду как есть, неопорожнённый."

Но вытереть задницу тоже не было никакой возможности, и он полез в лохань для омовений, теплой водой помыть очко. За температурой воды бабы, носившие воду, не особо-то и следили, и получилась она несколько горячее, чем требовалось. Хорошо нагретая вода поспособствовала расслаблению тех мышц, что раньше были сцеплены мертвой хваткой и рыцарские чакры внезапно открылись – из него со страшной силой полезло добро, причем в огромном количестве. Много добра. Очень много. Славный рыцарь на какое-то время даже про боль в заднице забыл.

До лекаря он добрался уже на последних запасах сил и воли. Там Сифон разоблачился, а молодой лекарь поставил его в колено-локтевую позу, засунул промеж зубов кусок палки деревянной, и… поначалу такой милый молодой человек превратился в натурального палача-садиста – засадил в жопу рыцаря руку по локоть, и давай там чего-то ковырять и мять. Да ещё и неоднократно. У Сифона опять искры из глаз, уж и палку почти перегрыз, а в голове крутятся недобрые мысли про мужеложцев:

"И как это, – думает, – содомиты проклятые, могут получать удовольствие от таких процедур?!!"

И тут рыцаря попустило – боль исчезла так быстро, что с сэром Сифоном чуть внеплановая поллюция не приключилась.

– Ну, всё, – говорит лекарь, – вставайте, ваша милость. У вас там хоть и крупный, но всё ж обычный чирий был, видать оруженосец попонку на холодное седло забыл подложить.

Встал сэр Сифон и видит рядом тазик, наполовину полный какой-то красно-буро-зеленоватой херни. И вокруг по полу кровавые пятна… Из последних сил рыцарь оделся, его уже конкретно шатало и трясло.

– Надо бы вам полежать с недельку, ваша милость. Вы сейчас не лучше покойника выглядите, – задумчиво заметил лекарь.

– Нет. На турнир надо. Некогда лежать, моя дама сердца очень меркантильна, а там приз золотой будет, – мужественно отрезал сэр Сифон.

– Ну, дело ваше. Мое дело предупредить, так что я умываю руки.

*

Это был последний турнир рыцаря Сифона. Умер он прямо на ристалище от заражения крови. Ну не было тогда пенициллина, а лекарь насчёт мытья рук соврал – он отродясь их не мыл.

2. Славная охота сэра Пундиса

В крестовом походе простому рыцарю всегда сложнее, чем на обычных турнирах. Хотя бы потому, что над тобой куча рыцарей повыше рангом и за тобой постоянно следят. Сделал или ляпнул что-нибудь не то – и вот уже есть повод для войны с соседом, который хоть пока и союзник, но после похода придет на твои земли с огнем и мечом, припомнив старые обиды.

Но несмотря на все меры, предпринимаемые командованием разношёрстного рыцарского воинства, казусы все-таки иногда случаются.

В один из таких дней, некий оруженосец услышал в лагере своей армии жуткие крики. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять – командующий общим войском крестоносцев, герцог Асахирский, был чем-то крайне недоволен.

Попадаться ему на глаза, когда тот был в таком состоянии, считалось равносильным самоубийству – в самом благоприятном случае, такая встреча могла закончиться сильно растянутым вширь сфинктером. А в худшем – в этом самом расширенном сфинктере могло оказаться всё что угодно.

Но узнать, что же именно случилось, было очень любопытно, да еще и полезно на будущее, и оруженосец, умело маскируясь в складках местности, отправился в направлении эпицентра воплей.

В радиусе пятидесяти метров от герцогского шатра образовалась зона отчуждения, даже трава как будто прибилась к земле. Что уж там говорить про местную мелкую живность и прочих безщитовых рыцарей, которые просто пережидали грозу, забившись под свои седла, валяющиеся у костров, и прикидываясь кучками аккуратно сложенных доспехов.

Рядом с шатром, понурив голову, и изредка ковыряя землю носком сапога, переминался с ноги на ногу сэр Пундис, всем своим видом показывая: "А я чё? Я вапще ничё!"

Перед ним, суча ногами и сотрясая воздух, прыгал герцог:

– Сгною! Отправлю послом в Файн, ты у меня освоишь все причуды содомитские! Там тебя быстро научат родину любить и думать башкой, а не задницей.

Дальше пошли выражения не достойные вашего внимания, ибо в них часто упоминались различные срамные части тела, различные способы их взаимодействия и генеалогическое древо сэра Пундиса до двенадцатого колена включительно.