Секретная часть

– Я понял, товарищ генерал-майор. Есть подозреваемые?

– Главку подчиняются особые отделы военных округов… – Беликов нахмурился. – Практически во всех округах находятся части 12-го управления МО. Есть подозрение, что изначально информация утекает с мест – именно из этих частей. Наиболее значимые объекты – в Московском и в Белорусском военных округах. Также Закавказский округ, Ленинградский, Киевский… Этим структурам я отдаю предпочтение, что не означает, что не надо проверять другие. Каждый отдел курирует определенное территориальное образование. Проверке подлежат полковник Мордвинов, подполковник Поляков, майор Сыроватов… Я предоставлю список, майор. Еще успеем поговорить, и не раз. Сколько нужно времени?

Вопрос был интересный.

– Понимаю. – Генерал-майор усмехнулся, не дождавшись ответа. – Сроки назначать не буду, но, сам понимаешь, дело горящее, тянуть нельзя. Вмешиваться в ваше расследование не буду, все нужные сведения предоставлю оперативно. Обращайся по любому вопросу, не надо стесняться.

– Первый пункт могу назвать уже сейчас, товарищ генерал-майор. Фамилии и фотографии сотрудников иностранных посольств, имеющих интерес к нашим ядерным объектам. Информация секретная, надеюсь, мы получим к ней доступ. Эти данные в ведении Первого и Второго управлений. Кто-то из этих людей работает с «кротом» из вашего управления.

– Хорошо, посмотрим, что можно сделать, – кивнул Беликов.

– Плачевно, товарищ генерал, если после инцидентов с Лавровскими и Никитиным «крот» заляжет на дно. В этом случае работа затянется. Но есть вероятность, что он не догадывается о нашей осведомленности насчет него. Он знает, что ни Лавровские, ни Никитин не успели ничего сказать. Поэтому продолжит свою деятельность. В этом случае у нас больше шансов.

– Как бы то ни было, работа предстоит непростая, майор. – Беликов буквально просверлил Михаила взглядом. – Надеюсь, ты вытащишь нас из этого дерьма…

Сор из избы не выносили. Операцию по выявлению «крота» в 3-м Главном управлении наглухо засекретили, работали только свои. Список из семи фамилий, представленный Беликовым, выглядел странно, разрабатывать в открытую этих людей было опасно (и Беликов с этим согласился). Фигуранты «тяжеловесные», со связями и влиянием, таких зацепишь без серьезного основания – пойдет волна, мало не покажется. Спрогнозировать последствия – весьма сложно. Комитет превращался в касту неприкасаемых благодаря стараниям Юрия Владимировича Андропова.

Пошли обходной дорогой – вернее, двумя обходными дорогами. Первое – иностранцы, сотрудники посольств и консульств. Шпионы работали не в вакууме, направлялись и обеспечивались кураторами из западных спецслужб. Личные встречи и прочие контакты были обязательны. Второе – углубленная работа по Лавровскому и Никитину.

Ненавязчиво отрабатывались связи покойного Бориса Михайловича – оперативники приходили к удручающему выводу: покойник был неглуп. Закулисная жизнь держалась в тайне, ничего незаконного, подозрительного. Работа на благо Отчизны отнимала много времени. Коллеги и подчиненные скорбели – причем натурально, кто-то – искренне.

Осмотр рабочего места ничего не дал – в сейфе и в шкафах Борис Михайлович компромат не хранил. Если с кем-то и встречался в нерабочее время, то делал это осторожно. Фигура его убийцы – старшего лейтенанта Никитина – выглядела перспективнее и при удачном сочетании мастерства и везения могла вывести на личность приобретателя выгоды от убийства.

– Какие-то мы недоношенные, друзья мои. – Михаил скептически оглядел понурое войско. – Да, будет трудно, сейчас всем трудно. Следует помнить, что только терпение и тяжелый созидательный труд приведут нас к победе. Не уверен, что ликвидация Лавровского – целиком и полностью инициатива «крота» из 3-го управления. Да, ему это выгодно в первую очередь. Открой Лавровский рот – и покатится голова «крота». Но без одобрения западных кураторов он действовать не станет. Те не дураки, одобрение дали. Лавровский все равно потерян, но нужно сохранить других. А вот исполнение акции «крот» мог обеспечить сам. И Никитин его человек, в этом я почти не сомневаюсь. Кто лучше поймет друг друга, чем два сотрудника одного ведомства? Контактировать с данной фигурой Никитин был обязан. Не исключаю, что это были физические контакты – в парках, рюмочных, в театрах оперы и балета. Ведь они не рассчитывали на то, что провалятся? Москвин – твоя тема. И бог тебе в помощь.

– Слушаю и повинуюсь, товарищ майор, – вздохнул молодой сотрудник. – Может, лучше Вишневского… вместо бога?

– Хорошо, – согласился майор. – Григорий, окажешь товарищу посильную помощь. Направление перспективное. А мы с Алексеем займемся господами иностранцами.

Направление действительно казалось многообещающим. Отчет о проделанной работе поступил к обеду следующего дня. Анализировались последние дни продавшегося Западу офицера. Он должен был получить инструкции. И вряд ли это был телефон или почтовый ящик. Гуси тертые – на глупость не пойдут. Но звонки тем не менее проверили. В последние четыре дня Никитин звонил только матери – два раза. Женщину проверили – ничего подозрительного, пенсионерка, бывший школьный завуч, положительные характеристики.

Никитин вел затворническую жизнь: дом, работа. Иногда выбирался в центр или на природу. Близких друзей не имел, с женщиной расстался, новой пока не обзавелся…

«Что значит «пока?» – машинально задумался Михаил.

Почтовые ящики в подъезде выглядели ужасно: облезлые, разбитые, ни один не запирался на ключ. Передавать с их помощью секретную информацию – непревзойденная глупость. Последний выходной у Никитина был три дня назад. Точная дата: 16 мая. До этого он плотно работал, после – тоже, вплоть до своей неожиданной кончины. Тело лежало в морге. Известили сестру – единственную родственницу, – проживающую в далеком Томске, но та еще не подтянулась на похороны брата.

Этот день исследовали пристально, со всех сторон, используя обаяние, умение разговорить собеседника и, несомненно, служебные удостоверения.

Было воскресенье. Никитин вышел из дома в половине одиннадцатого утра, поздоровался с бабушками у подъезда. Последние и стали источником информации. Вернулся часа через два и больше дом не покидал. До одиннадцати вечера скрипели половицы, потом его видели курящим на балконе, работал телевизор. Затем лег спать – вставать на работу надо было в шесть утра. Куда он отлучался утром, успев провернуть свои дела за два часа? Бабушки отчитались: Никитин завернул за угол, тогда как выход на улицу с другой стороны.

На задворках находились гаражи, один из них принадлежал Никитину, имеющему в личной собственности автомобиль «Москвич-412». То, что фигурант воспользовался машиной, подтвердил сосед по гаражу – тот всю первую половину дня провел за ремонтом своей «Волги ГАЗ-21».

– Источник надежный, – немного смущаясь, поведал Москвин. – Крановщиком работает… ну, пивной кран в ларьке открывает. Как увидел наши документы – весь скукожился. Узнал, что мы не по его душу, просто голова у человека с плеч свалилась… тьфу! Гора. Зачем ему врать? За машиной он следит – не машина, а кукла. Мог бы новую купить, но эта нравится. Никитин открыл гараж – время примерно совпадает с тем, что назвали старушки. Вывел «Москвич» и куда-то уехал. Отчитываться перед соседом не стал. Вернулся в половине первого или чуть раньше, «крановщик» еще чистил свою красотку. Не казался ни радостным, ни расстроенным. Постояли пару минут, покурили. Кстати, сосед не знает, что он работал в КГБ, а когда узнал, сразу заспешил домой – видимо, сухари сушить. В общем, время отбытия и прибытия фигуранта мы узнали. Вернулся довольно быстро – значит, уехал недалеко. По словам соседа, парень мрачноватый, нелюдимый, несколько раз предлагал ему выпить, но тот ссылался на занятость.

Удача сопутствовала оперативникам. Резонно допустить, что за эти два часа агент получил инструкции. По словам соседа, Никитин проигнорировал выезд на улицу, повел машину задворками, вдоль больничной ограды, а там единственный выезд – на узкую Коммунарскую улицу, ведущую на север.