Наша вина

Исчезли улыбки, исчезли мечты, исчезло чувство чего-то большего, чем просто плотское влечение. Стоя здесь, вдали от всего мира, я стал своей собственной тюрьмой, только своей, ничьей другой.

За спиной послышались шаги, а затем меня обхватили руки. Я даже не испугался, я больше ничего не чувствовал, я просто существовал.

– Почему бы тебе не вернуться в постель? – спросила девушка, с которой я познакомился всего несколько часов назад в одном из лучших ресторанов города.

Моя жизнь теперь сводилась к одному – работе. Я работал, зарабатывая все больше денег и не давал себе права на отдых.

Прошло всего два месяца с юбилея «Лейстер Энтерпрайзис», когда мой дед Эндрю решил, что устал от этого мира и хочет покинуть его. Когда мне позвонили, сообщив о его кончине, я наконец позволил себе сломаться. Именно в тот момент, когда у меня отняли еще одного человека, которого я любил, я понял, что жизнь – полное дерьмо: ты отдаешь свое сердце людям, доверяешь часть себя, а потом обнаруживаешь, что они не только не заботятся о нем, как ты надеялся, но и сжимают его до крови. А люди, которые действительно любили тебя, люди, которые с момента, как ты родился, тебя защищали, однажды решают покинуть этот мир, даже не предупредив, уходят без следа, а ты остаешься один, даже не понимая что случилось, задаваясь вопросом, почему им пришлось уйти…

Имейте в виду, он не ушел бесследно, нет: он оставил после себя очень важный документ, который радикально изменил мою жизнь.

Мой дед оставил мне абсолютно все. Не только дом в Монтане и все многочисленные поместья, но и «Лейстер Энтерпрайзиз», полностью. Даже отец не получил своей части наследства, хотя ему это было не особо нужно – он уже руководил одной из лучших юридических компаний в стране, но дед завещал мне всю свою империю, включая «Корпорацию Лейстер» – компанию, которая вместе с компанией отца занимала большую часть финансового сектора страны. Я всегда хотел быть частью финансового мира с дедушкой, но никогда не желал, чтобы все это свалилось с неба.

Внезапно я был вынужден занять ту должность, к которой так стремился, и официально стал владельцем империи, и все это в возрасте двадцати четырех лет.

Я настолько увлекся работой, доказал, что способен преодолевать любые препятствия, что могу быть лучшим, что в конце концов в моих возможностях уже никто не сомневался. Я достиг вершины… и все же я слишком увлекся.

Я повернулся, чтобы посмотреть на смуглую девушку, которая развлекала меня несколько часов. Она была стройной, высокой, у нее были голубые глаза и прекрасная грудь, но это было просто красивое тело. Я даже не помнил ее имени. На самом деле она уже должна была уйти, потому что я сразу дал ей понять, что просто хочу потрахаться и что, когда мы закончим, я с радостью вызову ей такси, чтобы выпроводить домой. Тем не менее, видя ее сейчас, после того, как я почувствовал себя настолько подавленным и рассерженным из-за всей этой ситуации, нужно признать, я ощутил острую необходимость снять хотя бы часть напряжения, которое, казалось, завладело всем моим телом.

Она начала ласкать мой торс, заглянув мне в глаза.

– Должна признать, что слухи о тебе не были беспочвенными, – сказала она, соблазнительно прильнув ко мне.

Я взял ее за запястья и остановил ласки.

– Меня не интересует, что обо мне говорят, – резко ответил я. – Уже четыре утра, через полчаса я закажу тебе такси, так что лучше тебе разумно воспользоваться временем.

Несмотря на грубость моих слов, девушка расплылась в улыбке.

– Конечно, господин Лейстер.

Я крепко сжал челюсть и просто позволил ей продолжать. Закрыл глаза и разрешил себе сиюминутное удовольствие и простое физическое удовлетворение, пытаясь заглушить чувство пустоты внутри. Секс больше не был тем, чем был, и для меня так… даже лучше.

4

Ноа

Спокойствие, которое окружало нас последние несколько дней, исчезло, как только в то раннее утро раздался звонок в дверь. Мы побывали в спа-салоне, ели свежие морепродукты в необычных ресторанах и часами загорали на солнце, чтобы кожа приобрела столь желанный бронзовый оттенок, от которого наверняка будут морщины на всю жизнь.

Эми, организатор мероприятия, позволила нам немного отдохнуть, чтобы мы смогли побыть подругами, в чем так нуждались. Но свадьба уже через несколько дней, а многочисленные гости вот-вот прибудут, поэтому было уже невозможно продолжать наше dolce far niente[1].

Дженна, казалось, все больше нервничала и показывала это, не переставая разговаривать и, прежде всего, вызывая Лайона каждый раз, когда у нее случался приступ тревоги. После нескольких месяцев подготовки к собеседованию в одну из фирм отца Дженны, он получил заслуженную должность администратора одного из филиалов, и все наконец устаканилось. Они оба сумели простить друг друга за прошлое и были влюблены больше, чем когда-либо.

В то утро я наконец-то увидела свадебное платье. Портниха приехала с Эми, чтобы Дженна примерила его для нанесения последних штрихов. Надо признать, платье было потрясающее, из белого кружева, приталенное, с расклешенной юбкой. Оно напомнило мне те платья, которые носят главные герои фильмов или модели в журналах и от которых у меня слюнки текли. Его разработала мать Дженны вместе с одной из самых дорогих портних в Лос-Анджелесе, и моя подруга выглядела в нем потрясающе.

Вскоре прибыла группа рабочих, которые отвечали за цветы у входа в дом, в соответствии, по словам Дженны, с цветочными мотивами свадьбы; была вторая группа, отвечавшая за угощения, которые встретят прибывающих друзей и членов семьи. В огромном саду готовился достойный восхищения предсвадебный прием.

Предсвадебный ужин будет через два дня в гостиной у залива. Думаю, понятно, что я очень нервничала. Я не была готова снова увидеть Ника, тем более что мы проведем с ним в одном доме целых два дня.

Вскоре стали прибывать взволнованные гости, они подходили к Дженне, расспрашивали о церемонии или просто сплетничали о платье и обо всем на свете.

Дженна пригласила близких друзей, а также самых близких родственников, особенно младших, остаться в особняке, поскольку взрослые предпочитали останавливаться в отелях, где юношеские выходки и пьянство, которыми мы все, несомненно, закончим в этот вечер, не нарушали их взрослого спокойствия.

Дженна стояла в окружении двоюродных сестер, когда через парадную дверь бесконечной вереницей стали входить работники кейтеринга. Я как раз проходила мимо входа, чтобы подняться в свою комнату и немного успокоиться, когда знакомая машина припарковалась у подъезда. Я подняла руку и прикрыла глаза от солнца, чтобы разглядеть, как выходит брат Лайона с той опасной улыбкой, которая, казалось, никогда не сходила с его лица.

Он прокрутил ключи от машины между пальцами и впился в меня взглядом, заметив, что я наблюдаю за ним с крыльца.

– Посмотрите, кто у нас здесь, – сказал он с кривой улыбкой, приближаясь к ступенькам. – Маленькая принцесса наконец-то нашлась.

Я закатила глаза. Лука никогда не нравился мне. Он провел несколько лет в тюрьме и, как рассказывала Дженна, все еще находил неприятности и проблемы, которые приходилось решать Лайону. Хотя стоит признать, что Лука очень изменился с тех пор, как я последний раз видела его несколько месяцев назад на тех ужасных гонках, где Дженна порвала с Лайоном. Мы с Ником тоже тогда сильно поссорились. Но та ссора, как обычно, закончилась сексом. Сексом, который ничего не исправлял. Сексом, который просто помог отсрочить неизбежное: мы постепенно разрушали друг друга.

– Как ты, красавица? – сказал он, встав передо мной и заставив поднять на него взгляд. Лайон был крупным парнем, но и Лука был не меньше. Его татуированные руки могли отпугнуть кого угодно, но он ими гордился, мне же было плевать.

– Все хорошо, Лука, рада тебя видеть, – ответила я, делая шаг назад. – Дженна внутри, если хочешь поздороваться.

1

Сладкое ничегонеделание (итальянский). – Прим. пер.