Страница 12 из 122
Гайер замолчал, перелистывая бумаги. Версия у него никак не складывалась. Майор выслушал рапорт подчиненного без единого слова. Мозг его напряженно работал. Зная мотив, можно сузить крут подозреваемых. Экономическое преступление — в этом он почти уверен. Но кто убийца? А может, все-таки ревность, обманутая любовь?
— Есть еще одна возможность логически объяснить убийство, — сказал он, прерывая молчание. — Допустим, документы копировала сама Лора Гальбах. По поручению «телефониста». Это был чуть ли не последний шанс заработать на РМ-089, так как утром уже состоялось клиническое испытание. О нем многие знали, и Гальбах в том числе. Ведь оперированный пациент лежит во втором отделении. Позднее наш незнакомец подошел к парковой двери лаборатории, где и оставил «пальчики». Гальбах передала ему пленки, а тем самым ее миссия, видимо, была завершена. Вспыхнула ссора, может, из-за вознаграждения, а может, из-за того, что он просто-напросто сделал ее своим орудием и бросил. Вспомните о беременности. Тогда он схватился за оружие. Я тоже уверен, что тут действовал не новичок, а самый настоящий профессионал.
— Звучит вполне правдоподобно, товарищ майор, только ведь еще и доказать надо. А теперь позвольте мне откланяться.
Судебный медик ушел. Гайер проводил Вендланда взглядом, но мыслями был очень далеко отсюда. Версия шефа ему не нравилась. Все, что он до сих пор слышал о Лоре Гальбах, противоречит допущению о ее причастности к подобным махинациям. Разве что преступник играл некую роль в ее личной жизни?
— Но, товарищ майор, — сказал он, когда за доктором Вендландом закрылась дверь, — я все же не могу с вами полностью согласиться. Кое-что тут никак не сходится.
Майор Бауэр улыбнулся. Теперь обер-лейтенант анализировал всерьез, искал слабые места. Он был хоть и молод, но весьма критичен и высказывал свое мнение, только опровергнув один за другим все аргументы.
— Не сходится? Что же именно?
— Странно, что никто не слыхал выстрела. Ночью, в больнице, где стул упадет — и то половину пациентов перебудит. Значит, пистолет был с глушителем, иного объяснения нет. В таком случае убийца — матерый волк, изначально готовый прибегнуть к оружию. С другой стороны, он почему-то оставляет отпечатки пальцев на дверной ручке. Это же явный и глупый просчет, отнюдь не свидетельствующий о его опытности. Вот вам первое противоречие.
Майор еще шире расплылся в улыбке.
— Тут могут быть два варианта, — сказал он. — Первый. Отпечатки пальцев действительно принадлежат преступнику. Открывая дверь, чтобы войти в лабораторию, и снова закрывая ее за собой, он даже не предполагал, что поссорится с Гальбах, а, напротив, рассчитывал на полюбовное завершение гешефта. И второй, более вероятный вариант: отпечатки оставил совсем другой человек, абсолютно не причастный к нашему делу.
— Если справедливо ваше первое допущение, то я бы на его месте хотя бы вытер потом ручку, — сказал Гайер.
— К счастью, убийцы не проходят обучения в школе полиции, — отпарировал Бауэр.
Криминалистам покуда не удалось выстроить цепочку умозаключений. Материала много, а вот мотив, данные по идентификации преступника, роль Лоры Гальбах — еще сплошной туман. Факты необходимо рассмотреть каждый по отдельности, упорядочить и свести воедино. Кропотливая работа, но без нее не обойтись. Майор распахнул окно, впустил в комнату свежий вечерний воздух.
— Давайте-ка еще раз все по порядку, — предложил он Гайеру.
Зазвонил телефон.
— Майор Бауэр слушает. — Он сделал Гайеру знак снять трубку параллельного аппарата. Обер-лейтенант тотчас вооружился блокнотом.
Звонили из ростокской полиции. Несколько часов назад Бауэр запросил у них данные о Д. Б. И вот ответ.
Д. Б. — это Дитер Берн, уже не первый год плавающий судовым врачом на «Планице». При сопоставлении дат на почтовых марках, которые Рози Хайдеке собрала для своего младшего брата, и мест отправки удалось неопровержимо доказать, что в эти дни в соответствующих портах находился именно «Планиц». Сейчас он стоит на рейде ростокской гавани, двое суток назад пришел из Индии. Большая часть экипажа в данный момент на берегу. Насчет доктора удалось выяснить только, что он тоже сошел вчера на берег, ночевал не в Ростоке, предупредил, что едет в Лейпциг. Лейпцигский адрес его на «Планице» известен. Сегодня днем он вернулся и был доставлен катером на борт.
— Нам побеседовать с ним? — спросили ростокские коллеги.
— Это мы сделаем сами, — ответил Бауэр. — Но буду признателен, если вы незаметно установите за ним наблюдение. До нашего приезда.
Он вопросительно взглянул на Гайера и, когда тот отрицательно помотал головой, поблагодарил за информацию, а затем положил трубку на рычаг.
— Как вы относитесь к свежему воздуху Балтики?
— Думаете, он пойдет мне на пользу? — уже догадываясь, к чему клонит майор, спросил Гайер.
— Еще бы, особенно с утра пораньше. Вызовите служебную машину. Если поднажмете, к шести будете там.
Гайер взялся за телефон.
5
Вечер был погожий, как и накануне. На улицах оживленно, в кафе потели официанты и посетители, в скверах и парках гуляли парочки. Работали кинотеатры, световые рекламы заливали пестрыми огнями вечерние дома и площади. Все как обычно, будто ничего не случилось.
Доктор Виттиг чуть ли не физически ощущал этот контраст. Вчерашней приподнятости как не бывало. Он спокойно остановил машину. Медленно взошел по лестнице.
— Добрый вечер, — сказал он Аните.
— Привет, — откликнулась та. — Вовремя ты, сейчас будем ужинать. Ради праздника у нас сюрприз — маринованная селедка. Вкуснотища! Думаю, ты оценишь. Как прошел день? Успешно выдержал? Я лично так себе. С утра еще ничего, а после обеда устала жутко. Хоть плачь. И, как назло, сегодня было собрание.
Виттиг сел за письменный стол и устремил взгляд в окно, на дома напротив. На улице шумели автомобили, и он машинально отмечал, каких они марок и даже из каких гаражей. Аните он не ответил, будто и не слышал ничего. После разговора с майором Бауэром его мысли все время возвращались к одному и тому же. Неотвязно. И главное, он совершенно не представлял себе, как далеко можно и нужно идти в этом направлении.
Анита внесла ужин. Странно: сидит, смотрит в окно, и стол не накрыл. Она отставила поднос и, не спуская глаз с мужа, вынула из шкафа скатерть.
— Что с тобой? Неприятности? Может, ваша вчерашняя операция обернулась неудачей?
Она похолодела от страха, ведь для него это был бы тяжелый удар — после целого года напряженнейшего труда. Но он легонько улыбнулся, и она поняла, что ошиблась.
— Тут все в порядке, не тревожься, — сказал он, и Анита громко, с облегчением вздохнула. — Пациент чувствует себя отлично. Ни малейших осложнений. Он даже усиленно рекомендует всем наш анестетик: дескать, красота, ничего и не почувствуешь. Лучшего сподвижника трудно пожелать.
— Тогда в чем же дело?
Виттиг встал и прошелся по комнате. Закурил сигарету, по обыкновению долго искал пепельницу, затем усадил Аниту в кресло.
— Сядь. Ты должна мне помочь. Пожалуйста, не перебивай. Я должен во всем четко разобраться, чтобы знать, как вести себя дальше. Ужин подождет.
Анита слушала его с удивлением — непривычная серьезность в голосе мужа подсказала ей, что речь пойдет не о пустяках.
— Что за человек Альфред Штрубе? — неожиданно спросил он.
Анита недовольно нахмурилась. Этот вопрос вызвал в ней волну протеста. Что ему втемяшилось в голову? Что произошло? Непонятно. Да и вчера он тоже интересовался Альфредом. Анита нахмурилась, и Виттиг, заметив это ее движение, добавил:
— Ты здесь ни при чем. Мне просто хотелось бы узнать, какой он, каким он тебе запомнился. Что, по-твоему, можно от него ждать?.. После я скажу тебе, почему задал этот вопрос.
Звучит весьма таинственно. Но раз ему это нужно, пожалуйста, она расскажет. Анита старалась вспомнить. Верно, когда-то Альфред Штрубе за ней ухаживал. Водил в кино, в театр, в танцзалы, зачастую темные и проку-репные. Весельчак, симпатяга, настоящий друг. Убежденный отличник. Работящий, честный, целеустремленный. Ее обручение с Виттигом перенес мужественно, с чуть смущенной улыбкой, и она потом не могла избавиться от подозрения, что он любит ее до сих пор. Как ни странно, Штрубе и Виттиг никогда не встречались.