Страница 111 из 122
— Сейчас, немедленно?
— А когда же еще? Именно сейчас. Мы и так потеряли драгоценное время.
Сержант Ингруньято заложил имена и фамилии в компьютер.
Руссо пошел выпить чашку кофе. Вторую он принес в кабинет. Кофе был слишком сладким и еле теплым. Пьерантони любил кофе горьковатый и горячий. Но он оценил жест Руссо и выпил эту теплую жижу.
Оба думали об одном и том же — что за гнусная у них профессия. Другие отрабатывают свою смену, закрывают лавку и спокойно уходят домой. А у них работа длится бесконечно. Нормальные люди приходят домой и наслаждаются по телевизору фильмом приключений, мягкой постелью, читают книги, возятся с детьми. А они?
Правда, у Пьерантони детей не было. Он женился поздно, когда перевелся в миланскую полицию. И он всю нежность излил на своих двух племянников, детей единственной сестры. Вот только не учел, что новое поколение совсем иначе относится и к семейным устоям, и к самой жизни.
Для них все, кто старше сорока, жалкие старикашки. Так что в ответ на свою постоянную нежную заботу племянники платили ему безудержным эгоизмом и полным равнодушием. Хорошо еще, что они были спокойного характера, не склонны к авантюрам и потому не попадали ни в какие скверные истории. Ну а тому, что их дядя-полицейский даже пистолета не носил, а значит, не заслуживал никакого уважения, Пьерантони ничего противопоставить, увы, не мог.
Из контрольного отдела пришел сам дежурный, лейтенант Крискуоло — явный признак того, что кое-какие интересные данные он получил.
— Тут назван Лучано Верде, двадцать два года, адрес совпадает. Неоднократно оказывал сопротивление силам безопасности, участвовал в схватках с правыми экстремистами, избивал прохожих, незаконно носил оружие. Когда владелец магазина на проспекте Эурона не дал сжечь свою машину, Верде так его избил, что беднягу увезли в больницу.
— И он до сих пор на свободе?
Крискуоло ответил со злорадной усмешкой — эти жмоты Пьерантони и Руссо перестали давать ему контрамарки в студию Радиотелевидения.
— Господин майор, у него истек срок предварительного заключения.
Руссо разразился такими ругательствами в адрес прокуратуры, что Пьерантони притворился, будто не слышит.
— А остальные пятеро?
— Франко Бортолотти и Маурицио Лалла, восемнадцать лет и двадцать один год, были задержаны за нападение на студентов крайне правого толка. Но обоих тут же отпустили, так как никто не подал на них в суд.
О трех других никаких порочащих их сведений нет. Адреса указаны точно.
Когда он ушел, Руссо обратился к Пьерантони:
— Я бы сказал, что ваши подозрения серьезны. Во всяком случае, первых трех мы «навестим» сегодня же вечером. Ну хорошо, лишь разыщем их, — сразу поправился он, увидев, как у Пьерантони вытянулось лицо. — Хочу только проверить, не вздумали ли они перебраться в другое место, что было бы довольно веским аргументом в пользу их виновности. Но если мы их застанем дома… — он поправил упрямо сползающие на нос очки и добавил с ухмылкой, — то пригласим явиться завтра утром на встречу с Валенцано. Заранее исключать их участие в похищении было бы опрометчиво.
— Но все они живут в районе Пальманова, майор. Взгляните, какой туман на дворе!
— Поедем, лейтенант, на двух машинах без отличительных полицейских знаков. Глядишь, и сумеем арестовать преступников в рекордно короткий срок, конечно, если они причастны к похищению Тео.
— Ну и что, потом их все равно отпустят на свободу! — не утерпел и поддел майора Пьерантони.
16
Родные Лучано Верде, бесцеремонно разбуженные полицией, сказали, что сына нет в городе. Они не слишком удивились, что полиция разыскивает их отпрыска.
Отец спокойно признал, что Лучано, «политически активный», четыре дня назад уехал. Нет, адреса они не знают, но с минуты на минуту ждут его возвращения. Он должен явиться в полицию? По какой, интересно, причине?
— Чтобы срочно дать показания, — ответил Руссо. И подумал, что в полиции они его не увидят, этого Лучано, отец которого, тоже, вероятно, «политически активный», явно привык к подобным визитам.
— Хорошо, спокойной вам ночи, — сказал отец Лучано. Мать за все это время рта не раскрыла.
Руссо отодвинулся, чтобы сопровождавший его агент мог разглядеть их в лицо: ему было поручено вести постоянное наблюдение за домом.
О двух других получили сведения прямо по домофону. Услышав от Руссо, что он друг Лаллы, хриплый Голос ответил, что тот наверняка сидит сейчас с Франко в баре на улице Сир Рауль. Они там их и нашли — те танцевали под гремящие звуки музыки из жу-бокса.
Единственным успехом можно было считать вот что: оба дружка, Лалла и Франко, когда их спросили о Лучано Верде, занервничали. Да, они его знают, но давно не видели. Нет, даже и не представляют себе, где он сейчас. А теперь, с позволения господ полицейских, они пойдут спать, так как завтра им на работу.
— Кем вы работаете? — спросил Пьерантони.
Оба с гордым видом ответили, что продают заводные игрушки на станциях метро. Они без споров и криков приняли требование не покидать город и приказ явиться завтра в полицейское управление для «уточнения показаний». Их тоже поручили «заботам» агентов.
— Я вас подброшу домой, — предложил Руссо, садясь на переднее сиденье во вторую «альфу». И тут же отдал приказ начать розыски Лучано Верде, подозреваемого в убийстве и в похищении малолетнего с целью вымогательства.
— Кое-чего мы добились, — обернувшись, обратился он к Пьерантони, — завтра послушаем двух приятелей. По-моему, кое-что любопытное они расскажут. Теперь Шпага сможет вести свою передачу без страха.
— И без трехсот миллионов, — заметил Пьерантони. И сам же поразился, что в глубине души порадовался тому, что этого самовлюбленного типа немного попотрошили. — Вот только одно странно…
— Вы тоже удивляетесь, что они не потребовали три миллиарда? Но Шпага три миллиарда за такое короткое время не сумел бы получить даже в швейцарском банке. Хотя конкурсы и музыкальные передачи приносят ему совсем немало. И потом-, похитители потребовали выкуп немедленно, а триста миллионов собрать молниеносно нелегко даже Шпаге.
Тут Пьерантони подумал о том, какой выкуп смогла бы заплатить его жена, если бы похитили его.
Самое большее три миллиона. И это после пятнадцати лет трудной, безупречной службы без выходных и праздников. Машина остановилась. Пьерантони выглянул в окошко. Его довезли прямо до дома. Он слез, вдохнул горько-кислый воздух, закашлялся.
— Увидимся завтра у Шпаги. Может, он невольно кое-что упустил, когда повествовал о «букете» восторженных почитателей, — с иронией обронил он. — Да, может, и мальчик что-нибудь любопытное расскажет. Надо бы вызвать инспектора Скьявони. Она умеет беседовать с детьми.
Руссо сразу согласился.
— Прекрасная идея. Ее я сам разыщу. Спокойной ночи, Пьерантони.
— Спокойной ночи, майор.
Он захлопнул дверь и минуту спустя исчез в темной дымке пустынного города.
17
В среду утром декабрьское солнце смогло пробиться через туман. Солнце было неярким как медная монета — глаз разъяренного циклопа, покрасневший и набухший от желания просверлить взглядом всю долину По.
Было сыро.
Перед встречей на вилле Шпаги лейтенант Пьерантони заглянул в Центральное полицейское управление. Там он застал сержанта Салуццо. Пустив в ход все свои способности фокусника и мима, тот убеждал свидетельницу помочь полиции.
Свидетельница, пожилая женщина с пожелтевшим лицом и дряблой кожей, видела, как бандиты ограбили ювелирный магазин. Но она не решилась описать их, боясь мести этих подонков. С редким терпением Салуццо уговаривал свидетельницу только взглянуть на фотографии джентльменов удачи, уже хорошо известных полиции, клятвенно обещая сохранить все в тайне. Так как Пьерантони торопился, Салуццо передал дрожавшую от страха женщину своему заместителю и выслушивал последние новости.