Страница 102 из 122
— Ну, старого долдона, изрядного зануды.
Ей нравился жаргон своего парня.
— И давно ты знаком с Анджелой?
Влюбленные обменялись мгновенным нежным взглядом.
— Примерно с год.
— Собираетесь пожениться?
— Да вроде того! Черт побери, я двумодельный, но с Анджелой угодил в ловушку.
«Двумодельный» могло означать и любитель любовных интрижек, и готовый и на долгую связь и на коротенький роман, но Пьерантони уточнять не стал — его интересовало другое. Поэтому он только заметил, что Анджела — лучшая в мире партия. Марко, однако, понял это как намек на политику. И тут же ощетинился.
— Я в партии тех, кто вкалывает день и ночь, а зарабатывает гроши. И потом, — добавил он, — хоть я и недолго пробыл в школе, ремесло у меня есть. А на политику вашу мне начхать.
Ну, точь-в-точь как Шпага. Похоже, для них все, кто активно занимается политикой, — самые что ни на есть плохие люди, а вот они, равнодушные к ней, — отличные.
— Расскажи мне о Пиццу.
— Бедный малый! Когда надо было отремонтировать машины синьора Шпаги, Анджела присылала его ко мне в мастерскую. С неделю назад я ему привел в порядок кузов «феррари».
— Он не рассказал, что там у них произошло?
— Ясное дело, долбанули по кузову железной палкой и весь поцарапали. Но Пиццу о том молчок — хозяин приказал ему держать язык за зубами.
— Когда ты видел его последний раз?
Марко ответил, не задумываясь.
— Ну, когда кузов «феррари» ремонтировал. Неделю тому назад.
Они замолчали. Анджела переводила беспокойный взгляд с одного на другого.
— Какая красивая кухня! — внезапно воскликнул Пьерантони, желая прервать тягостное молчание.
Анджела с гордостью заулыбалась. А Марко помрачнел. Вот поженятся они, обзаведутся своим домом, и Анджела, чего доброго, захочет такую же кухню. А им о такой лишь мечтать можно.
— Все-таки, что за тип был этот Пиццу? — не утерпел Пьерантони и посмотрел на обоих сразу.
Анджела в ответ пожала плечами, мол, обыкновенный шофер, каких тысячи. А Марко пробурчал:
— Ему не нравилось ни красное, ни аминь.
— Ни коммунисты, ни демохристиане, — объяснила Анджела.
— Значит, вы говорили с ним о политике?!
— Нет. Но он на всех нападал, кроме как на фашистов.
Пьерантони встал и прошелся по кухне, любуясь тем, как сверкают плитки пола.
Анджела и Марко с беспокойством следили за ним. А он испытывал одну только досаду — тяжело процеживать через решето слова ближнего, а главное, на дне решета почти ничего не осталось.
— Спасибо за отменный кофе, Анджела. — Он позвал Марко: — Пойдем, взглянем на «фольксваген».
11
Только что закончилась рекламная предрождественская передача — сплошные елочки в сверкающих разноцветных гирляндах, семьи, ликующие, когда им вручают перевязанные ленточками торты, мальчишки, жующие карамельки.
Грохот барабанов прервал поединок двух мушкетеров, которые ждали, когда Жан Луи, тряхнув белокурым чубчиком, коснется лезвием своей шпаги дуэлянтов и возвестит «Ударами шпаги».
Риккардо и Анджело, как всегда, подвинули стулья поближе к телевизору.
Марину этот привычный скрип стульев в последнее время крайне раздражал. «Двое слабоумных», — с тоской подумала она. Сама она больше не испытывала никаких эмоций. Когда грохот барабанов достиг своего пароксизма, она бросила взгляд на этих двух кретинов — появится ли и сейчас на их лицах выражение ненависти. И увидела, что оба полны живейшего интереса к передаче, да и она сама с детским любопытством уставилась на зеленоватый экран. А Риккардо и Джанни чуть ли не касались экрана лбами, и она вдруг ощутила неудержимую ярость.
Какое они имеют отношение к ее «битве» со Шпагой? Ну Риккардо как-никак муж, но Джанни-то всего только друг, вернее даже приятель. Он, этот обрюзгший толстяк с гнилыми зубами, ненавидит всех, у кого есть деньги. Как они заработаны, неважно. Раз человек богат, значит, эксплуатирует других, наживается на них. Попробуй его поэксплуатируй, этого бездельника. Конечно, и Риккардо не горит особым желанием работать, но все-таки хоть на службу ходит.
— Вот бы с этой красоткой Альбертой ночку провести! — вздохнул Джанни.
— Еще бы! Альберта только и мечтает о твоих сальных волосах и толстой шее, — процедила сквозь зубы Марина.
Оба неизменных «телезрителя» засмеялись. А она совсем не шутила. И потом ей осточертело каждый понедельник смотреть это дурацкое шоу. В самом начале, когда Шпага объявил о телеконкурсе (о боже, как давно это было!), она тоже испытывала возбуждение, радость. А теперь осталось только чувство озлобления. Баста. С этим идиотизмом пора кончать!
Она подошла и нажала кнопку. Сразу умолк голос диктора, исчезли лица актеров, в магическом ящике замерла напряженная жизнь.
В комнате стало темно, и она, идя к выключателю, споткнулась о ногу Риккардо.
— Ты что, спятила?!
Джанни потянулся к серой кнопке телевизора.
— Баста! — закричала Марина. — Баста! Я по горло сыта этой дурацкой историей.
Риккардо и Джанни сердито поглядели на нее. Два капризных ребенка, один из них, увы, ее муж.
— Так ведь после того, как ухлопали шофера, и начинается самое интересное, — вырвалось у Джанни.
Риккардо, к счастью, промолчал.
— Ты что, не понимаешь, Джанни? Эта игра может для нас плохо кончиться?
— Ты, помнится, начала первой. «Он назвал меня «Морское судно». Да его убить мало! Он еще насмехается надо мной, этот боров, остроумный, как ковбои на балу!»
— Ну что ж, а теперь я хочу, чтобы Шпага остался жив. Главное же, боюсь за Риккардо. И мне сдается, дорогой Джанни, что ты у нас великий храбрец. Вот и убивай Шпагу сам, раз тебе так приспичило. А я выхожу из игры. И Риккардо тоже.
Риккардо подошел к ней и ласково потрепал по щеке.
— Я рад, что твоя ненависть к Шпаге прошла. Мне самому вся эта история порядком надоела.
— Такие, как вы, и дают им преспокойно наживать миллиарды, — прошипел Джанни. — От страха вы оба обделались.
— Если думаешь, что из-за страха, то глубоко ошибаешься! — возразил другу Риккардо.
— Не спорь, — вмешалась Марина. — Пусть сам, в одиночку, изображает из себя отважного рыцаря.
— Кретинка! Хотя чего еще можно ждать от женщины! — Джанни мгновенно накинул пиджак и пнул ногой стул. — Пойду в бар, досмотрю передачу, — объявил он и, хлопнув дверью, ушел.
12
Делом Пиццу занималось множество людей, но пока безрезультатно. Между тем анонимных писем с угрозами Шпага больше не получал. Пьерантони вновь подумал о «картофелинах». Хотя связь была весьма зыбкой, но проверить надо, и поскорее.
Увы, в здании Радиотелевидения перед рождеством кипела работа. В студиях яблоку негде было упасть, по коридорам слонялись мальчишки из церковных хоров, родные мальчишек носились как угорелые и хватались за сердце, клоуны водили за руку сердитых обезьян. Тигров, львов, слонов показывали, к счастью, в видеозаписи. Так что Пьерантони удалось сесть за разбор карточек только во вторник утром.
После первой же карточки он, к своему изумлению, убедился, что этот телеформуляр ничем не уступает протоколу допроса в полиции. Имя, фамилия, год и место рождения, адрес, семейное положение, какое учебное заведение окончил, работа, хобби, участие в других конкурсах — все было указано.
Двадцать отобранных карточек относились к той группе участников конкурса, которых Шпага с первого же раза буквально «разделал под орех». Рядом лежали и карточки тех, кто был недоволен самим Шпагой, его методом ведения передачи.
Пьерантони сунул сигарету в короткий мундштук — предмет постоянных шуток его коллег, называвших мундштук музейным экспонатом. Закурил, вынул первые две карточки и начал их изучать. Составитель карточек в примечании просил участников конкурса писать как можно аккуратнее и красивее.
Первая карточка гласила:
«Роберто Дамиани, родился в Генуе 27.06. 1949 года, женат, имеет ребенка, живет в Генуе на Корсо Ментана, 108, увлекается подводной охотой и филателией».