Монстры под лестницей

– В самый раз, ма! – прокричал я, крутя педали. – В самый раз!

Лететь по дорожкам было чудесно. Даже не считая все ухабы и камушки. Грудь вновь наполнялась сладким воздухом диких прерий, предчувствием тайн и приключений. Я мчался на скрипучем драконе в неизвестность. Ведь иногда достаточно выйти из дома, чтобы избавиться от гнетущих стен. А дальше… Дальше само небо даст крылья!

В одиночестве есть свои плюсы. В этой глуши даже развалюха-велик был сутью и содержанием, а не оболочкой. Проедешь на таком в моем родном городе, и что? Я бы не успел даже выкатить его во двор, как весь квартал уже гудел бы об отбросах, обносках, металлоломе. А тут никому не было дела. Я не думал о том, как я выгляжу, не хотел казаться больше, чем есть. Я просто был собой. И мне это нравилось.

Через несколько часов я вернулся домой потный, усталый, но полный планов на завтра.

– С возвращением, малыш! – поприветствовала меня Кэр, вытирая руки полотенцем. – Раз голова твоя на месте, пойдем – у меня есть кое-что для тебя.

Велик подмигнул мне оранжевым катафотом, и я побежал в дом.

Мама остановилась в двери гостиной, пропуская меня вперед. Я сделал несколько шагов и увидел на столике огромную коробку.

– Это мне? – я подошел ближе и открыл крышку.

– Как договаривались, – не оглядываясь, я почувствовал тепло ее улыбки.

В четырех стенах толстого картона скрывалось совершеннейшее сокровище, прибывшее ко мне словно из прошлого. Пара пинцетов, несколько поддонов, бутылочки с кодовым словом «Яд», перчатки, воронка, проявочный бачок, фотоувеличитель… И упаковка новеньких черно-белых кассет!

– Вау! – воскликнул я от восторга и затараторил: – Спасибо-спасибо-спасибо! Где ты это взяла? Как узнала? Ты лучшая ма на свете!

– Уговор есть уговор, – лукаво ответила Кэр. – Твой чистый подвал – твоя фотолаборатория.

– Ты же потратила последние деньги на портьеры? Это папино? Ты все время возила этот ящик с собой? – вырвалось у меня, и я тут же осекся, видя, как улыбка стекает с лица матери и ледяными хрусталиками падает на пол, разбиваясь вдребезги.

Кэр отошла от двери и направилась к окну.

– Нет, это не его. Я купила эту коробку за бросовую цену, когда ездила с Ви. На местном фермерском рынке. Да-да, тут и такое есть. Долговязый старик с кудлатым псом подошел ко мне, словно знал меня сто лет, и сказал, что у него есть то, что нужно моему сыну. Так и сказал «экстренно необходимо». Ви тогда встопорщилась, как разгневанный попугай, разве что крылья разноцветные из-за плеч не выкинула… Ну, в общем, вот. Теперь у тебя есть все, чтобы соорудить проявочный цех и радовать свою мать прекрасными снимками. Вдруг это твоя судьба – стать известным фотографом.

– Класс! – довольная улыбка повисла на ушах.

– Не то слово, – Кэр подняла бровь. – А ты откуда знаешь старика с псом?

– На лугу познакомился! – распираемый счастьем и гордостью, заявил я и добавил: – Он мне и кладбище показал.

– Сомнительные у тебя какие-то друзья, – нахмурилась Кэр.

– А я еще и шерифа знаю! – ловко решил вывернуться я.

– Потрясающе, – хмыкнула Кэр. – Похоже, мой сын меня обскакал в плане социального взаимодействия.

Мы помолчали, и Кэр добавила, чтобы окончательно все прояснить:

– С деньгами тоже любопытная вещь вышла. Когда в банке я проверила счет, там оказалась приятная сумма. Пришлось разбираться с банком – вдруг это ошибка. Но нет, оказалось, что твой покойный дед предусмотрел еще и это.

– Много? – с любопытством спросил я, а в голове уже возникли пленительные образы гаджетов, игровой приставки и даже, прости, дракон, нового велика.

– Больше, чем у нас было, но не так, чтобы спустить все на безделушки.

Иногда ма читала меня как раскрытую книгу. И это ужасно бесило!

– А на пиццу хватит? – вздохнул я.

– Хватит, чтобы накормить всю банду черепашек, – улыбнулась мама и подмигнула. – А теперь давай оборудуем твою лабораторию, мой будущий гений-фотограф!

На дне коробки оказалась пожелтевшая брошюра о том, как пользоваться всеми этими штуками из алхимического сундука фоточародея и не оплошать. Проштудировав ее несколько раз и практически выучив наизусть, я потратил день на сооружение темной комнаты (мама, конечно же, мне помогала). И слил последний кадр на злобного гнома с лужайки, который в лучах заката выглядел так, будто только что отгрыз ногу почтальону. Перемотав пленку, я решился на свою первую проявку. Жаль, Атта так и не вернулся. Я бы и его сфоткал. Черно-белая пленка не смогла бы передать всего волшебства моего чудовищного монстра, но ухватила бы суть, не отвлекаясь на яркость красок. За это я и любил монохром. За то, что он обнажал предметы, показывая мир без прикрас и оставляя место для фантазии. Ведь тогда, без условностей и границ, небо могло быть зеленым, луга синими, а картофельное пюре на тарелке – отчаянно малиновым! А каким был бы Атта? Вдруг я никогда не узнаю? Может, он решил, что я не хочу ему помочь? Может, почуял, что я струсил? Я достал старое фото отца и заскользил фотоувеличителем по изображению того, другого Атты.

И как я только мог подумать, что это мой Атта? Тень в приоткрытой двери не имела ничего общего с моим монстром!

– Чудесные кадры!

После утреннего чая Кэр сидела на диване, подогнув ноги, и разглядывала мои первые самостоятельно напечатанные снимки.

– Вот-вот! – она тыкала аквамариновым ногтем, при виде которого я опять вспомнил Атту. – Вот этот старик и этот пес. Как его зовут?

– Граф, – я смотрел на пса, вывалившего язык. – Он волкодав, которому уйма лет, и он очень умный.

– Так уж и уйма? – усомнилась Кэр. – Эта порода не из долгожителей, до десяти редко доживает. Обычно шесть-восемь – и на радугу.

Я пожал плечами:

– Может, он особенный волкодав. Амбертонский.

– А его хозяина как зовут?

Я вновь пожал плечами.

– Истинный собачник, – усмехнулась Кэр.

Я воспользовался моментом:

– А теперь мы можем завести собаку?

– Наверное, можем, – мама задумалась. – Но осенью ты уедешь учиться, тебе будет не до собаки.

В чем-то она была права. Это лето казалось бесконечным. Но учебный год и школа никуда не делись. Они злобно ухмылялись из ближайшего будущего, и улыбка была точь-в-точь как у Бочки.

Кэр отложила фотографии с Графом и его человеком.

– Оу, вот это здорово! Это ты когда успел меня с Ви подловить? Ну и лица тут у нас, словно в конфетно-зефирную страну попали. А этот тоже классный – тут Тук такой солидный!

– Тук? – не понял я и заглянул, чтобы посмотреть фото. – А, ты про чумного гнома. Не знал, что у него есть имя, кроме «Бо».

– У всего есть истинное имя, – серьезно ответила Кэр. – Без него мы ничто. Всего лишь бездушные куклы… Бо-Тук охраняет нас по обе стороны мира.

Я удивленно посмотрел на внезапно возникшую Темную Кэр, но она вновь схлынула, вернув мою маму.

– И небо шикарное, словно и не облака вовсе, а драконы и монстры, что смотрят на нас свысока. Можно, я возьму эту?

Кэр показала снимок, на котором тучки приняли облик играющего с клубком рогатого котенка. Я пожал плечами.

– Конечно, я теперь могу хоть сотню напечатать.

– Точно! Ну, тогда и эти я возьму, – Кэр отобрала еще несколько, хотела протянуть оставшиеся мне, но передумала. – Знаешь, я возьму все и покажу Ви. Вот, наверное, сейчас и поеду. Чего тянуть? Правда?

– Окей, – протянул я, чувствуя, как уши начинают гореть.

Кэр пересчитала снимки.

– Один не получился?

– Что? – вздрогнул я.

– Снимков на один меньше, чем обычно – ты же всегда печатаешь всю пленку, даже «чернушки» и «засветы».

– А, это, – растерянно произнес я. – Да, засветился полностью. Сплошное черное пятно.

– Так засветился или черное пятно? – рассмеялась Кэр.

– Ага, он чудовищный, – невпопад кивнул я.

– Ну, не переживай, бывает. Зато остальные отличные!

Кэр соскочила с дивана и засуетилась.