Нюрнбергский процесс

Останки Бормана были сожжены и развеяны над Балтийским морем 16 августа 1999 года, однако, несмотря ни на что, некоторые исследователи до сих пор отрицают официальную версию и настаивают на том, что Мартин Борман не погиб в 1945 году.

Германия и весь мир

После серии задержек первая официальная сессия Международного военного трибунала прошла утром 18 октября 1945 года. В ходе короткой церемонии члены трибунала дали клятву исполнять свои обязанности «честно, беспристрастно и добросовестно», а представитель каждой из прокурорских групп выступил с небольшой речью и представил копию обвинительного заключения на своем родном языке.

Зачитали права подсудимых. А вот публикация самого обвинительного заключения была запрещена до восьми вечера, чтобы она прошла одновременно в столицах четырех стран-союзников. Была объявлена и дата начала судебного разбирательства — 20 ноября.

На скамье подсудимых оказалась почти вся фашистская верхушка, за исключением покончивших с собой Гитлера, Геббельса, Гиммлера, разбитого параличом Густава Круппа, удавившегося в тюремной камере Роберта Лея и скрывшегося Мартина Бормана. Последнего трибунал решил судить заочно. Тем не менее адвокат Бергольд попытался добиться того, чтобы рассмотрение дела о Бормане было отложено. Но эта попытка не увенчалась успехом, ходатайство было отклонено.

Советская пресса тут же начала писать об этом. Нюрнбергский процесс начался 20 ноября 1945 года, и уже на следующий день газета «Правда» опубликовала репортаж с первого заседания. Материал был изложен сухим стенографическим языком, и так же потом были написаны все основные репортажи из Нюрнберга. Текст был размещен на последней странице, где потом помещались и последующие репортажи о процессе.

Корреспонденты газеты «Правда» описывали каждое слушание довольно подробно, вплоть до точных цитат и деталей. В каждом новом номере был новый репортаж, и все они носили одинаковое название: «Процесс главных немецких военных преступников в Нюрнберге». В этом был смысл: это приучало читателей искать новый материал в строго определенном месте.

В начале процесса и до нового 1946 года репортажи были очень объемными. Порой они занимали практически всю полосу. Но с весны-лета 1946 года объем текстов, да и количество материалов начали уменьшаться. И что характерно: несмотря на подробность репортажей, в них никогда не приводились слова обвиняемых. Корреспонденты практически полностью цитировали слова обвинителя, периодически приводили аргументы защиты, но никогда — прямую речь нацистских преступников.

Помимо сухих репортажей, были и статьи специальных корреспондентов «Правды» о Нюрнбергском процессе. Эти материалы были гораздо интереснее, потому что они были написаны живым эмоциональным языком. Это и неудивительно, ведь писали их такие люди, как Константин Федин, Леонид Леонов, Илья Эренбург, Всеволод Иванов, Всеволод Вишневский и Борис Полевой, а иллюстрации к ним делали Кукрыниксы и Борис Ефимов.

Когда стал доступен текст обвинительного заключения, на это отреагировала и союзническая пресса. Например, британская ежедневная газета «Daily Telegraph» признала, что сам размер документа был достаточен, чтобы перестать критиковать задержку с его публикацией.

В статье воскресной газеты «Observer» отмечалось, что «люди на улице» будут аплодировать обвинительному акту, поскольку «он создает прецедент, называя преступлением то, что, как они сами знают, является преступлением».

Лондонская «Evening Standard» обратила внимание на то, что обвинительное заключение «перечисляет преступления настолько обширные, настолько кошмарные, что на первый взгляд кажется, что их невозможно вообразить».

Много писалось о денацификации немецкого общества — особенно на первоначальном этапе, с мая 1945 года по декабрь 1945 года. Например, американская газета «The New York Times» выдала на эту тему 11 статей (из них 6 — в сентябре 1945 года).

А 20 сентября вышла статья под названием «Нацисты по-прежнему занимают ключевые посты в Рейхе», автором которой являлся Раймонд Дэниелл. В ней автор утверждал: «Несмотря на то, что территория, занимаемая американскими оккупационными войсками, находится под их полным контролем вот уже шесть месяцев, те нацисты, которые активно помогали Гитлеру мобилизовать ресурсы страны для ведения агрессивной войны, по-прежнему занимают ключевые посты в коммерции и промышленности».

Соответственно, второй по популярности в 1945 году в «The New York Times» была тема о «чистке» среди должностных лиц. В 1946 году она начала постепенно угасать, и статьи стали носить ярко выраженный персонифицированный характер, направленный на освещение обстоятельств рассмотрения дел «заметных» нацистов в зале суда. Также популярным направлением было освещение дел родственников бывших видных нацистов: писали о вдовах нацистов, представших перед Нюрнбергским трибуналом, о тесте и теще Гитлера, о сводном брате Геринга и т. п.

Реакцию на процесс в самой Германии оценить сложно.

В конце августа немецкий юрист Роберт Кемпнер, бывший в свое время главным юрисконсультом Министерства внутренних дел Пруссии и пытавшийся привлечь к ответственности Адольфа Гитлера за государственную измену, а в 1939 году переехавший в США, путешествуя по немецким городам, провел собственный опрос: из 100 немцев, с которыми он разговаривал, 79 вообще не знали ни о каком суде над бывшими нацистскими руководителями. И Кемпнер призвал Роберта Джексона попытаться привлечь больше внимания к процессу.

Журналист Дрю Миддлтон взял для газеты «The New York Times» интервью у 30 бывших граждан нацистской Германии: многие из них выразили неприязнь к «ретроспективным элементам» процесса и заявили, что Гитлер был прав в своей борьбе с «диктатом» Версальского мира. Одновременно противники нацизма и те, кто разочаровался в нем, сказали, что они ожидают наказания только некоторых, а не всех обвиняемых. Многие из опрошенных выразили опасение, что судебный процесс может вызвать антинемецкие настроения в мире.

Это, кстати, очень интересный момент. В 1945 году освободители полагали, что немцы восторженно встретят их как избавителей от Адольфа Гитлера и его режима. Но, как оказалось, немцы не видели за собой никаких грехов и нисколько не сочувствовали жертвам нацизма. Напротив, они считали себя невинно страдающими жертвами: по их мнению, весь мир объединился, чтобы уничтожить Германию!

Более того, простые немцы отказывались верить, что их соседи, знакомые и сослуживцы — военные преступники. Международный военный трибунал в Нюрнберге они воспринимали как «правосудие победителей», то есть как месть.

Что же касается новых германских радио и прессы, то они сообщали о событиях в Нюрнберге довольно подробно. Правда, при этом высказывалась и критика в отношении ведения процесса.

Имели место и попытки использовать прессу со стороны подсудимых. Например, 4 декабря 1945 года американская газета «Stars and Stripes» начала публиковать ответы обвиняемых Германа Геринга, Рудольфа Гесса и Вильгельма Кейтеля на вопросник от агентства «The Associated Press» по поводу их взглядов на ход войны и на судебный процесс. Международный военный трибунал тут же запретил подобную практику как «противоречившую беспристрастному отправлению правосудия».

А 12 декабря Р. А. Руденко выразил протест по поводу интервью, которое адвокат Геринга Отто Штамер дал газете «Neue Zeitung» (в начале декабря аналогичные интервью американским газетам дали сам Геринг и Вильгельм Кейтель). Трибунал согласился с советским прокурором и обратился к адвокатам с просьбой перестать давать интервью и выступать посредниками для своих подзащитных. Подобные публикации прекратились.

Но зато «вдруг» появилась «сенсации» — опубликование сначала отрывков, а потом и полного текста так называемого завещания Гитлера, личного и политического. В судебных кругах в Нюрнберге эти публикации вызвали недоумение и даже порицание. Например, британцы были возмущены тем, что во время Нюрнбергского процесса появилось такое прекрасное средство для пронацистской пропаганды.