Страница 12 из 17
Он безуспешно попытался стряхнуть волоски с мантии, но, в конце концов, просто надел её, понадеявшись, что рыжие волосы будут не слишком заметны на красной бархатной ткани.
После этого Маркус принялся искать расчёску, но, не обнаружив в комнате ничего похожего на неё, решил взглянуть в настенное зеркало. Быть может, с волосами и не придётся ничего делать.
Его собственное отражение глядело на него, устало опустив брови. Круги под зелёными глазами, казалось, становились больше с каждым годом. Хоть маг был уже далеко не молод, он гордился своей ещё не тронутой сединой светло-русой шевелюрой до плеч, которую обычно зачёсывал назад. Но сейчас внимательный взгляд преподавателя заметил что-то непривычное. Маг пригляделся и ужаснулся. Из макушки торчал седой волос. Маркус выдернул его резким движением и брезгливо испепелил между пальцами. Тщательно осмотрев голову, он не обнаружил других подобных сюрпризов и со вздохом пригладил причёску рукой. «Уже четвёртый с начала месяца», с грустью подумал маг, пошевелив пальцами коротко стриженую заострённую бородку. «Радует, что хоть в бороде их ещё нет».
Наконец, надев свои старые парадные сапоги, он покинул комнату, спустился по длинной винтовой лестнице и направился к центральной башне Академии. Там в просторном и светлом кабинете его ждал Архимаг Вингевельд, руководивший этим местом вот уже почти двадцать пять лет. Вингевельд был фигурой таинственной, вызывающей уважение у всех жителей Вальморы, так или иначе связанных с Академией. Архимаг прослыл одним из самых могущественных волшебников, поскольку, досконально изучив магию воды и элементы стихии воздуха, сумел обуздать могучую и опасную стихию льда. Маги высоко ценили уникальность, а потому Вингевельд был непререкаемым авторитетом как в Академии, так и за её пределами.
Идя по длинному коридору, Маркус размышлял над причиной его вызова. «Быть может, он решил вознаградить меня за годы работы с этими оболтусами и предоставить более просторное жильё, а то в этой комнатушке и развернуться то негде. Ещё шкаф бы новый мне не помешал. И сапоги! Да, неплохо бы». Маг пустился в пространные размышления о том, чего ему не хватает для полного счастья. Список необходимых вещей начинался с сапог, лучше всего любимого Маркусом красного цвета, а заканчивался отдельным домом в городе с чердаком и подвалом. У некоторых преподавателей были такие. Так чем же он хуже?
«А ещё неплохо бы получить отпуск хотя бы на месяц. Может, хоть высплюсь чуток…» – зевая, подумал Маркус, когда проходил мимо настенной картины, изображавшей архимага Элиморуса, талантливого алхимика, погибшего от собственного изобретения, эликсира сна. Постоянно мучимый бессонницей маг создал сильное снотворное, но, выпив его, уснул навеки.
«Только бы не очередной разнос», – пронеслось в голове мага, когда он увидел портрет Йоруса Дикого, что глядел с холста выпученными глазами. Архимаг Йорус был известен вспыльчивым нравом и тем, что к концу жизни его возненавидела добрая половина Академии.
По пути Маркус то и дело встречал сонных студентов, учтиво склонявших голову, когда маг проходил рядом. Кроме них мимо проносились вечно спешащие академические служащие и книжники. Хоть эти люди и не владели магией, но без них быт Академии представить было невозможно. Маги занимались обучением студентов и магическими экспериментами, и сама мысль о том, чтобы кто-то из них самостоятельно мыл полы, готовил еду и копался в архивах, выискивая нужную книгу среди сотен пыльных фолиантов, казалась возмутительной. К тому же, кому, как не книжникам, учить читать и писать вчерашних уличных мальчишек и девчонок.
Да, помимо тех, кого состоятельные родители сами отправляли в Академию, в будущие волшебники нередко набирали сирот и беспризорников, оставшихся на улице или попавших в монастырский приют. Магический дар управления стихией мог проявить себя в любой момент, пока ребёнку не исполнялось двенадцать. Как только это случалось, следовало отправить письмо в Академию, чтобы специальный человек, вербовщик, приехал и увёз ребёнка туда, где из него сделают настоящего волшебника. Если, разумеется, студент не погибнет из-за несчастного случая или не добьётся того, что его отчислят и отправят прочь.
Конечно, было бы неразумно отпускать мага-недоучку на все четыре стороны, поэтому такого студента попросту лишали сил. Для этого нужно было пройти через ритуал, в котором от ребёнка требовалось всего лишь постоять в особой каменной арке, пока обученные маги проделают всё остальное. После такой нехитрой процедуры бывший студент был волен идти, куда вздумается, а арка продолжала стоять в большом холле Академии как напоминание о том, что ждёт слишком несносного сорванца. Бывали случаи, когда неспособный совладать с бурлящей в нём силой студент сам просил лишить его магии, чтобы служить Академии в ином качестве. Такие обычно становились служащими или книжниками и, в общем-то, были вполне довольны такой жизнью. Могли они и уехать в Хельмар, чтобы продолжить обучение в крепости-университете Хельмгард и посвятить свою жизнь искусству врачевания, алхимии или другим естественным наукам, не требующим владением магии.
Когда-то, столь давно, что это стало легендой, могущественный волшебник Хельм по прозвищу Буревестник вернулся из долгого путешествия в таинственные земли востока. Кроме секретов изготовления бумаги и создания компаса, он узнал секреты боевой магии, а главное, как ей обучать тех, в ком просыпается магический дар. Он решил поделить магическое учение на четыре части – по одной на каждую из стихий, как это было принято в дальних восточных землях, и основал магическую школу на островке в устье могучей реки Атер неподалёку от Ветряного пика, замка его друга, лорда Хораса Свальдера. В этой школе обучали не только волшебников, но и не наделённых магическим даром людей, потому как Хельм Буревестник, хоть и ценил магию превыше других искусств, но понимал необходимость накопления и передачи бесценных знаний.
«Невежда хуже негодяя» – так гласят первые строки книги «Наставляя наставников», которую великий Хельм написал для всех, кто в будущем будет передавать знания ушедших веков в стенах его школы. Обучение велось во многом на аэтийском, который Хельм полагал языком учёности, привезя из странствий множество естественнонаучных книг на этом языке. Юноша, и обычно это был именно юноша, девочек в Хельмгард принимали лишь с магическим даром, мог попасть в стены школы после того, как ему исполнится тринадцать, после чего становился школяром. И только после того, как сумеет сдать семь экзаменов, он получал звание магистра. Причём, в зависимости от способностей, он мог как стать магистром в сравнительно молодом возрасте, так и до седин проходить в школярах.
Со временем школа разрослась, превратилась в университет и обзавелась собственной крепостью со всеми необходимыми помещениями, а вокруг Ветряного пика вырос портовый город, который после смерти великого мага назвали Хельмар. Управление университетом взял на себя первый ученик Хельма, приняв титул архимагистра, который спустя одиннадцать лет передал другому достойному магистру.
Так продолжалось до рокового года, который назвали Годом чёрных костей. В тот год талантливый магистр Мортимер объединил магическое искусство с самыми разнообразными знаниями, подчерпнутыми им за годы, проведённые в Хельмгарде, и открыл для себя некромантию. Конечно, схожие искусства были в ходу в том же Анмоде, где аш’медаи, говорящие с мёртвыми, могли устроить родственникам умершего разговор с ним, но именно Мортимер, сменивший вскоре имя на Моршад, первым в Энгате научился делать из мертвецов безропотных слуг. Он воскрешал мёртвых и выпивал жизнь из живых, намереваясь добиться бессмертия и захватить Энгату со своим ужасным войском.
Первый некромант успел навести ужас на весь Золотой берег, пока в жестокой и кровопролитной битве его не разбила объединённая армия Скайнов и Морбетов близ Эбенфорта, на опушке Чёрного леса. И, хоть тело Моршада было сожжено вместе со всеми его записями, которые удалось найти, а прах развеян по ветру у берегов Закатного моря, Энгату охватил страх перед магами. И страх этот, как и любой другой, быстро перерос в ненависть. Некоторые лорды даже прогнали своих придворных чародеев прочь. Священники твердили, что занятия магией – преступление перед богами. Они равняли с некромантами не только алхимиков и стихийных магов, но даже врачевателей, натуралистов и переписчиков книг. Над Хельмгардом сгущались тучи, и даже лорд Отис Свальдер, потерявший в войне с некромантом двоих сыновей, был готов присоединиться к врагам университета.