Страница 9 из 17
До последних дней богослов и патролог Алексей Иванович Сидоров стоял на страже чистоты Православия, защищал Отечество, которое хранит Православную веру, чем оно и ненавистно врагу рода человеческого, оберегал учение святых отцов от еретических течений, со всех сторон стремящихся подточить его. Поэтому можно сказать, что день 23 февраля, день Защитника Отечества, тоже неслучаен в судьбе моего мужа.
Однажды меня попросили вспомнить какой-нибудь эпизод из жизни Алексея Ивановича, в котором проявилась бы его жертвенность. Я растерялась, не зная, что и сказать. И тут мне на помощь пришла моя подруга игумения Евпраксия: «Да вся его жизнь была жертвенной!»
И правда, вся жизнь… Когда болели наши внуки (а болели они всегда очень серьезно), он каждый раз вставал на колени перед иконами и, обливаясь слезами, просил: «Господи, забери мою жизнь, только исцели их!» А когда заболел наш младший внук (врачи давали ему два-три года жизни), он взял на себя монашеские обеты, и болезнь отступила. Неудивительно, что, имея монашеское устроение, он за десять дней до кончины принял постриг с именем Кирилл в честь преподобного Кирилла Радонежского.
Чтобы увидеться с детьми и внуками, мы каждую неделю совершали путешествие из Москвы в Тверь с заездом в Сергиев Посад, где муж читал по четвергам лекции в духовной академии. Чтобы успеть на первую пару, приходилось выезжать из дома в шесть утра. А в два часа уже ехали в тверскую деревню. Еще надо было завести меня в субботу в тверской монастырь, где я читала лекции на богословских курсах. В Москву возвращались сразу же после воскресной службы. На переводы и чтение лекций в Сретенской семинарии[11]оставалось три дня. И так каждую неделю в течение многих лет. Сначала это была электричка и автобус, а когда нам подарили машину, стали уже ездить на ней. Я изредка просила мужа:
– Давай сегодня не поедем в Тверь, тебе надо отдохнуть.
И всегда слышала в ответ:
– А детки как же?
Любовь – это жертвенность, милосердие, сострадание. Все это было у моего мужа в избытке.
И этим он щедро делился не только при жизни, но и продолжает делиться после смерти, ведь «любовь никогда не перестает» [12]! Из тех многочисленных снов, о которых сообщали мне в течение этого года разные люди, даже те, кто не был знаком с ним, можно составить уже целый сборник. Сияющий и радостный – таким видит моего мужа во сне практически каждый.
Особенно много утешений получили и получают от любимого дедушки его внучки. Расскажу о трех самых ярких из них. Первый раз дедушка явился младшей внучке Марии во время своего отпевания. Он стоял сияющий и радостный рядом с владыкой Амвросием, который читал обращение Святейшего Патриарха Кирилла ко всем собравшимся в храме. Дедушка смотрел на внучку и улыбался, и она улыбалась ему в ответ, пока не спохватилась: дедушка умер, а я улыбаюсь, что подумают те, кто пришел на похороны? «Но как я могла не улыбаться? Я никогда не испытывала такой радости, счастья и любви, как тогда, на отпевании», – говорила мне внучка.
Последний раз та же младшая внучка видела дедушку в день святителя Николая Чудотворца.
Она тогда пошла в храм на Литургию, хотя ее муж просил вместо службы приехать в больницу, где он лежал две недели с тяжело болеющим маленьким сыном. Утром ребенка должны были отпустить домой на два дня, и ему не хотелось ждать жену до вечера. Но, несмотря на просьбу мужа, которого можно было понять, Мария все-таки пошла в храм: «Было такое ощущение, что мне обязательно надо быть там». И во время службы она неожиданно для себя обратилась к дедушке: «Дедушка, я снова хочу испытать радость, счастье и любовь, как тогда, на твоем отпевании!» И тут же почувствовала, что он где-то рядом, совсем близко. Она стала оглядываться вокруг, а потом подняла голову и увидела над алтарем улыбающегося и сияющего, как всегда, дедушку. Он был виден по пояс, очень большой, с распахнутыми для объятий руками. «Дедушка смотрел на тебя?» – «Нет, он улыбался и смотрел на всех присутствующих в храме. Будто все были под его крылом. Я даже не знаю, как объяснить… И такая любовь охватила меня, что мне хотелось обнять каждого!»
Старшей внучке Асе тоже достаются утешения от дедушки. В тот же день, на святителя Николая, она ехала к родителям в деревню. В голове роились неприятные мысли, в основном прокручивался разговор с подругой, которую она обидела, хотя и не чувствовала себя виноватой. И вдруг на небе будто створки раздвинулись, и полился свет. А потом она услышала дедушкин голос, нежный и в то же время громкий. Он слышался с неба и раздавался вокруг нее: «Асечка, все будет хорошо! Надо только верить, надеяться и любить». И створки задвинулись.
А я вспомнила слова святителя Иоанна Златоуста: «Любовь спасла вселенную, она соединила землю с Небом, она сделала людей ангелами».
Человек обязан быть счастливым
– А вы не хотите съездить в Карелию? Там, в деревне, живет писатель, – и отец Наум называет известное имя. – Он приезжал недавно сюда, приглашал в гости. Да вам там понравится, отдохнете. У него дом большой, коровки, молочка попьете. А ты можешь два литра выпить? – улыбаясь, спрашивает Батюшка мужа. – Я, когда солдатиком был, по два литра выпивал. Ну вот и хорошо, поезжайте, доедете до Петрозаводска, а там близко. Адрес у меня есть. Деньги-то на дорогу найдете?
А еще Батюшка сказал:
– Вы Матери Божией молитесь, если трудно будет, – а потом добавил: – Когда нападает страх, надо читать Часы.
Конечно, такое предложение было для нас несколько неожиданным, особенно для мужа: он привык жить по плану, у него всегда все было расписано. Я видела его юношеский дневник: перевод с немецкого – два часа, с английского – два часа, Кант, с такой-то по такую-то страницу, Гегель… И так далее, на всю неделю.
Но муж сказал:
– В конце концов, это даже интересно!
«Да, интересно, – подумала я, – только что-то тут не так: большой дом, коровки, отдохнете…» Нас Господь тогда так воспитывал, что когда я слышала слово «отдохнете», то сразу понимала, что предстоит еще одна очередная работа. Если мы и «отдыхали», то или на раскопках в Средней Азии, в Термезе, где сорок градусов в тени, а песок у желтого озера такой раскаленный, что босиком по нему и двух метров не пройти, или в Крыму, куда я ездила в командировки.
Особенно запомнилась нам поездка в Термез. Когда мы нанимались на работу в археологическую экспедицию, я однозначно заявила: только не поваром.
– Это чтобы на двадцать человек на костре готовить? Ни за что не соглашусь! – твердила я мужу.
Муж меня, конечно, поддерживал, да и руководитель не возражал.
– Что ж, – сказал он, – можно и не поваром.
Но когда мы приехали в лагерь и пошли посмотреть на место раскопа, поднявшись на незначительную высоту… только поднялись и посмотрели (а было, надо сказать, часов пять-шесть вечера, то есть считалось, что жара уже схлынула), я сказала мужу, что готова варить хоть на сто человек, только чтобы меня на раскоп не брали.
И когда мы вернулись в лагерь, я спросила:
– А где у вас костер и продукты?
Костер мне тут же показали, и еще показали какое-то мудреное приспособление, подпираемое дощечками: на нем должны были балансировать кастрюли. Но с продуктами дело обстояло гораздо сложнее: весь запас состоял из риса, лука, вермишели и нескольких банок тушенки, которую надо было, естественно, экономить. Но зато было довольно много жестянок с баклажанной икрой и с «повидласи» – местным джемом из слив. Если варили суп с рисом, то на второе была вермишель, а если в суп клали вермишель, то на второе непременно предлагалась рисовая каша.
Рядом с нашим лагерем было огромное помидорное поле, и сторож разрешал нам рвать помидоры сколько угодно. Так что вермишель и рис попеременно плавали в томатной подливке с луком и подавались с салатом из помидоров. А вот фруктов почему-то ели мало, можно сказать, почти не ели, хотя груши и яблоки висели прямо над нашей головой. Утром и вечером пили горячий зеленый чай: только такой и спасал от жары, – а еще хлеб с икрой и повидласи. И каждый раз, когда я радостно провозглашала: «А на ужин у нас сегодня повидласи!» – раздавался тихий стон.
11
С 13 апреля 2021 г. Сретенская духовная академия.
12
1 Кор. 13:8.