Страница 72 из 94
Вскоре я узнала, что мой бывший друг отныне страдает вовсе не по Дануте, нет. ОН СТРАДАЕТ ПО МНЕ!
Пока зрители рассаживались, выступающий притащил на сцену высокий табурет, стойку с микрофоном и сел.
Когда Аристарх долго и мучительно пытался взять первый аккорд, кто-то не выдержал и выкрикнул:
– Отберите у него кто-нибудь гитару!
Но наш поэт – воробушек стреляный, поэтому продолжил мучить бедный музыкальный инструмент и вскоре запел:
Жупа!
Твоя пятая точка не даёт мне покоя.
Жупа!
Одиноким я волком по тебе вою!
Жупа!
Не забуду тебя, даже будучи трупом!
Жупа!
Ну, налей для меня ты хотя б тарелку супа.
Жупа!
Я скучаю по твоим пирогам...
За твоё рагу я душу продам...
Жупа! Жупа... Жупа...
Я так скучаю по твоим косякам!
За твою траву я душу продам...
Жупа! Жупа-а-а... Жупа-а-а...
Тут его голос дал петуха, и протяжное «а-а-а» он пропел, как будто сунул два пальца в розетку и теперь через него проходит ток.
Ох, так стыдно мне было лишь когда я подарила кайф гостям в королевском дворце... Нет слов! То есть, стоило мне излечиться и похорошеть, как – бац! – и в меня влюбились! Разглядел-таки красоту моей души. Вот... мудила! А, вот, не жаль мне тебя! Ни капли!
Внезапно мне стало смешно и как-то тесно. Кажется, я пришла сюда сегодня в последний раз. И с этими мыслями я тихонечко удалилась подальше от влюблённых недотёп и горе-поэтов, пока меня не узнали. Это больше не моя жизнь и не моя история.
***
На следующее утро на меня напала золушка и укусила. То есть я как угорелая носилась по дому, драила полы, мыла окна, разбирала вещи, выкидывала старьё. Внезапно в старом чулке я обнаружила... целый пакет травы! А-а-а!
От счастья я прыгала на кровати, сломала три ламели, махнула на это дело рукой и отправилась на кухню крутить косячки.
Жизнь прекрасна! Гедеон приедет ещё нескоро, а значит... отведу душу!
Что сказать... Душу я отвела. И я даже не спалилась бы, но мне, накуренной до блаженного состояния, приспичило отнести старьё на паперть, где круглосуточно сидят попрошайки.
Лучше бы я сидела дома!
Но нет: нагрузив сумку на колёсиках и дополнительно обвесив её мешками с вещами, я пешком отправилась к храмовой площади, где не только благополучно рассталась с хламом, но и в прямом смысле озолотила жалобно глядящую на меня мамашку с дитём на руках.
Тут бы мне повернуть домой, но я зашла в храм – поговорить с богом на свой лад.
– Бог! Ну, спасибочки! Классный подарок ты мне сегодня забабахал! Я б те тоже дала курнуть, но не знаю, в какую дырку тебе сунуть косяк!
– Бесстыдство! Беспредел! Какое святотатство! – послышалось во всех сторон.
– А ну, цыц! Я тут с Богом, вообще-то разговариваю, а не с вами! – рявкнула я на бабок, волком глядящих на меня.
– Фупотька?! – прозвучал знакомый голос.
Мой расфокусированный взгляд с трудом вычленил из группы бабок тётю Галю Душнявскую, то бишь Галину Прокопьевну. Безусловно, это была она, её «фефект» речи ни с чьим другим не спутаешь. Также только она зимой и летом с гордостью носит берет под названием «кошмар трипофоба[1]». От одного вида коричневых неровных пятнышек на ворсистом сиреневом фоне у меня к горлу подкатила тошнота. Надо запретить людям носить такие головные уборы!
– Здра... гм! – я рукой закрыла рот и опрометью бросилась прочь, чтобы не осквернять храм своей «проблеватикой».
Чем дальше от меня становился кошмарный берет Галины Прокопьевны, тем лучше мне становилось, и я, дабы использовать дни свободы на полную катушку, направилась в Обменный переулок – побазарить за жизнь с Гуном, которому я несколько лет подряд сбывала травку.
В лавке Гуна, замаскированной под обувную мастерскую (собственно, она таковой и являлась, а запах клея надёжно перебивал остальные нежелательные запахи), меня не узнали.
– Вам кого, дамочка? – мне навстречу вышел сам Гун.
– Так это же я, Жупочка, – разулыбалась я знакомому лицу.
– Хто? Непохожа что-то.
– Мне горб вылечили, вот я и поменялась. Ну же, неужели забыл меня? Мы же столько лет сотрудничали!
– Жупочка? – брови Гуна, которые были светлее смуглой загорелой (или просто грязной) кожи лица, поползли вверх. – Да Ладно?! Ты?
– Я!
– Товар где?! – на всю лавку рявкнули на меня.
Я аж чуть не села прямо на пол, но потом вспомнила, что я дочь самого короля Галлии, и меня отпустило.
– Всё, Гун, не будет товара, – я развела руками. – Замуж я выхожу, а жених изничтожил мою плантацию.
– Что за изверга ты себе выбрала, а? Да лучше б за меня вышла, дурында! Я ж... Я ж из-за тебя таких клиентов потерял! Таких... – он досадливо махнул рукой.
– У меня по косячку есть с собой. Курнём напоследок, а? Я угощаю.
– Что, совсем-совсем последний? – с надеждой посмотрели на меня.
– Совсем... – соврала я, потому что планировала взять с собой пакетик в столицу. Там нервничать придётся много, так что порция расслабления мне не повредит.
– Эх, Жупочка, хорошая ты девка, – затянулся Гун, с прищуром глядя на меня. – Как знал, что не надо браться за то дело.
– Что за дело? – мои ушки навострились.
– Дык, найти тебя и убить. Небось, дорогу кому-то важному перешла.
– Есть такое, – кайф слетел с меня, как листва с деревьев в октябре.
– Не стал я брать заказ, хоть и деньги предложили серьёзные: тыщу золотых.
– Ох...
– Ты бы не шаталась по улицам одна. Я-то отказался и ребятам своим сказал не трогать тебя, но знаешь ведь, найдутся желающие.
– Спасибо, Гун.
– Да мне-то что. Может, ещё свидимся. Пошлёшь своего женишка лесом и снова займёшься бизнесом. Травка у тебя что надо, ни у кого такой нет. Чем ты там её поливаешь хоть?
– Секрет! – улыбнулась я, вставая, чтобы уйти. – Разберусь с делами, и мы ещё поработаем вместе. Обещаю! – оптимистично заявила ему, хотя на душе шипели змеи голосом Нотеши.
И я, совершенно трезвая, отправилась домой, замечай краем глаза, как за мной следят. Надеюсь, это охрана, а не охотники за моей головой.
____________________________
[1] Трипофобия – это отвращение к виду неправильных узоров или скоплений маленьких отверстий или шишек.
Судя по тому, что я благополучно добралась до дома, Гедеон всё же приставил ко мне охрану.
Возле забора, огораживающего мой участок, я обнаружила сгоревший куст сирени, а рядом с ним несколько чёрных подпалин на траве.
Интересно, что бы это могло быть?
– Вы можете войти в дом беспрепятственно. Внутри опасности нет, – откуда-то из воздуха прозвучал мужской голос, совершенно мне незнакомый.
– С-спасибо. А вы кто?
– Не положено отвечать, – ответил голос.
– Что, и на чай не зайдёте?
– Не положено.
Похоже, у кого-то заело пластинку. Ну, и ладно. Меня сейчас только одно по-настоящему волнует:
– Слышь, голос?
– Да, госпожа, – вежливо отозвался он.
– Не нужно докладывать моему жениху, где я была.
– Мы подчиняемся только руководству, у нас приказ.
– Доложили уже, значит?
– Всё ради вашей безопасности, госпожа.
– Эх, никакой свободы! – тяжко вздохнула я.
Тут возле забора нарисовалось третье действующее лицо:
– Жупа? С кем это ты разговариваешь? – я аж вздрогнула от голоса Аристарха.
Ну, блин! О чём нам говорить? А-а-а! Ну, зачем я стояла перед забором и болтала с голосом?!
– Привет. Да вот, ругаюсь, что охранка на заборе больно уж агрессивная. Спалила хулиганов и даже косточек не оставила, – ответила я максимально непринуждённо, указав на чёрные пятна.
– Жупа, ты в беде? Тебя надо спрятать? – нехарактерно для себя забеспокоился мой бывший друг.
«От тебя! От тебя нас надо спрятать! Недоразумение ты ходячее...» – закатила глаза Вторая.
– Аристарх, а ты чего пришёл?
– Да вот, маменька пришла с храма и рассказала, что ты искала, в какую дырочку богу вставить косячок, – пожал плечами тот. – Я подумал, может, принц тебя бросил?