Страница 30 из 49
Судя по озабоченному лицу, у мужчины в голове тоже активизировались мыслительные процессы.
— Вениамин Алексеевич, ещё кофе? — хриплым голосом интересуюсь я, кося глазами в сторону своего телефона.
— Да.
Ну хоть отмер.
— Сахар закончился. Я на минуту. — выдавливаю, быстро поднимаясь и выходя из-за стола.
Дрожащая рука подхватывает телефон, а вторая небольшое блюдечко, отведённое под рафинад.
Покидаю свой кабинет в противоречивых чувствах. Лишь когда за моей спиной закрывается дверь, я беру себя в руки мчусь к Инге.
Знаю, что её нет. Она уехала за моей машиной, но мне сейчас не подруга нужна, а укромное место.
Ликую, понимая, что старые привычки её не покидают. Сколько её знаю, она постоянно забывает запираться. Если бы она так часто не переезжала, то уже в каком-то райотделе была бы в топе по квартирным кражам.
Прислоняюсь спиной к двери и разблокирую телефон. Пальцы подрагивают, но это не мешает мне набрать Олега.
Замираю, прокручивая в голове свою речь.
— Да, Лиз?
— Олег… — от звука его голоса становится не по себе.
Я серьёзно собралась спрашивать у него о подобном?
Может, он тоже, как и Стас, просто решил от меня отделаться?
— Слушай, Олег, прости, пожалуйста, — как в бреду бормочу я, — А ты тоже продал свою долю в клубе?
— Тоже? Лиз, ты чего? Ты в порядке? — тревожные нотки пробираются в его голос. — Лиза?
Опомнившись, сжимаю телефон у уха, глядя в окно немигающим взглядом.
— Стас не мог продать долю в вашем клубе, без твоей подписи. Или мог? Ты либо лжёшь мне сейчас, либо Стас тебя поимел… Вспоминай, в больнице он приносил тебе на подпись какие-то документы?
В трубке становится подозрительно тихо.
— Олег? Олег?!
— Да здесь я! Лиза, блядь, я в жопе! — звон битого стекла на заднем фоне, заставляет меня поморщиться. — Вот почему его нет! Он меня кинул!
Выдыхаю, вновь слыша его голос и лихорадочно шепчу:
— И хорошо, что кинул, Олеж! Очень хорошо! Пусть лучше кинул, чем… — холодею от одной мысли. — Олег! Немедленно уезжай из вашего дома! Ты слышишь?! Уезжай!
Глава 25
Не помню, как приползла домой. Следователь вынул из меня всю душу, прежде чем уехать на встречу с Олегом в гостиницу.
Не хочу думать о сегодняшнем дне. Совсем. Абсолютно.
…но я должна.
Я обязана всё рассказать Лёше. Это из-за меня столько проблем выпало на нашу семью. Из-за моих похождений у него приступы паники, ночные кошмары, иллюзия любви ко мне. Всё из-за меня.
Заглядываю в детскую, не рискуя входить. Меньше всего я хочу тревожить сон дочери.
Если Лёша дома…
Боже, я представляю, как он будет на меня орать!
Помнится, в нашей спальне была хорошая звукоизоляция. Стоит его увести туда, прежде чем начинать каяться.
Или ему уже позвонил Вениамин Алексеевич и обо всём рассказал?
Тихонько прикрыв дверь, я плетусь вниз, к кабинету мужа. Толкаю незапертую дверь, вдыхая запах пряного освежителя воздуха.
Никого.
Опять поднимаюсь наверх, ступая по коридору на носочках. Крадусь, как вор, по собственному дому.
Проверяю пустую спальню и заглядываю в ванную комнату.
Тоже никого.
Опускаюсь на заправленную кровать, оглядывая бесцветную и лишённую красок и уюта комнату.
Кто бы мог подумать, что моё замужество будет таким, да?
Вздыхаю, прогоняя от себя безрадостные мысли, и расстёгиваю сумочку.
Телефон быстро находится, а вот звонок никак не набирается — недостаёт мне смелости.
Тяну время, сама не зная, для чего.
Всё равно ведь всё узнает. Возможно, оно и к лучшему, что по телефону, а не глаза в глаза?
Падаю на кровать и какое-то время таращусь в потолок.
Надо признаться. Надо.
Звоню мужу, испытывая такой трепет и такое волнение, которых не испытывала на начальном этапе наших отношений.
Поразительно, но я всё ещё его помню — начало.
Гудки, оказывается, такие скучные, такие унылые и… какие-то ещё.
Уснула! Чёрт бы меня побрал! Уснула!
Вскакиваю с кровати, роняя на пол сумку. Тянусь за ней, чувствуя, как ноги отзываются тупой болью.
Ругаюсь, не сдерживая себя в выражениях, и роняю следом телефон.
— Плохое утро! Плохое! — выругавшись, я принимаюсь за сбор своих вещей.
Первым делом отправляю в сумку то, что успело из неё вывалиться. Позднее — проверяю телефон.
— Скотина или не скотина? — бурчу себе под нос, не обнаружив от Лёши звонка или сообщения.
Решаю принять душ и выпить чашечку кофе, прежде чем делать выводы о своём благоверном.
Душ на самом деле помогает. Я чувствую себя гораздо лучше и не ощущаю больше голову неподъёмной.
По пути в кухню проверяю спящую дочь, здороваюсь с горничной и заглядываю в кабинет Лёши.
Неловко интересоваться у работников, видели ли они моего мужа, но я и не спешу это делать.
Вооружившись телефоном и чашкой свежесваренного кофе, я, в конце концов, задаю вопрос Татьяне Владимировне:
— Алексея не было?
Чувствую, как краснеют щёки.
Хороша жена, не знает, где её муж по утрам, и вообще, ночевал ли он дома.
— Не видела. Со вчерашнего утра и не видела. — тепло отвечает женщина, придвинув к моему месту за столом вафельницу с печеньем.
Благодарю за заботу и, подхватив чашку кофе, иду в гостиную. Здесь тихо и уединённо. Не то что я рассчитываю выяснять с Лёшей отношения по телефону… просто мне неловко при посторонних вести личные беседы.
Гудок сменяется одним, вторым, третьим. Мне начинает это надоедать.
Сегодня эти чёртовы выборы! Я сама вчера утром настояла на том, что появлюсь на предвыборном участке вместе с ним, в очередной раз изображая семью. А он…
Может, поэтому Лёша вчера благосклонно почти отверг мою часть уговора? Знал, что проведёт ночь не дома…
Остервенело трясу головой, сбрасывая второй звонок.
Надоело.
Как бы это ни было нелепо, а я вновь себя чувствую пустым местом. Чувствую себя униженной и никчёмной.
В груди неприятно клокочет злость. Хочется звонить и звонить, до посинения, а дозвонившись, сыпать таким матом, которого муж от меня ещё не слышал.
Держусь изо всех сил, попивая кофе и вертя в руках телефон.
Я же не ревную? У меня нет для этого оснований. Я не верю ни в какие Лёшины чувства по отношению ко мне. Не потому, что их никогда не было или не могло быть, а потому что фундаментом для них послужил видос с тройничком, в котором я принимала самое что ни есть активное участие. Такие чувства априори не могут быть здоровыми и настоящими.
Вот! Вот, я же всё сама прекрасно понимаю. Почему нервничаю тогда и злюсь?
Кофе кончается, как и моё терпение.
В очередной раз разблокирую телефон и щёлкаю на журнал звонков.
«Тимур. Начбез.»
Звоню, постукивая ни в чём не повинной чашкой по маленькому столику, и невольно считаю гудки.
Третий, четвёртый, пятый…
Мне кажется, или звук где-то рядом напоминает звонок телефона?
— Елизавета Павловна, доброе утро. — окликает голос позади меня.
Оборачиваюсь, не убирая телефон от уха, и вижу Тимура.
Мужчина машет мне телефоном, на экране которого горит весьма оскорбительный контакт: «Объект 2».
Шумно сглатываю, щуря глаза:
— Объект 1 — Алексей? — выгибаю бровь.
— Разумеется. — ухмыляется мужчина восточных кровей. — Кстати, он готов? Я уже подготовил сопровождение. Ждут отмашку.
Я не успеваю упрекнуть своего бывшего телохранителя. Сбивает с толку его вопрос.
— А он должен был готовиться… дома? — в голос пробираются истеричные нотки.
— Что значит, должен был?
Лицо Тимура идёт красными пятнами. Он убирает телефон в карман, резко разворачиваясь на пятках, и бросается в коридор.
Где-то в глубине души я смеюсь, не понимая, зачем ему ставить мои слова под сомнение. Но ещё слышу меланхоличный голосок в голове, шепчущий: «А вдруг он его найдёт?».