Лапша

Расстилаю диван и заваливаюсь на подушку, словно вешу тонну. Устала. И засыпаю все с теми же путанными мыслями в голове.

На работу сегодня жуть, как не хочется. Но запись есть, и я ее отменять не собираюсь. Потому что так из-за своих каких-то неурядиц можно растерять всех клиентов. Остаться без работы — самое страшное, что может со мной случиться, если не считать того, что едва не произошло вчера. Вот как чувствовала, что не нужно с Вадиком вообще общаться. Но что-то подтолкнуло к нему. Надо брать себя в руки. Надо просто отвлечься. А лучшее средство от мыслей — это работа, в которую я зарываюсь до самого вечера.

Хорошо, что у Алекса сегодня выходной. Я не готова с ним сейчас видеться. Сегодня вообще какой-то странный день, и я, как только заканчиваю с уборкой кабинета, срываюсь домой. Странное чувство. Я просто хочу побыть одна. Вечер тихий, и я даже не включаю телевизор. И в интернет не захожу. Просто принимаю душ, выключаю звук на мобильном и заваливаюсь на любимый диван. Из окна комнату освещают уличные фонари, отбрасывая на стены и потолок причудливые узоры. Я ищу в них фигуры, напоминающие животных или птиц, гор, людей. Вспоминаю раннее детство, когда я лежала в своей кровати в обшарпанной квартирке, где мы жили с матерью. На стене висел красно-коричневый ковер, на котором был выткан переплетающийся рисунок. И я вот так же, как и сейчас, постоянно выискивала на нем все новые и новые фигуры. Интересно, что с той квартирой сейчас? Когда мама вышла замуж за Анисимова, она попыталась найти квартирантов. Но никто не хотел жить в старом районе на окраине, в квартире, которая десятилетиями не видела ремонта. С поржавевшими прохудившимися кранами в ванной, с потертым ленолиумом на полу. Со старой, коричневой мебелью. И запахом пыли, от которого можно было избавиться, только если выбросить на свалку все, что находилось в квартире.

С такими мыслями я и засыпаю. Утром будильник не в силах разбудить меня с первого раза. На такой случай у меня их всегда заведено несколько, с промежутком в десять минут. Поэтому, когда начинает звонить четвертый, я все же беру себя в руки и иду собираться на работу. Позавтракать не успеваю, но это не страшно. В подсобке, которую мы используем как столовую, у нас всегда есть что-то вкусненькое. Поэтому, как только вхожу в салон, ставлю кружку в кофемашину и иду переодеваться. Затем беру пару печенек, что лежат в контейнере на столе, и, наконец, завтракаю.

В зале какое-то оживление, и я, ополоснув кружку, выхожу на шум. Двое парней стоят у стены и смеются. У Макса в кресле сидит Давид и тоже ржет.

— Ооо, Крис! Привет. Сейчас ты станешь свидетелем расплаты за азарт в крови…

— Да неужели, — хмыкаю я. — Ты что, проспорил?

— Ну а то, — смеются его друзья.

— И что, прямо налысо? — смеюсь тоже. Не представляю его без волос.

— Ну, не настолько, слава Богу! Просто коротко.

Макс начинает стрижку, а я иду к стойке рецепции. Ариша открывает лист записи, просматриваю бегло и возвращаюсь в кабинет. В полумраке сажусь за стол и кручу карандаш в пальцах. Стучу кончиком о стол. Тук. Тук. Тук.

Дверь распахивается, и на пороге появляется ослепительно улыбающийся Давид. Рассматриваю его с новой стрижкой, и не получается сдержать ответную улыбку.

— Ну как?

— Отлично. Подлецу все к лицу, — ухмыляюсь.

— К твоему сведению, детка, я не подлец. Просто обаятельный красавчик, — ржет он. Ну да, харизмы и обаяния ему не отнимать. Как и не поспоришь с тем, что он красавчик.

— Что за спор хоть был? Стоило того?

— Да я специально ввязался. Иначе бы они не отстали от нее…

— От кого? — не понимаю. Он лишь неопределенно машет рукой и, попрощавшись, уходит. Явно здесь замешана девушка. Даже любопытно становится. Но, раз Давид не рассказал, это личное. Не буду расспрашивать, потому что сама не люблю, когда в душу лезут.

Все чаще мне приходит мысль, что неплохо было бы получить права и обзавестись автомобилем. Потому что на такси в плохую погоду не накатаешься, а транспорт ждать на холоде и ветре не хочется. Все-таки свой конь очень облегчает жизнь.

Вот и сегодня снова думаю, как я с удобством бы доехала до работы, и не пришлось бы морозить задницу на остановке. Да еще и с неба сыпет мелкий снег, оседая на лице колючками. Ежусь и прячу нос в объемный теплый шарф, намотанный на шею и плечи. Автобуса все нет, и я вот-вот превращусь в снеговика. Рядом останавливается автомобиль, но я смотрю вдаль, потому что все же надеюсь на то, что автобус покажется на горизонте. Автомобильный гудок звучит так громко, что я подскакиваю на месте. Смотрю в плавно опускающееся боковое стекло, а оттуда мне улыбается Алекс.

— Запрыгивай, Снегурочка, подвезу тебя до работы.

Улыбаюсь и заскакиваю в теплый салон. Алекс плавно трогается с места сразу, как только я пристегиваю ремень безопасности. Говорим о пустяках, и как-то неожиданно быстро приезжаем к салону. Ловлю себя на мысли, что мне нравится смотреть на Алекса. Он как магнит, к которому притягиваюсь каждый раз, как остаемся наедине. И неважно, что я пытаюсь найти отговорки. Мне нравится этот парень.

В Барбершопе как-то непривычно тихо. Утренние клиенты перенесли визит на другой день из-за непогоды, что разыгралась еще ночью. Ну и хорошо, мы успеваем немного поболтать с Максом, Киром и Алексом, пока пьем чай в столовой. И к тому времени, когда приходят клиенты, уже разбредаемся по своим местам.

Зима как-то резко решила вступить в свои права. Мы ее и не ждали вовсе, если учесть, что еще позавчера было плюс пятнадцать. А сегодня ночью пошел дождь, который к утру превратился в снег, что тут же примерзал ко всему, чего касался. Деревья покрылись коркой льда, на тротуарах образовался настоящий каток. Люди шли, пытаясь не заскользить, но получалось плохо. И такой прогноз погоды был еще на пару дней. Потом, вроде, без осадков. Но, как всегда, декабрь обещает быть непредсказуемым.

Провожаю клиентку после вторичной процедуры. Сегодня почти закончили рисунок, через пару недель добавим последние штрихи, и будет красота. Настолько вдохновляюсь, что сажусь за зарисовки. В дверь стучат, и я поднимаю глаза.

— Привет, Крис, — в кабинет входит Вадим. Объявился… С того вечера мы с ним ни разу не пересекались, и он ни разу не писал. Уж не знаю, что стало причиной: то ли в нем проснулась совесть, то ли просто понял, что со мной ему ничего не обломится.

— Привет, — смотрю в его глаза. В них раскаяние. Чувствует свою вину, вот только передо мной, или перед своей женой, которой чуть не изменил? А, может, в их семье вообще такое поведение в порядке вещей? Или они установили формат свободных отношений? Да и похрен, мне-то что! У меня своя жизнь, и ни перед кем я не буду оправдываться за свое поведение. И, тем более, отчитываться.

— Как ты?

— Нормально, — отвечаю спокойно. — А ты?

— А я хреново, — садится напротив. Я вообще-то из уважения спросила. Чего-то подобного и ожидала, в принципе. — Прости меня. Я должен был тебе все рассказать. Еще в тот вечер, когда на ужин ездили. Но ты попросила не вспоминать прошлое, и я не стал…

— Так это связано с настоящим.

— Я правду сказал. Мы не близки с женой. Это больше партнерские отношения, чем супружеские.

— Поэтому ты ходишь налево?

— Да я как-то и не задумывался, что для тебя это важно…

— А, то есть, ты считаешь меня беспринципной сукой, которой все равно с кем трахаться? — закипаю. Что за на хрен!

— Крис, я не это имел ввиду…

— Да мне, в общем-то похрен, — говорю я, оживляю экран часов. — Ко мне сейчас клиент придет, я прошу тебя уйти. И Вадим, давай договоримся. Нам ни к чему вот эти разговоры. И встречи ни к чему. Просто оставь меня в покое.

Он смотрит мне в глаза молча, но все же встает и выходит за дверь, не забыв громко ею хлопнуть. Истеричка. Приподнимаю удивленно бровь и, встав, иду встречать клиента. В зале ребята работают. Вадим сидит в кресле Алекса. Они оба провожают меня взглядом до стойки рецепции, где я жду клиента. Давид врывается в салон ураганом и, приобняв меня за плечи, ведет к кабинету. Вот гаденыш!