Страница 58 из 61
Глава 19
В субботу 7-го июля, через три дня после моих провальных гастролей в главной команде страны, я со своими одноклубниками уже сидел в раздевалке московского стадиона «Локомотив». Первый тайм, как поётся в песне, с ЦСКА мы уже отыграли и сейчас слушали пламенную речь старшего тренера Николая Старостина:
— Мужики вы или не мужики⁈
— Трансгендеры вы или антропоморфы⁈ — Подражая «Деду», прикрикнул я, чем вызвал смех в раздевалке парней, которые в отличие от меня и Вагиза Хидиятуллина съездили в Чехословакию и в финансовом и в спортивном плане намного удачней нас.
— Поговори у меня ещё, — погрозил мне Старостин кулаком. — Через два дня в Федерации будешь выступать! 30 тысяч человек пришли на стадион, а вы играете по нулям! Пасуете, пасуете, пасуете, сколько можно? Ты, Никон, почему издалека не бьёшь?
— Потому что, Николай Петрович, на месте выдвинутого форварда я часто принимаю мяч, стоя спиной к воротам, когда на плечах у меня висит армейский защитник Юрий Аджем. — Развёл я руки в стороны и немного погрустнел, вспомнив, что после скандала в сборной мне грозит дисквалификация. — Мне по позиции дальние удары наносить не с ноги. Пусть полузащита поливает.
— А вы — полузащита, почему не бьёте издалека? — «Дед» вперился взглядом в Юрия Гаврилова.
— Шавло дал один раз по зрителям, мало? — Хмыкнул Гаврилов. — Серёжь, сейчас выйдем, дай два!
Парни опять прыснули от смеха, чем привели Старостина в недоумение, который тут же спросил:
— А что вы так веселитесь-то? За веселье очки в чемпионате СССР пока не начисляют.
— Не волнуйтесь, Николай Петрович, — ответил за всех Олег Романцев, который вернул себе пахотой на тренировках место на левом краю защиты. — Футболисты ЦСКА за весь первый тайм считанные разы мяча коснулись. Ещё десять минут и они встанут. Тогда голы и посыплются.
— Сам знаю, — махнул рукой «Дед». — Калашников разминайся, выйдешь сейчас вместо Ярцева. А ты, Никон, дуй на правое крыло полузащиты.
— Что я плохо играю? — Обиделся Георгий Ярцев.
— Хорошо ты играешь, полезно, но пора дорогу дать молодым, — ответил Старостин. — Ты же сам будущий тренер — видишь же, что на острие атаки нам нужен таран? Вот и весь сказ.
Второй тайм матча с ЦСКА мы начали под одобрительный гул трибун, которые чувствовали, что голы вот-вот пойдут, поэтому красно-белый вираж за воротами, размахивая шарфиками, беспрерывно скандировал:
— Московский «Спартак»! Та-та-та-та та-та! Московский «Спартак»!
Из-за чего мы понеслись на армейскую команду, словно конница Будённого на отступающие деникинские войска. Хотя в отношении «Спартака» сравнение с конницей было несколько некорректным, это у армейцев в своё время на спортивной базе в усадьбе «Архангельское» жилой корпус обустроили в бывших конюшнях князя Голицына. Но теперь это не имело никакого значения!
На 50-ой минуте игры, почувствовав себя на правом краю полузащиты и атаки более свободно и раскованно, я совершил первый сольный рейд в этой игре. И на радость зрителям показал финт Зидана или, проще говоря, футбольную рулетку, крутанув игрока ЦСКА так, что тот присел на пятую точку. А ворвавшись с правого фланга в штрафную площадь наших соперников, я пяточкой откинул мяч чуть за спину себе, где его тут же подобрал Фёдор Черенков. После чего он накрутил на противоходе одного за другим двух армейских защитников и точно низом пробил под опорную ногу голкипера красно-синих Владимира Астаповского.
— Гоооол! — Запрыгала вся наша спартаковская торсида, а Фёдор Фёдорович, подражая мне ломанулся к виражу, где танцевали самые преданные болельщики и, сорвав с себя футболку, показал свой оголённый торс, намекая своим недругам: «Не подходи, втащу!».
— Один ноль — это ещё не победа! — Довольно заворчал с бровки Николай Старостин.
А никто и не собирал использовать трусливую тактику вчерашних чемпионов, которые забив голешничек, запирались в защите и обороняли своё ничтожное шаткое преимущество. Нас же влекло вперёд в атаку чувство нестерпимого голода до побед, до чемпионских медалей и кубков. Ведь, по сути, вся наша красно-белая команда была никто, и звать нас никак. Поэтому через пять минут Сергей Шавло пролетел как метеор по своему левому краю, и в десяти метрах от ворот выкатил мяч точно на ногу Сашке Калашникову. Но Калаш решил не расстреливать вратаря, тратя на это лишние калории. Он на ложном замахе уложил на газон сразу двух игроков обороны и всё того же кипера Астаповского, а затем убрав мяч под себя выкатил его на пустой угол мне. «Ну, как тут не стать лучшим бомбардиров?» — усмехнулся я и воткнул вторую банку в сетку ворот ЦСКА.
— Гоооол! — Опять закипело огромное человеческое море в чаше футбольного стадиона «Локомотив».
— С тебя ящик чешского пива, — пробухтел, пробегая мимо меня, Калашников.
— Будет тебе и пиво, и кофа и какава с чаем, — засмеялся я.
— Мужики, надо бы ещё прибавить! — Попросил с бровки неугомонный Николай Петрович, когда мы всей командой перешли на свою половину, а ЦСКА намеревался разыграть мяч с центра поля.
— Это склероз, — хмыкнул Юра Гаврилов. — «Дед» уже забыл, что мы две штуки положили. Представляю, что будет дальше.
— А ты не представляй, — заявил Фёдор Черенков, — сказано — надо ещё забить, значить, надо забить.
— Да делайте что хотите, — махнул рукой Гаврилов.
И на 70-ой минуте наш плеймейкер выдал такой пас на тридцать метров, поставив в тупик всю оборону московских армейцев, что Фёдор Фёдорович, выскочив один на один, просто обязан был забивать прямым ударом третий мяч. Но Черенков решил бедного и задёрганного Астаповского обвести. Ведь по телевизору смотрит жена, подруги жены, друзья юности и детства, первая учительница, поэтому Черенков показав пару обманных движений, уложил голкипера на газон. Но тут как тут выросли перед ним два защитника ЦСКА. И Фёдор Фёдорович благородно отдал пас пяткой себе за спину, потому что краем глаза заметил моё движение в эту зону. Я же без всяких неуместных фантазий пробил на силу прямо по центру ворот, так чтоб сетка лопнула.
— Гоооол! — В третий раз вскрикнули наши фаны, напугав уток и чаек на Черкизовском пруду.
— Николай Петрович, хватит⁈ — Спросил я, пролетая мимо скамейки запасных, предварительно пробежавшись с голым торсом вдоль зрительских трибун.