Тоуд-триумфатор

Теперь настала очередь Крота утешать друга и держать его за руку.

— Милый Рэтти, — сказал он, — самое страшное для нас обоих уже позади, теперь все будет хорошо. Я уверен, что эти добрые джентльмены будут довольны, если ты теперь пойдешь и отдохнешь немного. Мы еще успеем наговориться.

Брок одобрительно кивнул, а младший барсук, как понял Крот — сын Брока, помог Рэту подняться и пошел проводить его. Потом Брок долго и пристально смотрел на Крота, не говоря ни слова, и, будь Крот помоложе, он бы испугался этого сурового взгляда, густого баса и больше всего этого молчания. Но теперь — нет. Скорее наоборот. Ведь Кроту казалось, что он догадывается, кто этот барсук. Одна из важнейших задач их путешествия самым неожиданным образом оказалась почти выполненной.

— Ваш друг, — подал голос Брок, — немного рассказал мне о том, кто вы такой, и будет лучше для всех больше об этом не говорить. Конечно, вы останетесь здесь, пока окончательно не поправитесь, но вообще-то у нас тут мало народу бывает, и нам это нравится… Мы живем уединенно и…

— Мистер Брок, — перебил его Крот, — думаю, вы догадались, откуда мы приплыли.

— Допустим, догадался, и что из этого? — сердито ответил Брок, шагая взад-вперед по комнате, словно находился не у постели больного, а на допросе, что в каком-то смысле так и было.

— Меня зовут Крот, — просто сказал Крот. — Я живу в Кротовом тупике на Берегу Реки, у Ивовых Рощ.

Брок недовольно фыркнул.

— И мой друг Рэтти тоже там живет…

— Меня не интересует ни прошлое, ни будущее ни ваше, ни вашего друга, — резко перебил барсук. — И я сниму с себя всякую ответственность за вас, как только вы будете достаточно здоровы, чтобы уйти отсюда. Вам вообще не следовало здесь появляться. И теперь, если у вас есть хоть капля здравого смысла, вы отправитесь туда, откуда, по вашим словам, пришли, и притом воздержитесь плыть по Реке, пока не спуститесь ниже, в долину, потому что Щука шныряет здесь на довольно большом расстоянии.

— А на мне, как на руководителе этой экспедиции, — опять храбро перебил Крот хозяина дома, почувствовав при этом некоторый прилив бодрости, несмотря на подступающую усталость, — тоже лежит ответственность. Я должен кое-что сказать тому, кто, как мне кажется, должен это выслушать. Не надо бояться нескольких простых слов!

Брок еще раз фыркнул и, едва сдерживая гнев, отправился к двери и уже взялся за ручку.

— На это путешествие нас вдохновили друзья: один из них — мистер Тоуд из Тоуд-Холла. Надеюсь, слыхали о таком?

— Допустим, слыхал. И что из этою?

— Другой — мистер Барсук из Дремучего Леса. Он очень настаивал на нашем путешествии.

Если у Крота до сих пор и оставались какие-то сомнения в происхождении мистера Брока, то теперь они рассеялись. При упоминании имени Барсука этот большой сердитый барсук тут же снял руку с дверной ручки.

— Он еще жив? — проворчал сын Барсука.

— Очень даже жив! — сказал Крот и добавил уже гораздо мягче: — И мне поручено передать, что… он…

Много мог бы сказать Крот, но понял, что барсук потрясен, поэтому говорить следует с великой осторожностью. К тому же Крот чувствовал, что на него опять наваливается усталость. Он знал, что не сможет долго бодрствовать и тем более говорить здраво и разумно.

— Я хочу сказать только одно, — продолжал он. — В этом году Барсуку пришлось ухаживать за мной в своем доме, как вы делаете это теперь в своем…

— Что ж, неважный у вас выдался год в смысле здоровья, мистер Крот, — сказал Брок, и в этом высказывании Крот увидел проблески грубоватого и здорового юмора, свойственного и Барсуку.

— Вы правы, — согласился Крот. — Барсук был так добр, что выходил меня. И в комнате, куда он меня поместил, я обнаружил некоторые вещи, напоминающие о прошлом. Вещи, глядя на которые я понял, что дня не проходит, чтобы Барсук не думал о прошлом, не сожалел, что не может исправить совершенные когда-то ошибки.

— Какие вещи?

— Синее с черным пальто, например. Его, должно быть, носил кто-то, кто был чуть моложе того барсука, который частенько ухаживает за мной здесь, у вас. Я думаю, это ваш сын, а значит, внук мистера Барсука.

— Ах, — вздохнул Брок и наконец сел.

— И еще там были шерстяные брюки и красный шерстяной шарф ручной вязки…

— Он все еще хранит мой шарф…

— И многое другое, — решительно продолжал Крот. — Например, он любовно бережет книги, когда-то принадлежавшие одному юному существу, которое с такой охотой разрисовывало их карандашами, как все дети…

— Боже мой! — воскликнул Брок. В голосе его больше не было ни злости, ни раздражения, а глаза затуманились теплыми слезами воспоминаний о детстве. — Как бы я хотел снова увидеть эти книги!

— А еще… — продолжал Крот, превозмогая усталость и стараясь не упустить случай поговорить откровенно (тем более что входная дверь приоткрылась и показался сын Брока, который, без сомнения, слышал каждое слово, что очень обрадовало Крота). — А еще на стене висит календарь, который давно пора бы снять. А за какой год этот календарь, вы, должно быть, помните…

— Конечно я помню тот год, — отозвался Брок, — и число тоже. Это был понедельник, последний день сентября…

Крот кивнул, вспомнив, что именно напротив этой даты Барсук написал: «Последний день». Крот был рад, что, когда сын Брока набрался смелости прокрасться в комнату и присесть на кровать, ежесекундно ожидая, что его выдворят, ничего такого не произошло, то есть ему было позволено остаться.

— Как я хотел, чтобы он поплыл тогда со мной! — сказал Брок.

— Он последовал за вами и доплыл до таверны в Латбери, — сказал Крот. — Там ему сказали, что вы погибли в зубах Щуки и…

Брок устало кивнул и сказал:

— Со мной произошло примерно то же, что и с вами, и я тоже чудом остался жив. С тех пор я живу здесь, и мое одиночество охраняет сама Щука. Много лет я провел здесь один, пока… мать этого ребенка не осчастливила меня своим присутствием и благосклонностью на несколько лет. Потом она… Но об этом я не хотел бы сейчас говорить.

— Ты никогда не говорил о своем прошлом, отец, — сказал молодой барсук, — разве что те сказки, что ты рассказывал мне, когда я был маленький: о чудесном месте под названием Берег Реки и о другом, темном и страшном, которое ты называл Дремучим Лесом.

— Разве я рассказывал что-нибудь такое? — спросил Брок, притворяясь, что не помнит.

— Конечно рассказывал, — сказал молодой барсук, обращаясь к Кроту. — Но больше ничего! И сказки кончились, когда я подрос и стал задавать вопросы.

— Не говорил ли он тебе о мудром Барсуке, живущем в Дремучем Лесу? — спросил Крот, уже почти засыпая и все-таки очень желая, чтобы Брок рассказал сыну то, что должен был бы рассказать давным-давно.

— О Барсуке? Да, кажется, такой персонаж был в тех сказках…

— А отец не сказал тебе, кто такой этот Барсук? — прошептал Крот, умоляюще глядя на Брока. Ведь Брок сам должен раскрыть эту тайну.

— Так кто же он? — спросил внук Барсука.

Сколько длилось глубокое молчание после этих слов, Крот точно не помнил, потому что уже начал проваливаться в сон, — но не так долго, чтобы не успеть расслышать, или ему показалось, что он это слышал, голос, низкий и грубоватый, но теплый, как голос Барсука:

— Это случилось очень-очень давно, когда я был молод и твоя бабушка была еще жива…

Глаза Крота закрылись, и он на время погрузился в забытье. И один барсук рассказывал, а второй слушал историю, которую его отец так долго носил в себе, историю о Дремучем Лесе и Береге Реки.

Шесть дней спустя Рэт совершенно поправился и рвался вставать и двигаться, а Крот с некоторой помощью уже мог выходить из дома и сидеть у Щучьего Озера, любуясь пейзажем, горами и водопадами в голубой дымке. Он никогда такого не видел раньше и не надеялся увидеть еще когда-нибудь.

— Да, Дальние Края — это там, — сказал им Брок. — Но с меня хватило путешествий и уходов из дома. Пусть другие добираются туда.