Я возьму тебя на руки

— Мама так и подумала, что ты заработался. Не думай, что я и вправду решила, будто ты в ресторане сидишь и о матери забыл.

— Но ведь сама так сказала. Только что.

— Это я так, — выдохнула она и окончательно успокоилась. — Как прошел день?

— Да всякое было.

— Хорошее? Плохое?

— Хорошее, — перечислял я и думал о том, как Тома зашила мне рукав. Как мы с ней легко болтали перед прощанием. — Плохое. — Тут я вспомнил, как мучился с компрессором. Сколько возни нам принес косяк Петровича. Самое обычное разгильдяйство высшей степени. — Всякое.

— И что хорошего было сегодня?

— Хочешь сразу с приятного? — улыбался я телефону. — С хороших новостей начать?

— Вокруг и так полно негатива. А маме хочется хорошее что-то услышать от сына. Что у тебя было приятного сегодня?

— Приятного? — задумался я о том моменте, когда Тома разрешила взять ее на руки, чтобы донести до самой больницы. — Да, было приятное. Даже очень.

Я опять представил, как она пахнет. Запах чистоты, каких-то ярких духов. Запах влажных от снега волос. Запах… колкого характера, но внутреннего стержня. Сильного и крепкого. Она не слабачка. И не такая беспечная, как мне показалось сперва. И вообще, если подумать — это был просто-напросто "он". Самый обычный запах женщины. То, чего мне порой так не хватает в жизни. И сегодня мне понравилось нести ее, чувствовать ее, вдыхать ее и держать в своих руках.

— И что же такого приятного было сегодня? Дай угадаю… — загорелась мама, — ты заключил тот контракт?!

Я сидел на диване и видел перед собой Тамилу. Но матери об этом не сказал. Это повлечет слишком много расспросов.

— Да, мам. Да. Так и есть. Я вроде как договорился о поставке, груз уже приехал, все довольны.

— Там у вас, наверное, сегодня праздновали все. Веселились на базе.

— Ага. Веселились — не то слово. Прямо танцевали в припрыжку, и я еще помогал этим танцорам. Ходил за ними и пинков хороших давал, чтобы танцевалось лучше… Устал как собака.

Я тер глаза ладонью и чувствовал, что тупо хочу спать. Если бы и хотел что-то рассказать матери, то все равно нет сил. Мысли путаются, язык ленивый. Устал.

— Все работаешь и работаешь. Порой меня пугает твой трудоголизм, Руслан.

— Работать — это хорошо, мама. Ты сама меня учила этому. Разве это не твои слова, что "труд сделал из обезьяны человека"?

— Ты уже давно не обезьяна.

— О, спасибо за комплимент. Это радует.

— Ты вырос в красивого солидного мужчину. Завидный жених.

— Но только давай без этого, хорошо?

— Меня беспокоит, что ты очень много времени тратишь на работу, сын. Прямо ну очень много. Ты ведь должен понимать, что жизнь — это не только работа. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

— Я счастлив, мам. Все хорошо.

— Ты в этом уверен? — копала мать все глубже и глубже. А я делал вид, будто не понимаю, к чему она ведет. — Когда ты сутки напролет занят работой — ты тоже тогда счастлив? Это все из-за денег? Ты так много работаешь, потому что хочешь много денег?

— У меня и так есть много денег, мам. Я много работаю, потому что… — От усталости не нашел лаконичного ответа. В голове все мешалось. Не знал на самом деле, что ей тут ответить. Зачем я работаю так много. Работаю — и все. Это нормально. Много работать. — Я не хочу, чтобы ты в чем-то нуждалась. Ведь ты всю свою жизнь экономила на себе, чтобы прокормить меня. Одеть меня. Отправить в школу. Я все это помню. И теперь хочу, чтобы ты не бедовала.

— Мне не надо столько денег, сына. Мне и так хорошо. Я не хочу, чтобы ты считал, будто мама ждет от тебя золотых гор. Я просто хочу обычного человеческого счастья. Когда мой сын улыбается. Может позволить себе отдохнуть от дел хотя бы день. Один несчастный день без бензина, железяк, всех этих переговоров и поездок по городу. Чтобы ты мог пойти куда-то с друзьями, например.

— К сожалению, так не бывает, мам. В бизнесе друзей не существует. Мы тут все грыземся как акулы каждый день. Тут у нас полный набор бесчеловечности. Взятки, рэкет, полиция, налоговая — надо биться как на ринге. Каждый божий день.

— А внуки?

Вот мы и докопались до правды. Внуки. Ну конечно. Какой же телефонный разговор — и без темы внуков. Которых она ждет и все никак не дождется. Недолго мать шифровалась. Все же не выдержала — взялась за старое.

— А что внуки?

— Сам знаешь.

— Боже… — тер я глаза еще сильнее. Как же я устал. И от этого дурацкого дня, и от этих "внуков". — Давай не будем об этом. Какой из меня отец? Я по горло занят работой. Да и нет у меня хорошей материальной базы.

— У тебя давно уже есть все, Руслан. А если не все, то очень многое, — говорила мама строго. — Уж точно больше, чем хочет обычная нормальная женщина… Прислушайся к словам матери.

— Да где ж найти эту обычную нормальную женщину? Все как на подбор корыстные стервы.

— Ну вот прям все-все подряд…

— Знаешь, сколько мне каждый день приходит звонков и сообщений? Понятия не имею, где они находят мой номер, но мне постоянно звонят какие-то девки с надутыми губами. Я уже устал от них отбиваться.

Мама набрала в легкие воздуха и произнесла с командирской выразительностью:

— От счастья не надо отбиваться! Счастье само тебя найдет, и ты сразу же это почувствуешь!

— И как же я это почувствую? Это, наверное, надо быть прям экстрасенсом? Мне к бабке-гадалке, чтоль, пойти теперь надо?!

— Обращай внимание на знаки.

— А если я их пропущу? Вдруг я их уже пропустил целый ворох? И что же теперь делать? Все пропало? — иронизировал я над мамиными догмами. — Мам, мне некогда забивать себе голову такой ерундой. Я по уши занят делами. И если у меня и были какие-то "знаки", как ты сама говоришь, то я их точно пропустил и заметить не мог. Потому что я человек занятой, знаешь ли.

— Присмотрись повнимательнее. Обычно судьба дает второй шанс. Если это важно, то ты этот шанс точно заметишь… Спокойной ночи, сын. Ты у меня взрослый и сам во всем разберешься. Просто слушай сердце и смотри на знаки.

Она повесила трубку. И я сразу же вспомнил о Томе. Опять.

Тяжело вздохнул, посмотрел на аккуратно зашитый манжет. Начал расстегивать пуговицы, запонки. Готовить одежду для химчистки. Все же молодец она, помогла мне. А я помог ей. Впрочем, чем я вообще помог ей сегодня? Что я такого сделал? Заставил девушку сидеть в машине целый вечер, зная, что не убежит? Я самый обычный подлец. Просто эгоист, который думает всегда о себе. О своем деле, бизнесе. В чем-то мама была права. Она вообще очень часто права на мой счет, просто я это не признаю сначала. Гордыня не позволяет.

— Ладно… — разделся я до трусов, чтобы сложить пиджак и отправиться в душ. — Если бы это было важно, то судьба бы дала мне второй шанс. Второй шанс… Дала бы знак, что надо вернуться и… — В этот момент я обнаружил в кармане карту. Ее банковскую карточку. — Вот же черт. Тома забыла у меня карту. Вернее, я забыл ее отдать владелице. Твою ж дивизию… Украл у человека карточку, на которую пенсию получают. Кошмар просто…

Я стоял и смотрел на эту карту. Маленький кусочек пластика, от которого фактически зависит жизнь Тамилы. За счет этих выплат она живет. Вполне возможно — получает деньги за шитье. А я просто взял и спер ее карточку. Она попросила поднять — я поднял. А затем сунул себе в карман, будто она моя вообще. Чисто на автомате. Вот же придурок. Видели такого?

Танцевал перед ней полуголый, а вот про карту так и не вспомнил, чтоб ее.

Приняв душ и упаковав одежду в полиэтилен на завтра, я лег в кровать. И долго не мог уснуть. Тупо не спалось. Как только закрывал глаза — видел ее. На расстоянии ладони. На расстоянии теплого дыхания мрачным ноябрьским утром. Видел Тому на расстоянии поцелуя. Когда я ее несу на руках, а она молчит, опустив красивые густые ресницы. Я делаю вид, будто не думаю о них, но на самом деле бросаю взгляд за взглядом. Не могу не смотреть. И не любоваться ее влажным от снежинок лицом. Хочу опять и опять смотреть, как падает мокрый снег — на теплую женскую кожу. А затем этот снег начинает таять, превращаясь в воду. И стекать по щекам, как будто слезинки.