Страница 73 из 77
Пока мы двигались по белым мраморным плитам, Юсуф рассказывал про историю особняка, когда-то в глубокой древности принадлежавшего одному из приближенных к василевсу чиновников, чье имя, к сожалению, не сохранилось. Да и взятие Константинополя не пощадило постройки.
Но особняк все же сохранили, а после — реставрировали. И в разные годы чего здесь только не было, пока, наконец, султан не распорядился устроить маленький рай для тех, кому скоро уже предстоит покинуть бренную Землю. И, надо признать, смесь мусульманского искусства и европейской традиции действительно получилась похожей на маленький Рай.
Много зелени, в верхушках деревьев щебечут птицы, на территории несколько искусственных водоемов, выстроенных так, что они казались естественными и еще не видавшими человека. При этом не видно ни прислуги, чей штат достигал почти пятисот человек, включая медицинский персонал, ни самих постояльцев.
Если бы не присутствие Юсуфа, ведущего экскурсию, я бы мог решить, что я вообще единственный человек на территории особняка. И ведь не такая уж и большая эта территория, а благодаря трудам гениальных архитекторов удалось создать ощущение единения с миром и небом.
— Прошу сюда, Дмитрий Алексеевич, — плавным жестом указав на дверь, украшенную византийскими мотивами, поклонился мне Юсуф.
Само строение, отданное патриархату Константинопольской Православной Церкви, было небольшим — всего три этажа, каждый площадью чуть больше ста квадратных метров. Однако вместо чувства ограниченного пространства я сразу же ощутил уют.
Стены, пол, потолок — все было расписано так старательно, что я в первые мгновения поймал себя на мысли, что все же оказался в церквушке. Внутри царила прохлада, из высоких окон пробивались лучи света. Чистый свежий воздух шел легким потоком из-под потолка, но я не видел систем кондиционирования.
— Прошу вас следовать за мной, Дмитрий Алексеевич, — произнес Юсуф, ступая мягкими туфлями по полу практически бесшумно. — Нам придется подняться на третий этаж.
Несмотря на церковные мотивы на первом этаже, судя по мебели, это был огромный холл, где можно принять гостей или посидеть, любуясь видами из окон. А вот на втором картина резко изменилась.
Медицинский блок, занимающий весь этаж, пожалуй, по оснащенности не уступающий даже Кремлевскому, был разделен на несколько комнат. Но вход был перекрыт герметичным отсеком за стеклянными дверьми. В другое время мне было бы любопытно посмотреть внимательнее, но «Оракул» и так уже вывел список оборудования.
А мы поднялись на третий этаж. Казалось бы, зачем умирающему подниматься так высоко? Но в здании имелись и лифты — как для маломобильных постояльцев, так и для обслуги с посетителями. А еще на третьем этаже был огромный стеклянный купол посреди помещения.
И здесь ощущение последнего пристанища было уже ощутимо, атмосфера близости смерти витала в воздухе. Несколько слуг в темных рясах, рассредоточенных по помещению, занимались своими делами — явно люди из монастыря, в котором ранее обитал монах Василий.
Самого Хранителя я увидел сидящим в кресле под солнечными лучами, бьющими в центр этажа. И без подсказок Юсуфа я двинулся к старику, который сидел с закрытыми глазами и улыбался так неестественно, как будто уже успел отойти на тот свет, а братья рядом этого пока не заметили.
Сейчас, сидя посреди роскошного убранства, дышащего Византией с каждой поверхности, греческий облик Василия вписывался идеально.
Стоило мне сесть в кресло напротив Хранителя, Василий поднял веки и взглянул на меня своими бесцветными глазами. В лучах солнца, спускающихся через стеклянный купол, радужка монаха и вовсе, казалось, исчезла, оставив место только зрачкам и белку.
— Здравствуй, князь, — едва открывая рот, произнес Василий. — Думал, уже не доведется с тобой поговорить.
— Прибыл, как смог, — пожал я плечами. — Что ты хочешь мне сказать?
Монах слабо повел рукой, трясущейся от перенапряжения. Даже такой простой жест давался ему с огромным трудом. А ведь его сейчас питают два магических дара.
— Времени у нас действительно мало, — ответил Василий. — Мое и так уже вышло, а твое скоро тоже закончится. Князь, ты должен сделать то же, что и твой предшественник. Хранители должны исчезнуть и больше не появляться.
Я слушал его внимательно, не сводя со старца взгляда. И нельзя сказать, что я не был с ним не согласен.
— Как только я умру, Лоренцо возглавит поход против тебя, — произнес едва слышно Хранитель. — И никакой Архив не сможет его остановить.
Мне пришлось наклониться ближе, чтобы продолжить беседу. Силы покидали Василия на глазах, и не следовало упускать ни звука.
— А как же Людвиг и Корнелия? — уточнил я, глядя в бесцветные глаза собеседника.
— Они умрут первыми, — ответил монах, опуская веки. — Но ты справишься, князь. Мой дар — перемещение в пространстве. И я пользовался им очень часто, посещая Архив. Три дня назад я получил доступ к Видению, о котором не говорили Основатели общества Януса Двуликого. И понял, что они неверно трактовали нашу задачу.
— Вот как? — не удержался я, приподняв бровь.
— Ты сам все поймешь, когда Анна расскажет тебе правду, — ответил монах, вновь поднимая веки и глядя на меня кристально ясным взором. — Но ты и так ее знаешь, сингуляр.
Я никак не отреагировал, а Василий продолжил:
— Безумию нужно положить конец, князь. Возьми мой артефакт, пока я еще не умер. Как только ты его наденешь, ты сможешь получить мой второй дар. И я верю, что с его помощью ты справишься.
— Ты умрешь, как только я его сниму.
— На несколько секунд меня еще хватит, а тебе будет достаточно, чтобы стать новым Василием, — он с огромным трудом поднял руку и взялся за ворот. — Я всегда верил, что мы должны делать больше, чем делали, князь. И теперь я вижу, что был прав. А сейчас, прошу, возьми его. Я, Хранитель Василий, назначаю тебя своим официальным наследником дара Основателей. Прими мой дар, сингуляр.
Я протянул руки и коснулся дряблой старческой кожи. Осторожно сняв цепочку, я поднял амулет монаха и услышал, как он задержал дыхание.
— Ты прав, — произнес я. — Безумие пора заканчивать. Покойся с миром, Василий.
И я снял артефакт с шеи старика, сразу же надев его на себя. И пока старец в кресле напротив опускал голову, перед моими глазами мелькнула яркая вспышка.