Страница 22 из 31
— Я тебя меняю, потому что ты дурак и есть! — Рявкнул Константин Иванович. — Поживи с моё, потом выступай!
— А Гавриил Качалин, которому вы в сборной помогали, тоже футболистам рот затыкал? — Выдал я, после чего Бесков гордо покинул нашу раздевалку.
Вечером после матча, который так и закончился — 4: 0 в нашу пользу, Бесков и второй тренер Новиков закрылись в номере, чтобы спокойно под бутылочку обсудить дальнейшие перспективы команды. А сама команда в этот момент разбилась на маленькие группы по интересам. Кому-то интересны были карты, кому-то кости, кому-то интересно было нарушить коньячком спортивный режим, а кто-то все эти интересы с удовольствием совмещал.
Николай Петрович Старостин пригласил меня и Федю Черенкова на чай с баранками. Алкоголь начальник «Спартака» не уважал, а чаёк, заваренный покрепче, любил. Где приобрёл свою привычку к чифиру в Ухте, в Амур-Лаге или в ссылке в Казахской ССР Николай Петрович не распространялся.
— Показывай, Никон, свою химеру. — Медленно, по словам произнёс Старостин, вывалив на шахматную доску черные и белые шашки. — Как ты там написал? 3–5–1 –1?
— Дорогой, Николай Петрович, — усмехнулся я. — Этих схем, их вариаций огромное множество. Вот некоторые тренеры упрутся в одну расстановку и думают, что эта схема сто процентов принесёт успех и начинают под неё подбирать исполнителей. При этом кого-то из футболистов переделывают и «ломают через колено».
— Изобрази, — ухмыльнулся Николай Петрович.
— Да, говорить мы все мастера, — неожиданно поддакнул Черенков.
— Хорошо, — сдался я и расставил белые шашки на стандартные 4−4–2. — Проблема нашего «Спартака» в недостатке высококлассных защитников. Если мы выставляем в защиту четвёрку лучших оборонцев: Романцева, Самохина, Хидиятуллина и Букиевского, то получается некому играть опорного полузащитника. — Я передвинул одну шашечку «защитника» вперёд и на доске получилось 3−5–2. — За счёт этого хода мы решаем и вторую проблему команды.
— Какую? — Спросил Старостин.
— У нас два классных диспетчера — Гаврилов и Федя Черенков, но оба они слабо играют в отборе, — ответил я. — А теперь мы сможем за счёт выдвинутого Хидиятуллина рядом в центре оставить двух наших плеймейкеров одновременно. И Юру, и Федю, который, кстати, почему-то всю сегодняшнюю игру просидел на лавке.
Я похлопал по плечу смутившегося Черенкова.
— А кто будет защищаться на флангах? — Хитро усмехнулся Николай Петрович.
— Крайние хавы буду летать вдоль всей бровки, как латерали. — Я подвигал крайние шашки взад и вперёд.
— Надо Андрюше в Москву позвонить, пусть приезжает. — Удовлетворённо крякнул «дед». — А то в четвертьфинале нас ждёт московское «Динамо». Наломает Костя дров.
Внезапно в дверь комнаты начальника команды кто-то постучал. Затем в проёме появилось озабоченное лицо Вовы Букиевского, которое произнесло несколько заветных слов:
— Никон, выйди на минуту, извините Николай Петрович.
Я пожал плечами, встал и подошёл к Буку, и он тут же шепнул вторые заветные слова, что наших бьют.
— Извините Николай Петрович, потом как-нибудь баранки поедим, — пробурчал я и побежал за Володей, а следом увязался Федя Черенков.
К нам удачно подошёл лифт, затем мы за пару секунд пролетели по просторному фойе первого этажа и уже на улице я спросил:
— На дискотеке с кем-то поцапались?
— Если бы! Парни пошли за домашним вином, и тут в лесочке на них кодла местных наехала, человек десять. — Выдохнул Букиевский.
«Если их десять, то почему на помощь мы бежим втроём?» — подумалось мне и тут же, между деревьев, я увидел, как несколько человек получают оплеухи и в чём-то оправдываются перед группой других товарищей. Я резко прибавил шагу и уже через пять секунд врубился в строй гопников. И первому попавшемуся под руку воткнул правым боковым точно в ухо. Второму с левой двинул куда-то по скуле. Но тут на меня кинулся какой-то психопат с дубиной народной войны. Не знаю как, но дубину мне удалось пропустить мимо себя, и врезать этому партизану в лоб так, что даже костяшки кулаков жалобно заныли. В это время с одного края я заметил как метелит незваных гостей Букиевский, впереди толкался, кажется, Леша Прудников и другие наши парни, а вот куда потерялся Черенков, видно не было.
Вдруг откуда-то с боку кто-то больно пробил мне в ухо, наказав тем самым за секундную растерянность. Однако второй удар этого типчика я спокойно принял на блок, и в свою очередь провёл учебно-показательный апперкот в челюсть. Парень охнул и рухнул на землю. Я опять покрутил головой, но Феди нигде не было!
— Валим мужики! — Гаркнул кто-то из чужаков и драка мгновенно превратилась в бег по пересечённой местности, где одни бегут, а другие догоняют.
— Черенков, едрён батон, ты где? — Выкрикнул я, не приняв участия в погоне.
— Тут я, — просипел Фёдор и я заметил его фигуру, прислонённую к стволу сосны.
— Ножом пырнули?
— Нет, на пенёк упал, — захихикал Фёдор Фёдорович.
Затем на место разборки стали подтягиваться хмурые футболисты, которых больше сейчас волновало то, что трехлитровая банка вина разбилась, а не то, что завтра Бесков устроит всем знатную выволочку.
— Все живы? — Буркнул я.
— Да живы, живы, погуляли называется, — ответил кто-то из наших.
Я посмотрел на синяк, который у Черенкова скоро зацветёт на лбу, потёр своё уже опухающее ухо и громко сказал:
— Завтра, если Константин Иванович спросит — в чём дело? Скажем, что повздорили при обсуждении прошедших на Кубке игр. И наши синяки — это следствие неравнодушного отношения к делу. Вот так.