Дьявол ночи

Глава 10

Томаццо Элуканте семенил по коридору особняка, освещенному настенными светильниками. Неслыханное дело: ему самому пришлось их зажигать. Эти трое, внезапно свалившиеся на голову несчастного магистра, как снег в пустыне Сель-Джаар, заставили его выдворить всех слуг. Гаспар де Напье просто велел разогнать прислугу на ночь, и магистр подчинился, проклятый менталист не оставил ему выбора. Не то чтобы Элуканте, как любой чародей Ложи, заметил особую разницу, но когда особняк погрузился в темноту приближающейся ночи, а светильники не зажглись сами собой, как это обычно происходило, магистр впервые ощутил тоску и одиночество.

Несносная троица терроризировала и не давала деканусу покоя ни днем, ни ночью. Магистр уже позабыл, что такое сон, потому как эти если не носились где-то по Шамситу, то командовали им, помыкали и гоняли, как мальчишку. И так уже пять дней. Столько раз на дню переворачивать архивы Элуканте не приходилось ни разу в жизни, а унижений и оскорблений он натерпелся на столетие вперед. Но ведь троица на этом не останавливалась. Нагло вламывалась в дом посреди ночи или под утро, побитая, оборванная, грязная, будто обошла все кабаки Шамсита и в каждом крикнула: «Нан хак ам-яляб ант си!», ставила на уши декануса и прислугу и устраивала в доме бардак, занимая горничных до самого вечера. Элуканте обычно не интересовался досужими разговорами, но в эти напряженные дни делал исключение. И был приятно удивлен, что слуги ненавидят бесстыжую троицу ничуть не меньше хозяина. От этого становилось хорошо, приятно и тепло на душе, но грустно, потому что сейчас некому поддержать и посочувствовать.

Деканус в какой-то мере даже преклонялся перед троицей Паука. Это ж какое нужно мастерство, чтобы обычной спокойный и терпеливый Элуканте возненавидел их до глубины души буквально в первые полчаса знакомства. И что самое интересное: они не делали ничего, чтобы исправить положение, наоборот, с каждой минутой лишь усугубляли его. Распутная ведьма мало того что не прекращала нахально вертеть бесстыжей задницей, так еще и расхаживала по спальне в чем мать родила, не подумав даже запирать двери. А ведь на улице жара, все окна открыты настежь — везде сквозняки. Деканус дар речи потерял, когда случайно увидел ее. Во всех бесстыжих подробностях, когда ведьма перед зеркалом вертелась.

А этот Эндерн, что использовал брань для связки слов и обращался к деканусу исключительно «гнида сушеная», вызывал бессильную ярость. Элуканте вообще не понимал причин столь грубого отношения. Он лично не сделал плебею ничего дурного, а тот, как будто вымещая всю злобу за свою ущербную жизнь, вел себя по-скотски. И Элуканте боялся, что в какой-то момент невменяемость полиморфа дойдет до такой степени, что он бросится на кого-нибудь с ножом. Магистр искренне надеялся, что поблизости окажется чей-нибудь чемодан или, на худой конец, не приглянувшийся предмет мебели.

Но больше всего магистр ненавидел и боялся Гаспара де Напье, проклятого менталиста.

Чародеи арта и академики Ложи ненавидят друг друга, что правда, то правда, но когда речь заходит о менталистах, непримиримые враги готовы проглотить взаимные обиды и признать, что «мозготрахи» гораздо хуже пережитков прошлого или балаганных фокусников, способных лишь вытаскивать кроликов из шляпы. Менталисты занимали должности следователей и дознавателей в Комитете Следствия Ложи, и если бы только расследовали преступления, никому бы до них и не было дела. Но ведь каждый менталист изо всех сил рвется в Комитет Равновесия, сформированный при прошлом риторе Собрания, и рано или поздно станет ревизором, выискивающим нарушения и должностные преступления внутри самой Ложи, поглядывая на каждого ее члена голодным волком. Как будто неправильно заполненный документ — величайшее преступление против Равновесия, а за каждого такого уличенного преступника ждет баснословная премия и орден. Поэтому в Ложе давно сложился не подлежащий сомнению постулат: каждый менталист суть доносчик и шпион. В принципе, на том стоит и держится вся Ложа — все шпионят за всеми и доносят на всех, но менталисты — самые гнусные. И хорошо, если они на службе любовника, любовницы, родственника на высоком посту или сами рвутся к вершинам карьерной лестницы. Есть ведь идейные, а те — просто бешеные фанатики, им лишь бы Кодекс чтить. Менталисты шпионят даже тогда, когда об этом не догадываешься. И стоит только мельком подумать плохо о риторе или консилиаторе, стоит лишь задуматься над тем, что в Ложе пора бы уже что-то поменять, — все, неблагонадежный и потенциальный преступник против Равновесия.

Томаццо Элуканте откровенно бесила напускная вежливость тьердемондца, его лживое дружелюбие, фальшивое желание казаться самым располагающим к себе из всей троицы. Магистр знал: гнусный менталист улыбается, сочувствует и извиняется, а сам потихоньку ковыряется в чужой голове и наверняка незаметно подбрасывает угодные ему мысли. И ведь ничего не докажешь, даже если уличишь.

Поэтому Элуканте и бродил по коридорам опустевшего особняка, как неприкаянный дух, в томительном ожидании неизвестности. Замечание сделать некому. Сетовать на беспорядок бессмысленно — если только самому уборкой заниматься. Даже любимая канцелярская работа не приносила обычной радости. Да и не шла, если честно, из-за этих троих, а бумаги копятся. Из-за троицы пришлось отменить все встречи с «ненадежными источниками», временно отойти от должности советника Ложи при Имперском дипломатическом посольстве, что несказанно расстраивало декануса. Конечно, дипломаты злорадствуют. Они ведь свято убеждены, что единственная задача официально уполномоченного представителя — шпионить за послами кайзера и вредительствовать в пользу чародеев. Подобные возмутительные и оскорбительные инсинуации… в общем-то, не лишены оснований. В конце концов, Ложе лучше знать, что хорошо для Империи, а что — нет. Но ведь любой деканус приносит и пользу. Он умен и разносторонне образован, готов дать совет практически по всем вопросам. А главное, никто кроме декануса не умеет составлять и заполнять всевозможные документы, петиции и прошения максимально быстро, в лучшем виде и в любых количествах. И самое удивительное, никто не смеет отказать в рассмотрении составленных деканусами прошений и петиций. Что иногда ставит под сомнение убежденность чародеев арта в отсутствии у академиков врожденных магических способностей.