Страница 30 из 63
— Очень жаль, что у нас не вышло доверительного разговора в приятной обстановке, сайиде Карим, — сказал Гаспар, виновато разведя руками. — И жаль, что мы вынуждены продолжать его здесь.
Карим ар Курзан сверлил его яростным взглядом. Бешенства в глазах пленного хватило бы на десятерых, и если бы шамситский купец не боялся, наверно, поток отборного мата на всех известных языках превзошел бы даже Эндерна. Менталист был недоволен и сильно раздражен. Весь его план обойтись малой кровью накрылся практически сразу: Карим ар Курзан оказался устойчивым к ментальному воздействию. Гаспар ненавидел таких людей, с ними вечно возникали проблемы и трудности, а после — приходилось много пить, чтобы притупить боль.
— Нам стало известно, что последний год ваша компания тесно сотрудничала с неким Уго ар Заламом, более известным под именем Хуго Финстер, — продолжал Гаспар. — Пять лет назад он и группа заговорщиков планировали поднять в столице восстание и свергнуть императора. У них ничего не получилось, однако вместо заслуженного наказания они бежали в Кабир, откуда продолжили поддерживать и спонсировать «дело революции». Вашими, сайиде ар Курзан, руками. Через вашу контору эб ар Джаббал ввозил в Империю крупные партии олта, а ваш брат переводил на счета Энпе крупные суммы, в том числе и от продажи наркотиков. Кроме того, есть подозрение, что ваша компания замешана в перевозке рабов с невольничьих рынков Хадиа́ и Ту-Джарры. В том числе и ландрийцев.
Карим молчал, но заметно напрягся. Поерзал на стуле, шевеля челюстью. Гаспар снисходительно улыбнулся.
— Налицо соучастие в тяжких преступлениях, — сказал он, заложив руки за спину, — грозящих смертной казнью не только по ландрийским, но и по кабирским законам. Если эта информация станет известна властям… — менталист сделал выразительную паузу.
— У тебя есть доказательства? — прохрипел Карим.
— Есть, — убежденно соврал Гаспар. — У нас есть показания Сарина ар Джаббала. И только от нас зависит, дойдет ли его чистосердечное признание до ваших властей или нет. Принимая во внимание огромный список его правонарушений и причастных к этим правонарушениям, уверяю, ни вы, ни ваш брат не избежите зала заседания суда. И кто знает, какие последствия вас ждут.
— Не пугай меня, ла-арди, — усмехнулся Карим. — У тебя есть только слова, а твои слова ничего не значат.
— Послушайте, сайиде ар Курзан, — досадливо поджал губы Гаспар. — Ваш хороший друг, Уго ар Залам, причастен к партии «Новый Порядок», группе экстремистов, анархистов, террористов, сепаратистов и дьяволы знают каких еще «истов», которые хотят повторить в Империи то, что началось в Тьердемонде десять лет назад и не прекращается до сих пор. Вы понимаете, что это не самые лучшие люди, с которыми стоит водить дружбу?
— Не знаю. Я ничего не знаю, — монотонно протянул Карим. — Я продаю перец и соль. Хочещь перец по хорощей цена?
— Я хочу, чтобы вы отвечали на мои вопросы, — терпеливо ответил тьердемондец.
— Я не могу на них отвечать, — попробовал пожать плечами Карим. — Я ничего не знаю.
Гаспар вздохнул. Переглянулся с Эндерном, который стоял рядом и скучающе подпирал голову ладонью. Было слегка непривычно видеть его в дорогой одежде на кабирский манер, а не извечной потасканной куртке. В таком виде полиморф мог вполне сойти за местного, даже не меняя облик.
— Сайиде ар Курзан, — потер ноющие виски Гаспар, — вы не в том положении, чтобы строить из себя героя. Я все равно узнаю то, что хочу знать.
— Так чего ти ждещь? — ухмыльнулся Карим.
— Я хочу предложить вам сделку: ответьте мне, и мы оставим вас в покое. Утром вы проснетесь в свое постели и даже ничего не вспомните.
— Ти зря тратищь время. Можещь питать меня, можещь убить — это ничего не изменит. Я ничего не знаю, клянусь Альджаром!
Эндерн перевел на менталиста янтарные глаза, в которых читалась бесконечная тоска, а на худой небритой физиономии застыло выражение: «Я же тебе говорил».
— Что ж, значит, вы не оставили мне выбора.
— Гаспар, это плохая идея, — сказала Жозефина, теребя цепочку на шее. — Лучше отдай его мне. Всего на час — и он расскажет все.
— Я все решил, — непреклонно заявил он.
— Ты еще не полностью оправился. Тебе нельзя так часто…
— Выйди, — жестко приказал менталист.
Чародейка вздрогнула от неожиданности, взглянула на него, ненавистно сверкнув бирюзовыми глазами, но лишь гневно фыркнула, с силой дернула цепочку на шее, демонстративно развернулась и шагнула в темноту, прямая и напряженная от переполняющей злости. Эндерн мерзко ухмыльнулся, проводив ее взглядом. То ли оттого, что чародейка была одета в жакет и плотно облегающие рейтузы, то ли по какой иной причине.
Гаспар прикрыл глаза.
— Эндерн. — Он растер пальцами виски. — Держи его крепче.
— Боишься, что убежит? — усмехнулся полиморф, обходя стул с пленным.
— Боюсь, сломается раньше времени.
Эндерн осклабился, жестко прижал ерзающего Карима к стулу за плечи и склонился к его уху.
— Ант лисала ан са, хак-ир он-кадах, — прошептал он, ободряюще похлопав пленника по плечу, и тихо, неприятно рассмеялся.
Гаспар вновь глубоко вздохнул. Он знал, что Жозефина здесь, никуда не ушла, несмотря на его тон. Стоит в темноте, напряженная, как струна, и безжалостно тискает многострадальную золотую цепочку. Он хотел обернуться, чтобы убедиться в этом, но удержался. Поддержки от нее он не дождется.
Гаспар с размаху вонзил в Карима «иглу».
Как говаривал один магистр Ложи: «Нет более унылого и невдохновляющего зрелища, чем наблюдать за работой менталиста». Все, что делает менталист, практически не имеет внешнего проявления, с трудом поддается описанию, и каждому из них приходится чуть ли не лично изобретать колесо, чтобы овладеть подобным искусством. Арт мысли, как называли такие способности неофициально, был редким, а оттого сложным и опасным искусством. В первую очередь, для самого менталиста. За свои умения менталисты высоко ценились. Именно поэтому пять лет назад Гаспар Франсуа Этьен де Напье, магистр-следователь Комитета Следствия Ложи, вместо Турма был приговорен к смерти.