Страница 15 из 136
Глава 35
I
Бруно вздохнул. Очень выразительно. Настолько, что даже Кассан неодобрительно покачал головой.
За последнюю неделю почти честный торговец специями заметно ожил, перестал целыми днями лежать в кровати и начал даже проявлять заметную капризность, когда дело доходило до укрепляющей микстуры, оставленной врачом. Выходить на улицу он не решался. Сельджаарец в Лявилле — явление необычное, а оттого приметное. Привлекать внимание Кассан желанием не горел и, чтобы совсем уж не разучиться двигаться, бродил по комнате из угла в угол, а настроение становилось все хуже, хоть и пытался держаться. Но за две недели взаперти человек успел одуреть, и Бруно его прекрасно понимал.
Сам безвылазно провел последние два дня в «Спящей сельди» Арно дю Бономэ.
А все из-за сигийца, не появлявшегося уже третьи сутки.
Нет, он и раньше пропадал без объяснения причин и, казалось бы, повода, но всегда возвращался, если не к ночи, то хотя бы к утру. А тут… даже не взял с собой плащ и шляпу, с которыми не расставался, считай, месяц.
Бруно это не понравилось. Ему вообще мало что нравилось после шухера на Речной улице. Маэстро каждую ночь засыпал со страхом, что его разбудят вежливыми, аккуратными пинками люди с разделенными мечом имперскими львами на значках и усадят в черную карету. Но этого удивительным и почти невероятным образом до сих пор не произошло. Бруно уже всерьез раздумывал, что пора начинать молиться какому-нибудь из богов или всем сразу.
Не понравилось, что в «Сельдь» Арно прибежал уличный мальчишка. Обычный, ничем не приметный, в штанах с заплатками на коленках, какие стайками околачиваются возле каждого угла и выискивают, у кого бы свистнуть мелочи. Таких мальчишек часто подряжают за медяк надежным посыльным, который точно не прочитает письмо в силу отсутствия навыка чтения.
Мальчишка принес записку и нагло затребовал зильбер. На вопрос «От кого?» ответил, что от Эльзы. Расставшись с Ротерблицем, сигиец сказал, где его в случае чего искать. Бруно это не понравилось, но кто вообще считался с его мнением?
В записке говорилось, что Эльза ждет неподалеку, и это тоже оказалось правдой. В небольшом сквере сигийца и Бруно встретил знакомый отставной гренадер-сапожник, который рассказал, что Ротерблиц вышел на Жана Морэ и просит помощи, после чего назвал адрес и время.
Бруно все это не понравилось, однако сигиец сказал, что Эльза не лгал. Кассан тоже был не в восторге от подобных новостей. Полдня Маэстро и сельджаарец спорили и пытались донести до сигийца простую мысль, что не стоит бросаться сломя голову, но с тем же успехом могли убеждать камень не катиться по склону. К ночи сигиец собрался и ушел. Вернее сказать, просто исчез, не сказав ни слова. Один.
И вот уже шли третьих сутки, а он не возвращался.
Конечно же, Бруно за него не переживал. И не подряжался нянькой. Вот еще, больно нужно переживать и бегать за полудурком, готовым пробить стену безмозглой башкой.
Маэстро переживал за себя. Полбеды, если сигийца просто убьют. Задача эта проблематичная, но не невыполнимая все-таки. А если его взяли? Если раскололи? Или куда как проще — спросили просто. Он же дурак, все выложит, спроси только. Никто не знает, что в этой башке творится, что в нее взбредет. Вдруг он возьмет да сдаст? Вот просто потому, что так ему захочется. А список тех, кто с удовольствием закатал бы Бруно в цемент или отправил бы исследовать речное дно, за последний месяц стал пугающе длинным.
Да, Бруно переживал только о себе. О ком еще переживать в этом мире, как не о себе?
Так оно и шло два последних дня: Маэстро вздыхал, Кассан нарезал круги по комнате, неодобрительно качал головой на каждый вздох и все раздраженнее просил не вздыхать. Бруно чувствовал, что, если так пойдет и дальше, к вечеру одному из них двоих точно захочется дать другому по морде. Не скандалить же с покладистым дю Бономэ, который повода для недовольства «дорогим» постояльцам вообще не давал.
Когда Кассан наре́зал очередной круг, Бруно решил, что вот сейчас точно не вытерпит. Но вместо этого поднялся из-за стола, зашел к себе, оделся и вышел из «Спящей сельди», не сказав ни слова. Захотелось проветрить зудящие мозги. А пистолет? Пистолет у него в кобуре висел уже неделю, с той ночи, как Бруно побывал в роли приспешника огненного демона, разверзшего, если верить газетам, на Речной улице огненные врата в саму Бездну. С пистолетом Бруно обращаться научился и не сомневался, что воспользуется им вновь при первой же необходимости, если кто-то окажется слишком дерзким. По крайней мере, свое отражение Маэстро дерзить уже отучил.
Он бродил по Лявиллю около часа, вздыхая на проклятые туфли. Потом как-то так получилось, что вышел на широкую оживленную улицу и вроде бы побрел обратно к гостинице, однако заметил краем глаза едущий экипаж. Пустой. С извозчиком особо незадачливого вида, совершенно точно не заработавшего сегодня ни нидера.
Бруно нащупал в кармане кошелек. Денег осталось не так много, но сердце отчего-то повелело помочь бедному работнику мелкой компании, которая, если опять же верить газетам, в последнее время испытывала серьезные трудности из-за возросших аппетитов гиганта транспорта, постепенно объявляющего монополию на перевозки в Анрии.
Маэстро нашел благовидный повод, решив, что хватит мучить ноги, да и быстрее получится вернуться. Он сел в остановившуюся карету и скомандовал:
— К площади Байштана.
Только когда извозчик хлестнул лошадей, Бруно понял, что совершает очередную глупость.
II
Бармен в кантине «Esturión borracho», иначе «Пьяный осетр», был тем же, что и в прошлый раз, однако Бруно не узнал.
— Buenas tardes, señor, — приветствовал он.
— Buenas, buenas, — отозвался Маэстро, оглядываясь в зале. Сегодня в кантине народу было больше, чем в прошлый раз, но никого особо подозрительного Бруно не замечал. — Я к Эльзе.
— К Эльзе? — переспросил бармен.
— Да, к Эльзе, — держа себя в руках, сухо повторил Бруно. — Или что, ее опять нет?
Бармен огладил черные усики, вежливо улыбнулся:
— Угадали, señor.
— А когда будет, ты, конечно, не знаешь, — сказал Маэстро.
Бармен виновато развел руками.
— Понятно, — Бруно поскреб за ухом.
— Если хотите…
— Не-а, не хочу, — нетерпеливо перебил бармена Маэстро. — Adiós.
— Adiós, señor, — вежливо простился бармен.