Страница 27 из 136
— Ложа полнится отвратительными инсинуациями и гнусными слухами, — нравоучительно заметил Манфред. — Однако, — добавил он, допив бокал, — как ты справедливо заметила, доступ к хранилищу есть только у трех магистров Высшего Совета Ложи. Я отпадаю сразу. Всем известно, что Манфред фон Хаупен — шут и дурак, которого заботят только распутницы, карлики и черные чудовища. Наш многоуважаемый ритор тоже — он занят исследованиями тейминских бабочек. Остается только госпожа консилиатор, единственная, кого заботит все.
Фридевига осушила бокал, облизнула кончиком языка губы. Манфред выманил влагу из обеих бутылок. Струйки красного и белого вина переплелись над столом в причудливом танце, не лишенном эротизма, и наполнили бокалы до краев. Если бы Фрида не знала своего брата, решила бы, что он и вправду пытается ее соблазнить.
— Поэтому, — сказала она, играя голосом, — ты устроил внеплановую инспекцию, чтобы собрать на меня компромат и раскрыть все мои махинации перед Собранием?
— Была такая мысль, не скрою, — честно признался Манфред. — Пока в стройной цепочке умозаключений не попалось слабое звено — твой сын. Ты скорее пожертвуешь Ложей и уйдешь в монастырь, порвав со всеми любовницами и любовниками, чем подставишь своих детей. Но об этом знаю только я. А к каким выводам пришли бы дознаватели КР, узнай они, что талисман возврата висит на шее Гирта ван Бледа, которого видели в Шамсите незадолго до тайной операции, и проведи они свое расследование — неизвестно.
— Думаешь, кто-то хотел меня подставить?
— Почему бы тебе не спросить об этом своего Пауля? — улыбнулся Манфред и поднял бокал.
Фридевига постучала фужером по нижним зубам, запрокинула голову и выпила вино залпом. Оценила взглядом опустевшую бутылку и пожалела, что не прихватила еще одну.
— Ван Блед не убивал Ашграу и Зюдвинда, потому что сам состоит в одной революционной партии, — сказала госпожа консилиатор. — Он действительно был в Шамсите, но приказов устранять кого-то у него не было… Не смотри на меня так, Фред, — мило улыбнулась она. — Раз уж ты разоткровенничался со мной, я тоже позволю себе скромную исповедь. Уже несколько лет у меня есть осведомители в Энпе, которые своевременно информируют о некоторых акциях партии, что позволяет жандармерии и КР своевременно на них реагировать. Не делай такое лицо, — строго повелела Фридевига. — Не только каэровцев беспокоит проблема виолаторов, которые до сих пор гнездятся в наших стройных рядах. Однако, признаю́сь, — вздохнула Фрида, — я не знала, что ван Блед заполучил талисман возврата.
Манфред разыграл все оттенки потрясения, смятения растерянности и удивления, хотя Фридевига не сомневалась, что брат просто кривляется. Из всего сказанного ей было слишком мало того, чего он не знал или о чем не догадывался.
— Может, твоих информаторов пора лишить премии за недобросовестную работу? — предложил Манфред официозным тоном. — Может, дорогая сестрица, ты не знала и о том, что недавно в Анрии был убит Артур ван Геер, Рудольф Хесс и некий Жермен де Шабрэ, широко известный в узких кругах как Карл Адлер?
— Может быть, — Фридевига нахально выманила себе в фужер струйку красного вина. Манфред отреагировал детской обидой. — А может, ты, дорогой братец, не знал, что недавно в Анрии должно было пройти собрание Энпе, но сорвалось из-за гибели нескольких лидеров и основателей партии?
— Но мы оба буквально на днях слышали заявление шефа тайной полиции, что в Анрии раскрыли одну из ячеек «Нового порядка». Уже арестовали десяток человек, обнаружили подпольную типографию, поймали за руку пару студентов, распространявших агитки…
— Не зубоскаль, Фред. Ты должен радоваться, что в кои-то веки жандармерия исполняет свой долг.
— Особенно накануне назначенной на август торжественной встречи в Люмском дворце имперской делегации и кабирского посольства, возглавляемого лично шахом Мекмед-Яфаром.
— Да, кое-что такое слышала, — Фридевига посмотрела на ухоженные ногти. — Но ты же знаешь, Ложа далека от политики. К тому же Его Величество настойчиво рекомендовал чародеям держаться подальше от Люмского дворца, дабы избежать даже мнимого влияния Ложи на решения послов. Как будто мы когда-то на них влияли.
— А если вдруг случится что-нибудь непредвиденное? — изогнул бровь Манфред.
— Если и случится, это заботы дипломатов и тайной полиции, не наши, — легкомысленно пожала плечами госпожа консилиатор. — Наше дело — Равновесие, а не международные соглашения.
— Разве успешное подписание международных соглашений повредит Равновесию? — наивно спросил Манфред, словно только вчера сдал последний экзамен.
— Не повредит, конечно, — зевнула консилиатор, прикрыв рот ладошкой. — Однако я лично заверила Его Величество, что ни один официальный представитель Ложи не осмелится нарушить его рекомендаций.
Манфред задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— Знаешь, Фрида, — заговорил он, — я тут слышал, что со дня на день в Анрию прибудут одни люди, компетентные в решении разнообразных задач. И знаешь, по забавному и совершенно случайному стечению обстоятельств, ни один из них не является официальным представителем Ложи. Вот было бы замечательно, — мечтательно продолжал Манфред, — если бы в Анрии находилась еще пара-тройка неофициальных представителей Ложи…
Фридевига поставила фужер на стол, взглянула на брата с легкой улыбкой.
— Надеешься, я просто так назову тебе своих информаторов и сексотов?
Манфред поставил бокал на стол, взглянул на сестру без улыбки.
— Нет, не просто так. Я предлагаю обмен. Ты назовешь своих, я назову своих. Мы окажемся в равных условиях, как в детстве, когда у нас были общие секреты от мамы с папой. Думаю, это честная сделка.
Фридевига задумалась, разглядывая на голубом свету настольной лампы — песочных весов с двумя плафонами — фужер с вином.
— Ну хорошо, — легко вздохнула она. — Я назову тебе имя своего информатора, а уж она решит на месте сама. Эльза. Передай этим людям, что ее можно найти в «Пьяном осетре».
— М-м-м, — многозначительно протянул Манфред, — конспирация. Как прелестно.
— Теперь ты, — тепло улыбнулась Фридевига, хитро блестя глазами. — Назови мне имя, брат.
— Да ты знаешь,дорогая сестрица, — Манфред шумно втянул воздух и почесал затылок, — у них их столько, что я вечно забываю и сам путаюсь.