Родишь мне сына

Что-то происходит. Между нами. Реальность менялась, мы это чувствовали оба. 

— Я должна тебе сказать, — прижала я ладонь к его губам. — Подожди одно мгновенье, если хочешь, чтобы я была согласна. Если для тебя имеет значение этот факт. 

Он целовал мою руку, покрыв ее горячим дыханием. Но все же нашел в себе силы, чтобы остановиться и выслушать. 

— Я сделаю для тебя все, что пожелаешь, — шептал он мне на ухо. — Только скажи мне, Лана. Просто скажи — и я все сделаю, как хочешь. Только будь со мной. Не уходи.  

Я сделала пару глубоких вдохов, чтобы совладать с волнением. И тогда сказала ему: 

— Прежде чем мы это сделаем, я хочу, чтобы ты пообещал... 

— Что угодно, малыш, — скользил он влажными губами по руке. От самого запястья до локтя, заставляя меня вздрагивать от каждого движения. — Я готов ради тебе на все. 

— Тогда поклянись, что больше не сделаешь этого. Никогда. 

Он замер и поднялся надо мной — дышал мне в область шеи и хотел ответа. 

— Что ты имеешь в виду? Чего я не должен больше делать? 

— Выполнять приказы, — сказала я, не зная, как он это примет. — Пообещай, что никогда не возьмешь заказ, который нарушает заповеди. Правила нормальной жизни человека... Я не хочу делить постель с убийцей. Поклянись мне, что больше никого не убьешь. Никогда. Ни под каким предлогом... Поклянись. 

— Ты правда этого хочешь? 

Я закрыла глаза и откровенно ответила: 

— Если ты сделаешь это со мной, то это будет равносильно клятве. Если целуешь меня и любишь — значит обещаешь не убить. Никого и никогда. Даже если от этого будет зависеть многое.  

В ту секунду я пыталась изменить судьбу. Как свою, так и его. И даже больше его, чем собственную. Изменит ли это что-то для меня? Я не знаю. Но думать каждый раз, когда его нет, что он не вернется... Что с ним может что-то произойти, нечто плохое, ужасное — я точно не хотела такой жизни. Она меня убьет. Я такого не вынесу. Никто не вынесет. Особенно если любит. 

Так что же он ответит? Да или нет? Я так хотела продолжения, принять его в себя и ощутить его силу хрупким телом. Но клятва была важнее. Без нее наш союз будет обречен. Тем больнее терять, тем больнее расставаться.  

Я не могла это пропустить. Мы обязаны решить — будем жить как люди или же выберем путь в никуда. Как жаль, что я не могла делать выбор сама. От меня почти ничего не зависело... 

Но ответом стало "да". Абсолютно беззвучное. Бессловесное. Он не проронил и звука — просто дал мне понять, что принимает условие. 

Марат неспешно опустился и прижался голым торсом. Таким теплым и дурманящим. Мне захотелось пробежаться по нему рукой, пройтись губами, языком. От напряженной шеи до кубиков пресса. И спускаться ниже, насколько позволит. Насколько хватит у него доверия и жажды ощущений. 

Я опять ловила его губы своей кожей. И это значило, что он согласен. Если он мой мужчина, то сдержит свое слово. Возможно, он и не самый добрый человек в этом мире, но я ему верила. Я хотела ему верить. И просто хотела. Хотела его. Прямо тогда. До последней капли. 

Вы хотели бы узнать, что такое первый секс для незрячей? Это просто первый секс в кромешной тьме. Словно выключить свет и предаться ласке буквально наощупь. Я не вижу его, и мне кажется, что он не видит меня. Но наши тела соприкасаются. 

Он снимает с меня футболку, а я знаю, что там голое тело. Нет ни лифчика, ни чего-либо другого, что бы мешало его поцелуям. Его губы щекочут и скользят, моя кожа раздражена, соски твердеют больше прежнего. Я чувствую его дыхание — только не лицом, не губами — оно на груди, в самой нежной и ласковой зоне, где еще не бывал ни один мужчина.  

Марат жадно хватает ртом сосок, и я выгибаюсь в предэкстазном приступе.  

Господи, как это выдержать? Как мне суметь это вытерпеть и не кричать? Ведь если я дам себе волю, я буду кричать. Я буду стонать и царапать его тело, словно бешеная. Эти чувства — они выкручивали тело словно ломка наркомана. Стоило ему лишь нажать на нужные точки, как я открывалась будто дверь. Я покрывалась потом. Я ныряла в жар, потом бросалась в холод. Меня знобило и жгло в одночасье. И только его руки, снимавшие с меня белье, могли вылечить эту болезнь. Эти симптомы. 

— Просто доверься, — сказал он мне. И после этого покрыл меня чредой поцелуев. 

Не столько вверху, сколько ниже — губы снова баловали грудь, зубы куснули сосок. Но прежде чем я вскрикнула, рот оказался у пупка. Он действовал уверенно и жестко. Не оставлял мне выбора, кроме как поддаться и впитать эту прелесть — это чувство подконтрольности и жажды. Я мечтала только об одном: чтобы он не бросил свое дело и продолжил.  

Извиваясь как на углях, я мечтала ощутить его внизу. Почувствовать губы, ласки языка. Хотела, чтобы грубая щетина исцарапала мне бедра до крови. Чтобы я соединилась с ним и была одним целым с этим ртом, горячим языком. Его влажными бесстыжими губами между моих ног. 

И вот он это делает... 

Марат не слушает меня, хоть я прошу его не делать этого. Бесстыдно вру, молясь его упорству и желанию разжечь во мне костер. Он закрывает мне рот ладонью, пока лижет мое тело. Но я не могу терпеть — я вырываюсь. Больно кусаю за пальцы, а потом сосу. Сосу их в такт его движениям. Представляю его член. Не буквально — подсознательно, я его пока не трогала, не ощущала. И в этот раз эрекция меня влекла, а не пугала. Мне хотелось коснуться его губами и попробовать на вкус мужчину без купюр. Каким он есть на самом деле, от природы. 

Он вдруг оставил меня — губы перестали натирать меня внизу, язык опять ласкал соски. И только пальцы... Упругие сильные пальцы не давали мне нормально лечь на спину. Она была дугой — настолько сильным был нажим на клитор. Пальцы теребили его и теребили с немыслимой скоростью... Я никогда так не делала. Мне бы просто не хватило сил.  

Одно дело — когда это ты сама, и совершенно другое — терпеть его садизм, изнемогая от усталости. От чувства того, что ты не контролируешь процесс и никогда не знаешь, чем все закончится. Как он это сделает? Когда? И как долго я смогу держаться без оргазма? 

— О! Б-боже! — прорвало меня вдруг. — Как же... хорошо! 

И тело затряслось от сладкой дрожи.  

Она била по ногам. Мои бедра сотрясало, словно он хлестал меня кнутом. Решил избить меня плетками, розгами — поднять меня в небо и жестоко бросить вниз. Как будто я порода, нечто лишнее в его скульптуре. А он сам — идеален. Просто прекрасен. Бесподобен.  

Это был мой первый реальный оргазм. 

Все, что я испытывала раньше — только тень. Тусклый отблеск того, что зовут настоящим оргазмом. Он довел меня до края. Сделал это мощно, безотказно, без капли сожаления и жалости. Жалости к тому, что это был мой первый раз. И я к такому не была готова. 

Марат 

Она комкала простыни — сжимала их отчаянно в оргазме, будто собиралась убежать. Подняться по этим простыням и уйти от судьбы. Выскользнуть из-под меня, оставив ни с чем. Но самое вкусное ждало впереди. 

Она была вся мокрая, дрожала от нахлынувшего счастья. Я ее довел, буквально избил — целенаправленно избавил от сомнений, что сегодня она станет женщиной.  

Я расстегнул ремень, сбросил брюки. Не без труда стащил боксеры, под которыми стоял дубовый член. Тело ныло от желания войти в нее поглубже. Ощутить это тепло и влагу, ощутить ее иначе — пронзить Лану своей жаждой близости. И не дать ей с него слезть, пока не кончу. 

— Я клянусь тебя не предавать, — сказал я ей, и жадно впился в эти губы. Присосался ртом и все не мог отстать от языка — ее жаркого, игривого языка, который так хотел внимания мужчины. 

Мне было трудно поверить, что такая девушка невинна. Она просто слеплена из страсти — горсть желания, букет из секса, чувств и сладострастия. Где же я был? Почему мы встретились так поздно? Я должен был сделать это раньше — еще год назад. Это тело было моим, оно для меня. Вся эта Лана — для меня. В этом не было сомнений. Ведь каждый кусочек, каждый сантиметр ее нежной кожи был идеален — он был идеален для меня. А то, что она не видит... Это не помеха.