Родишь мне сына

Превозмогая ужас, я подняла трясущуюся руку и медленно выпрямила ее, чтобы проверить воздух перед собой. Сперва едва разогнув. Но потом выпрямляя кисть все больше и больше, пока не уперлась кончиками пальцев в НЕГО. 

Я ощутила ладонью твердую грудь.  

— А! — вырвался крик. 

Я закричала, а он схватил за руку, заломил ее за спину и прижал меня лицом к холодному зеркалу, будто хищник свою жертву. Как мощный орел, поймавший робкую добычу. 

— Привет, — сказал он хрипло мне на ухо. — Наконец мы встретились, Лена. 

— Кто вы?! Отпустите! — трепыхалась я.  

Но незнакомец просто взял и вдавил меня в стекло еще больнее. 

— Тут я задаю вопросы, сука! 

— Боже... — плакала я без права шевельнуться. — Не делайте мне больно, умоляю. 

— Что, мразь, думала сбежать от меня? Сначала натворила дел, а потом просто спрыгнула с темы? Ты устроила страшную аварию, отняла жизнь у моей беременной невесты, — цедил он злобно через зубы, — а теперь делаешь вид, будто не можешь понести наказание? Будто ничего не видишь и потеряла вдруг зрение? 

— Но это правда... 

— Молчать! Меня ты не проведешь! Я таких, как ты, насквозь вижу... 

— Умоляю, отпустите, — рыдала я. — Вы принимаете меня за другого человека. 

— Ты просто жалкая лгунья, вонючая убийца, которая корчит из себя ангелочка. Но я накажу тебя, я с тобой разберусь. С парнем твоим я уже разобрался, — говорил незнакомец с особым наслаждением. — Он думал сбежать от мусоров, но я нашел его первым. Теперь настала твоя очередь, плакса. Просто знай, от меня тебе не убежать. Для тебя у меня особая участь. Раз уж ты лишила меня самого дорогого, отняла у меня наследника... Я заставлю тебя родить мне ребенка, Лена. 

Он прижимал меня весом своего мощного тела. Он пах опасностью, пах смертью. Это был запах, который ни с чем не спутать. Смесь нездоровой сексуальной страсти и терпкого одеколона. Она выдавала в моем мучителе жестокого мужлана без капли тормозов. Без зачатков морали и совести. Он мог легко сдавить мое горло и задушить девчонку прямо в этом туалете, но он хотел меня проучить. Хотел преподнести мне урок. А точнее, не мне, а моей сестре... 

— Но я не Лена! Я Лана... Вы ошиблись. Это ошибка, ошибка. Все не так, как кажется. 

Я рыдала словно кролик, прижатый к траве клыками голодного волка. Он уже точно знал, что будет есть меня. Вопрос заключался в другом — как и когда. 

— Ты родишь мне сына, — рычал он на ухо. — Хочешь этого или нет. Нравится тебе это или нет. Будешь ты послушной девочкой или же начнешь сопротивляться до потери пульса.  

— Нет... Это страшная ошибка! Я ни в чем не виновата! Клянусь!  

Но он намотал на руку волосы и донес слова сквозь туман моей боли: 

— Ты родишь мне сына вместо моей невесты... А теперь посмотри внимательно в зеркало и скажи мне, что ты видишь. 

Слезы заливают мне лицо. Но перед глазами, как и прежде, стоит тьма. 

— Я ничего не вижу! Я правда ничего не вижу!  

— Взгляни на это лицо, — приказывал он, натягивая волосы еще сильнее, — на это жестокое лицо со шрамом! Запомни его хорошенько! Ты будешь видеть его каждый прожитый день в течение следующих девяти месяцев... 

— Это ошибка... Ошибка... — повторяла я. — Ужасная ошибка. Я не та, за кого вы меня принимаете. 

— Если ты думаешь, что сможешь улизнуть от меня, перехитрив судью, то ты ошибаешься. Я уже все порешал. Тебя ждет сюрприз, малышка. Нехилый такой сюрпризик. 

Он еще раз вдавил меня в зеркало и просто бросил. Резко отпустил, словно сердечный приступ. Как будто страшный кошмар, который тянет ледяные руки к самому сердцу. И ты уверена, что вот-вот умрешь. Что вот-вот погибнешь и больше не вдохнешь и капли воздуха. 

Мой палач исчез. Но не было хлопка двери, я не услышала звериного дыхания — он просто растворился в воздухе, как будто привидение. Словно персональный призрак. Полтергейст.  

И только холод от открытого окна напоминал о том, что этот ужас мог вернуться ко мне в любое мгновенье.  

Когда я вышла к маме, меня всю трясло. Я пыталась рассказать ей, но она меня только подгоняла.  

— У нас нет на это времени, — говорила она. — Заседание вот-вот начнется.  

— Но это важно! — вырывалась я из рук конвоиров, но они опять меня заковывали в сталь. Холодную и режущую руки сталь. — Он говорил, что жаждет мести. Говорил, что погибшая — его невеста. Он говорил, что... 

Мама взяла меня за плечи и сказала: 

— Давай поговорим об этом, когда все пройдет. Когда все закончится. Хорошо? Я понимаю, тебе страшно. Понимаю, ты боишься, что... Ты сама все понимаешь, — косилась мама на смотрителей. — Юрист сказал, что все пройдет очень быстро. Тебе лишь надо все признать и согласиться с обвинением. 

— Но что если это ошибка? — задыхалась я от безысходности. Беспомощно хлопала ресницами, не видя ничего перед собой, кроме пустоты. И голосов. 

— Судья дала предварительное согласие на то, чтобы заменить лишение свободы домашним арестом. Это будет просто домашний арест на пару лет, — говорила мать и гладила меня по щекам, — ничего такого. Ты будешь с нами, как и прежде. Со мной и папой, мы будем вместе. Нас просто назначат твоими опекунами. Твоя жизнь вообще никак не изменится, малышка... Только выходить на улицу нельзя.  

— Но как же... — не могла я сдержаться, мне было почему-то чертовски грустно. — Но как же Марла? Ей нужно гулять... 

— За Марлу не волнуйся. Мы ее пристроим, — успокаивала мама. — Отдадим в хорошие руки. Тебе поводырь больше не понадобится.  

Люди вокруг затихли, а по шагам в конце зала я поняла, что пришла судья. 

— Итак, — листала она бумаги, — суд собрался рассмотреть уголовное дело по вопросу привлечения к ответственности гражданки Российской Федерации Елены Николич. Она обвиняется в том, что допустила дорожно-транспортное происшествие, повлекшее за собой смерть потерпевшей... Что ж, Елена, — обратилась ко мне женщина, и я покорно встала, — вы признаете себя виновной в содеянном? Вы согласны с обвинением? Мы видимся с вами уже пятый раз, и... как я вижу, зрение к вам не вернулось? Это так? 

— Да, — кивнула я. — Да, ваша честь. Я абсолютно слепа. 

В тот момент я снова ощутила его запах. Мне было трудно понять — это кажется или он и правда где-то рядом. Где-то здесь, в одной комнате со мной. 

— Понятно... — выдохнула судья. — К делу прилагается экспертиза, которая полностью подтверждает это заявление. Прошу внести это в протокол... Так как у меня через пятнадцать минут назначено следующее слушание, то предлагаю перейти сразу к заключительной части. Обвинение, защита — вы не против? 

— Нет... Нет, ваша честь, — отвечали чьи-то голоса неподалеку. 

— Подсудимая, вы признаете свою вину? 

Вопрос судьи заставил снова задуматься. У меня был шанс отказаться, последняя возможность развернуться и бежать. Пусть не буквально — я хотя бы спасу себя от ложных признаний. Но перед глазами были мама с папой, моя здоровая счастливая сестра — они надеялись, они ждали от меня кивка. Они просто хотели, чтобы Лана взяла на себя вину и промолчала. 

— Да, я признаю свою вину. Это была я. 

Я даже не верила, что  сказала это. Будто говорю не я, а кто-то посторонний. 

— Суд решил признать Елену Николич виновной в неумышленном убийстве Валентины Розиной. В качестве наказания избран домашний арест вместо лишения свободы. — Адвокат и мама выдохнули. Суд сказал именно то, на что они рассчитывали. Вот только это еще не все... — Срок домашнего ареста — восемь лет.  

— Что? — вырвалось у меня. — Восемь лет? 

Я была ошарашена.  

Мне придется провести под замком целых восемь лет. Это практически столько же, сколько я помню себя без света. Без солнечных лучей, без ощущения дня и ночи. Без знания того, как выглядит моя мама, как выгляжу я сама, какого цвета шерсть у Марлы.  

Все эти восемь лет я не смогу выходить из дома. Не смогу ходить в бассейн, больше не буду плавать — делать единственную вещь в этой жизни, которую могу делать реально хорошо. Безо всяких натяжек. А я ведь так хотела поучаствовать в соревнованиях. Весной. Уже через полгода... И все это рассыпалось в труху всего за несколько минут.