Родишь мне сына

Одна только шерсть чего стоит. Очень скоро она будет повсюду. Лене в этом плане повезло — она хоть не видит все эти черные ворсинки на одежде, мебели, на шторах... Но на самом деле я все никак не мог поверить, что она не видит. В самом деле ничего не видит, будучи незрячей. Я впервые в жизни так ошибся. Не заметил очевидных вещей. 

Еще до суда я за ней следил. Я дежурил у нее под домом и видел, как она выходит без чьей-либо поддержки — без поводыря, без темных очков или палочки для слепых. Обычная себе девка, которая не прочь выпить отвертку в ближайшем баре. Я ни разу не заметил за ней слепоты. Ни разу. А теперь понимал, что ошибся. Она была незрячей, и это многое меняло. Вопрос только — что? Что именно это меняло для меня и для нее, для нас обоих...  

Она слепа. В моем доме. Из-за меня перебралась сюда с собакой.  

Я ненавидел собак. За исключением годных овчарок. Но доберманы вместе с ротвейлерами были для меня просто за гранью добра и зла.  

Я ненавидел грязь. Но теперь она повсюду. Приходится брать в руки веник, швабру, включать чертов пылесос, будто я хренова домохозяйка. Ведь она ничего не видит. Вообще ничего. 

И тут мы добрались до самого главного — она слепа. В моем доме оказалась абсолютно незрячая девушка, которую я привез, не зная правды. И вот теперь, когда она оказалась бракованной... я должен был исправить ошибку, должен был вернуть ее обратно и про все забыть. 

Но что-то не давало мне это сделать. Что это? Жалость? Властный характер? Чувство вины? Неумение признать свои ошибки? Или что-то другое? 

Она ведь слепая, Марат. Зачем ты ее держишь здесь? Сделай одолжение ей и себе — просто отвези ее домой. Вместе с собакой. Просто оставь ее там, куда она стремилась. Она ведь так хочет домой. Там ей привычно. А тебе нужна была здоровая баба, чтобы родила наследника... 

Разве эта девчонка похожа на мать твоих детей? Она могла бы выносить тебе ребенка? Это смешно, она по факту ни на что не годна — просто инвалид на весь остаток жизни. Ведь никто не дал гарантии, что зрение вернется.  

Черт... Что я наделал? 

Я смотрел на нее, в моем теплом клетчатом свитере. С голыми ногами. С такой нежной подтянутой попкой в черных трусиках... уфф... Похоже, я слишком долго не трахался, вот и все. 

Или же меня и правда в ней что-то привлекло. Тогда что? Хороший вопрос. 

Я стоял в дверях ванной и ощущал, как в штанах становится тесно. Это было бы неловко, если бы она могла видеть мою реакцию. Ну а так мне было нечего стесняться. Марла моего секрета не выдаст. Не думаю, что собаки-поводыри на такое способны. Если она вообще поводырь — что-то я сильно сомневаюсь на этот счет. 

— Тебе звонят, — вырвала меня из мыслей Лена.  

— Что? — пытался я выбросить из головы пошлые фантазии.  

Ведь не могу отрицать — она меня возбуждала. Было в ее слепоте нечто необычное, привлекающее. Может, это банальная беззащитность. Даже не знаю. Но вкусить это тело я уже давно хотел. И хотел — еще сильно мягко сказано. 

Или сегодня. Или прямо сейчас. 

— Я слышу рингтон твоего телефона, — пояснила мне Лена. 

— Да? — удивился я и начал судорожно щупать карманы. — Не могу его найти... 

— Он либо на кухне, либо в гостиной. Судя по звуку. 

Меня поражало то, как хорошо она слышит. Не могу назвать себя глухим, но у Лены слух явно чувствительней. Ведь мне и правда звонили. 

Это служба доставки. Привезли заказ из ресторана. Так как сам я готовить не умею, а Лена даже не отличит нож от вилки, я решил вопрос вот так. И волки сыты, и овцы целы. 

— Чем это так вкусно пахнет? — спросила она. — Откуда взялся этот запах? 

Было интересно думать, как же все видится это ей. Глаза не видят, а тело чувствует. Это касалось всего: еды, выпивки, погоды на улице, одежды и... даже секса. Как будто ты пробуешь с закрытыми глазами. 

Я внезапно осознал, что это мне в Лене и нравится больше всего — она не видит меня настоящим. Я могу себя показать таким, как мне захочется. Решу сыграть доброго и обходительного — легко. Захочу скрыть свои шрамы — нет проблем. Да, это был обман. Но зато с ней я мог сделать то, что мне недоступно со всеми остальными. Могу стать для Лены кем угодно. Для нее я пока что чистый лист. А то, что уже было подпорчено, мы просто сгладим ужином. Хорошим и вкусным. Это ведь любят все бабы. Особенно те, которые нормально не ели уже несколько дней. 

— Прошу за стол, — пригласил я свою гостью, приодевшись по случаю.  

Знаю, она это не видит, но на мне была свежая белая рубашка. Выглаженная. Манжеты и воротник накрахмалены. Долго не мог решить, что надеть — галстук или бабочку... Но галстуков нормального праздничного цвета у меня нет, а бабочка — я это уебище только к фраку надевал. Однажды. Очень давно. 

В итоге выбрал самый простой вариант: белая рубаха, пара пуговиц сверху расстегнуты. Хотел сперва брюки, но вариант со светлыми джинсами тоже ничего. Тем более (я это себе постоянно повторял) — Лена ведь этого всего не видит. Я мог выйти к ней в одних трусах. Или даже без них, просто в халате, как в прошлый раз. Но... мне не хотелось становиться на те же грабли. Хотелось некого прогресса в наших отношениях. 

И когда я вышел к столу, то увидел, как она хороша. Своей простотой и аккуратностью. 

Ноль грамм косметики. Волосы — просто темные, расчесаны обычной расческой. Лена надела платье. Я сказал ей, что она может взять все, что ей понравится. Не знаю, как это вышло, но она выбрала просто идеальный наряд. Он был... мы как-то купили его вместе с Валей. На шопинге за границей. Но ей он не понравился — я настоял. 

Такой необычный зеленоватый цвет. Даже не зеленоватый... Не знаю, не разбираюсь в этом. Но правда нравится. 

— Ты очень... — сглотнул я слюну то ли от ароматов пищи, то ли от ее голых плеч. — Ты очень красива сегодня. 

Ее бледные щеки стали бесстыже розоветь.  

— Спасибо, — почти шепнула Лена, опустив глаза даже ниже обычного.  

— Что-то не так? Я что-то не то сказал? 

— Нет, просто... — нервно дергались углы ее губ. — Просто мне обычно не говорят такого. Я ведь, знаешь... даже не могу... 

— Тебе очень идет. Это платье — оно... Ты не подумай, оно новое. Вообще неношеное. Там бирка была... 

— Опиши мне его цвет. 

Она сказала это, и я будто выпал в осадок. Цвет? Описать ей цвет платья?  

Черт, как же все это странно. 

— Ну... оно зеленое. 

— Зеленое?  

— Да, — кивал я, понимая, что просто филоню. Оно ведь никакое, нахер, не зеленое. Оно "зеленоватое". — Зеленое. Определенно. 

— А какой оттенок? Я помню цвета, мне просто... — смущалась Лена, — просто надо, чтобы ты сказал мне это — я представлю.  

— Представишь цвет? 

Я осознавал, как это важно для нее. Какая большая ответственность легла на мои неотесанные плечи.  

Твою ж мать. 

— Да. Представлю цвет. Какое оно на вид? Как бы ты его описал? Мое платье... 

— Ну, оно... Э... Скорее бирюзовое, чем просто зеленое.  

Я немного нервно выдохнул, смотря на девичий румянец. Ведь понимал, как она хочет услышать от меня что-то интересное. Мне хотелось передать Лене то, насколько мне нравился ее вид в тот вечер. 

— А бирюзовое — значит ближе к голубому или к изумрудному? — терялась она в догадках. — Может, голубая бирюза?  

— Да, — подхватил я вдруг, только запутав ее больше. — То есть... 

— Что "да"? — хмурила она свои тонкие брови. Опустив глаза куда-то в стол. Лена ждала от меня романтики. Ну или мне так показалось тогда. 

Я просто сказал себе: "Успокойся, тихо, ты сможешь. Ты не такой твердоголовый, каким кажешься". 

— Морская волна, — выдавил я из себя. Преодолев волнение. — Мне кажется, это оттенок морской волны. 

И она улыбнулась. 

Это было так странно. Так чувственно. Я сказал ей обычные вещи, а она вдруг улыбнулась. Так искренне и мило. Будто услышала шум прибоя. Реально представила звук океана. Звук моря. Только не нашего холодного, а далекого и теплого. Цвета лазури. Как ее глаза.