Страница 20 из 23
– Ну вот! – обрадовался Аполлон Григорьевич.
– Врет и скрывает что-то иное.
– Это почему же?
– След, который остался на полу от сапога, кажется, флотского. Полоска мусора сметена полой длинной шинели до пят, вероятно, старого покроя. Полагаете, мадам Морозова для тайных утех переоделась в сапоги и шинель?
Лебедев набрал в легкие воздух, чтобы ответить мощно и окончательно, но пришлось выдохнуть. Аргументов что-то не нашлось.
– Убийца очевиден: сынок, которого Морозов выгнал, вернулся и покончил с ним, – с жаром заявил он. – А всего вернее: сынок сговорился с молодой вдовушкой убить отца и жениться на ней! Наверняка оба пылали страстью. Заманили похотливого старика и прикончили…
Ванзаров обернулся к другу, который разошелся не на шутку.
– Любовь к театру до добра не доводит.
Фыркнув, Лебедев всем видом показал, что обижен до глубины души. Обижались даже кончики его усов. Странно другое: прежде он не позволял себе высказывать версии расследования. Держался исключительно фактов криминалистики. Что же случилось?
– Аполлон Григорьевич, что вы пытаетесь мне сказать?
Вопрос был задан тоном, будто покорный ученик отвесил поклон учителю. Лебедев забыл про обиды.
– Дайте вы этим негодяям завернуть дело на самоубийство. Не лезьте в него, поверьте моему опыту: дурно пахнет… Забудьте и отпустите…
Ванзаров молча смотрел в черную шинель возницы. Подождав, Лебедев убедился, что упрямство чиновника сыска не исправить, не сломить. И ничего не поделать.
– Ну и зачем вас директор департамента призвал? – с досады спросил он.
– Поверите, если скажу, что не имею ни малейшего представления.
– Может, сообщат о назначении начальником сыска?
– Невозможно.
– Отчего же… Давно заслужили… Не все же дуракам начальством быть.
– Шереметьевский знал, что меня вызовут к Зволянскому, старательно нахваливал директора департамента. У меня ни единого предположения.
Лебедев только рукой махнул.
Пролетка подъехала к парадным дверям Департамента, над которыми возвышался кованый козырек, а перед ними мерз пожилой швейцар. Аполлон Григорьевич соскочил и вошел первым, будто не желал больше иметь с Ванзаровым ничего общего. Об этом сообщала его могучая спина.
Поднявшись на второй этаж, Ванзаров вошел в приемную директора. Секретарь Войтов поднялся из-за стола, вежливо поклонился. Такое почтение предназначалось далеко не каждому посетителю. Чиновнику сыска было сказано, что его ожидают. Ванзаров не дал себя уговаривать, толкнул тяжелую дверь кабинета и вошел.
Директор Зволянский был занят важнейшим государственным делом: разглядывал в окно заснеженную набережную с Инженерным замком. Обернулся на шум. В первое мгновение, когда он увидел Ванзарова, на лице его мелькнула тень брезгливости, какую испытывает благородный человек перед чем-то мерзким, с зажившими шрамами и плохо отросшим ежиком волос. Про усы и говорить нечего. Однако в следующий миг Сергей Эрастович вполне овладел собой, изобразил дежурное радушие, сообщил, как рад видеть, и предложил садиться за стол совещаний, который составлял с рабочим столом директора букву «Т».
Сев напротив господина со шрамами, Зволянский не знал, как начать разговор. Осведомился: получили ли чиновники сыска на «гуся», как настроение и о прочей ерунде. Ванзаров отвечал кратко, как положено почтительному чиновнику. То есть ничем не помог Сергею Эрастовичу выпутаться из затруднения. Наконец не осталось тем, чтобы тянуть время.
– Господин Ванзаров, прошу ответить откровенно, – взялся он сразу, будто перескочил через пропасть. – Вы уверены, что тот… тот самый… ну вы меня понимаете… тот прибор… погиб окончательно?
По какой-то причине Зволянский не хотел произносить вслух «машина страха» и тем более machina terroris.
– Никаких сомнений, господин директор, – ответил почтительный чиновник, про себя думая, что из-за такой ерунды его бы не стали вызывать на личную аудиенцию.
– Ошибки быть не может?
– Никак нет.
– Уверены?
– Могу ручаться, аппарат уничтожен, – ответил Ванзаров настолько честно, насколько его спросили.
Зволянский изобразил барабанную дробь пальцами по столу.
– Что ж, тем лучше, – сказал он. – В таком случае для вас будет новое поручение. Прошу учесть: строго конфиденциальное. Ни ваш начальник, ни кто другой не должен знать, в чем оно состоит на самом деле. Вам ясно?
– Так точно, – ответил Ванзаров завзятым служакой. Разве каблуками не щелкнул.
– Перейдем к сути вопроса…
И Сергей Эрастович изложил все, что вчера узнал от вышестоящего лица.
Слушая со всем почтением, какое мог изобразить, Ванзаров подумал, что интерес в высших кругах империи к шарлатанству растет быстрее, чем строительство крейсеров. Ничем другим объяснить поручение от самого директора Департамента полиции невозможно: изучить аппарат телепатического угадывания мыслей. Уж лучше бы там фокусами интересовались или индийских факиров приглашали. От них больше пользы.
Закончив рассказ, который нравился ему как стухшая селедка, Зволянский не заметил в лице чиновника сыска ни удивления, ни интереса. Будто каменная стена с зажившими ранами. Чего доброго, откажется. Что тогда делать?
– Что-то смущает, господин Ванзаров? – строгий начальственный тон был нужен.
Искренно ответить нельзя. Просто невозможно. Совсем не из страха подать в отставку. Ванзаров старался не показать Зволянскому, как глупо выглядит секретное поручение. А еще полиция, хребет империи называется. Чем должны заниматься? В какие игры играть?
– Никак нет, господин директор, – ответил он, немного затянув паузу. – Еще один чудесный аппарат и изобретатель.
Сергей Эрастович развел руками, показывая, что и он бессилен.
– Как видите… Могу рассчитывать, что подойдете к делу добросовестно?
– Так точно, – последовал ответ, который снял груз с души Зволянского. – Позвольте уточнения?
– Конечно, конечно…
– Изобретателя с аппаратом допускать к настоящим делам?
– Ни в коем случае! – Зволянский рубанул воздух ладонью.
– Как же его проверять?
– Ну, придумайте что-нибудь, господин Ванзаров… Вы сможете, я не сомневаюсь. Главное убедиться: обман или в самом деле приносит пользу.
– Необходима помощь господина Лебедева.
Взвесив на мысленных весах, насколько просьба выходит за границы, которые ему обозначили, Зволянский счел, что не слишком. И милостиво дал согласие.
Такой новостью грех было не поделиться.
Войдя в кабинет-лабораторию, Ванзаров нашел великого криминалиста в глубокой тоске. Лебедев сидел за лабораторным столом, подперев щеку рукой, при этом поглаживая по темечку чей-то череп. Он походил на Гамлета, который поднял из раскопанной могилы череп шута Йорика. Нельзя не умилиться. Ванзаров сдержался.
– Что ужасного, мерзкого или кошмарного принесли от Зволянского?
– Исключительно хорошие новости.
– С вами так не бывает… Хотел приятно провести время с другом у Палкина. И что в итоге?
– В качестве извинения приготовил сюрприз, – сказал Ванзаров, присаживаясь рядом на лабораторный табурет.
– Вам меня не испугать. Даже не пытайтесь.
– Не имел такой цели, – ответил Ванзаров и пересказал секретное поручение с тайными полномочиями, которые ему предоставил директор Зволянский.
Выслушав, Лебедев открыл дверцу внизу лабораторного стола, извлек бутыль с кристально чистой субстанцией и разлил по мензуркам. Волшебный напиток его изобретения под названием «Слеза жандарма», состав которого хранился в тайне, был необходим в эту трудную минуту. Напиток следовало употреблять одним махом и без закуски. Мало кто не падал с ног, сраженный глотком. Зато вставал обновленным и счастливым. Только сильные, исключительные натуры могли пить «Слезу» как водицу.
– Победили машину страха, и это чудо одолеем, – сказал Лебедев, занюхивая сигарильей.
– Правильный настрой, – согласился Ванзаров. – Вас не затруднит узнать все, что возможно, об изобретателе чудесного аппарата, свалившегося на наши головы?