Игрушка беглецов

– Даже не знала, что ты так хорошо знаешь мой распорядок дня, – признаюсь я удивлённо.

– Это несложно, – наши взгляды встречаются. – Мы же подруги, верно?

Две девчонки, связанные судьбой и общими секретами.

– Конечно, – соглашаюсь я, делаю глубокий вдох и понимаю, что пора возвращаться.

– Если мы подруги, – вдруг говорит Нона, и я замираю, забывая, что собиралась вернуться во Фрактал, – почему сегодня ты решила тосковать в одиночестве?

Хороший вопрос.

Моё молчание затягивается, поэтому Нона говорит:

– Вновь терзаешь себя сомнениями?

Будь на её месте кто-то другой, я бы ни за что не призналась, о чём думала сидя у могилы родителей, а сразу переспросила бы с деланным удивлением: «Какими сомнениями?». Но если я поступлю так с Ноной, она лишь выразительно посмотрит на меня, и станет ясно, что ё в заблуждение девушку не ввести.

– Снова тревожат видения? – Нона проявляет ещё большую проницательность, и я неохотно киваю.

– Может быть, поговоришь с бабушкой? – неуверенно предлагает подруга, но я отрицательно качаю головой:

– Знаю, что она ответит: твои родители умерли в священных лучах Солнца. Оно освободило их и сделало частью Вселенной…

– Теперь родители наблюдают за тобой, – прерывает меня Нона и продолжает хорошо известное нам объяснение: – И ты способна почувствовать их присутствие в цветах фацелии и каплях росы по утрам.

Мы долго молчим.

– На что похожа твоя грусть? – спрашивает Нона, и я улыбаюсь: мы всегда играем в эту игру, прежде чем покинуть Аметистовую аллею.

Размышляю несколько секунд.

– Наверное, на бабочек. Они порхают вокруг – даже не касаются тебя, но их так много, что некуда деться.

– Тогда моё сочувствие, как пыльца, – говорит Нона через несколько минут. – Она крохотная, но по воздуху разлетается со скоростью света.

Я вновь невольно улыбаюсь, последний раз окидываю взглядом насыпь, укрытую цветами. Хотела бы пообещать, что буду приходить реже, но обманывать себя глупо.

Мы поднимаемся с древесного ствола, ступаем по протоптанным тропинкам между высокими деревьями с фиолетовыми кронами, босыми ногами чувствуем песок, а иногда и траву, выходим из Аметистовой аллее и сразу направляемся в лесную чащу, что бушует оттенками зелёного и взрывается пением птиц.

Полог леса густой, и широкие кроны смыкаются, образуя купол. Стволы деревьев, покрытые мощной корой, начинают ветвиться почти от земли. Стеной по стволам поднимается плющ, оплетает высокие деревья от основания до вершины, стелется по земле, и ноги приятно холодят глянцевые листья. Мой взгляд выхватывает высокий каштан и стройный тополь, раскидистый клён и цветущую акацию. Птицы щебечут и перекликаются. Глубоко вдыхая свежий лесной воздух, я чувствую, как наполняюсь умиротворением. От головной боли не остаётся и следа.

Мы направляемся на юг, в центр Фрактала, где под ветвями и выступающими над землёй корнями деревьев пробегают реки, с невысоких порогов прыгают водопады. Ступни утопают в ярко-зелёном кукушкином льне. На длинных ножках виднеются небольшие коробочки, расцветкой напоминающие птицу, что подарила этому растению название. Возле речушек камни покрыты светло-зелёным ветвистым сфагнумом, создающим мягкий ковёр. Воздух наполнен ароматами груши, мускатного ореха и солнечной розы. Над цветами порхают тысячи бабочек, они повсюду, кажется, их больше, чем воздуха. Мир эдемов бьётся и пульсирует, как человеческое сердце.

Довольно скоро среди деревьев показывается Воронка: три огромных дуба, называемых Близнецами, величественно возвышаются над лесом. Внутри их стволов виднеется сияющее и переливающееся всеми оттенками зелёного вещество. Оно напоминает огромные изумруды. Его так много, что в некоторых местах стволы дубов как будто треснули и разошлись, а из них выглядывают драгоценные камни.

Мы пришли с северной стороны, поэтому приходиться огибать необъятные крепкие стволы. Взгляд упирается в одно из деревьев – особенное. Прямо в стволе находится дверь, а над ней несколько маленьких окошек.

Войти туда могут только авгуры и медиумы: внутри дуба они проводят медитации, и тогда из окошек льётся мерцающий фиолетовый свет. Известно лишь, что авгуры и медиумы мысленно соединяются со Вселенной, поддерживают в ней гармонию и просветляются. Но как люди оказываются внутри дерева и что именно там происходит, остаётся большой тайной… Наверное, бабушка могла бы мне рассказать, но я не решаюсь спросить: о медитации говорить не принято, это таинство, открытое немногим, и эти немногие ревностно оберегают его от чужих глаз.

Мы выходим на Главную поляну перед Близнецами, где находятся Солнечные часы. Сюда попадает достаточно света, и циферблат переливается в лучах Солнца перламутром. Помимо цифр на нём нарисованы какие-то планеты, а по краю изображён тонкий золотистый круг.

Сегодня ночью циферблат будет светиться, подобно звёздному небу, когда на поляне устроят цветной костёр: музыканты сыграют на музыкальных инструментах. В полночь авгуры, как обычно, расскажут истории и легенды о невероятных чудовищах: тенях, с которыми нельзя играть, волках, что охотятся на лучи света, устрашающих птицах с гладкими крыльями и жутких гигантских деревьях.

Может быть, старейшины вновь поведают сказку, которая больше других пугала меня в детстве, – о страшном дне, который наступит, если эдемы перестанут молиться и медитировать: тогда поле планеты исказится до неузнаваемости, настанет время асператуса – устрашающих облаков, сулящих беду и смерть… Плотные тучи сомкнутся над землёй, скрывая Солнце, и во мраке мы останемся без нашей силы и надежды на спасение…

Лучше ещё раз сгореть заживо, чем стать свидетелями гнева Иоланто.

Сегодня мы отправимся спать позже обычного – часа в три ночи, но встанем всё равно на рассвете и помолимся с первыми лучами Солнца.

– О нет, – горестно вздыхает Нона, и я ищу взглядом причину её тоски.

Нас заметили эдемки. Они забыли, о чём говорили, и теперь направляются к нам, пока на их лицах расцветают улыбки. Парни остаются в стороне, но приветствуют нас через поляну.

Чаще всего в это время здесь уже никого нет, но сегодня молодые люди, видимо, молились дольше обычного, а теперь задержались, чтобы пообщаться.

Я знаю этих эдемов всю жизнь. Светлые кожа и волосы, ярко-зелёные глаза. Так выглядит почти каждый молодой эдем и каждая юная эдемка. Так выгляжу и я.

– Доброго вам дня и душистой фацелии! – девушки окружают нас с разных сторон и приветствуют наперебой. – Габриэлла! – они кивают мне и ослепительно улыбаются, а затем, уже не так радостно, обращаются к моей подруге: – Нона.

– Какой красивый оттенок золотого! – касаясь моих волос, говорит одна из эдемок – Виола, касаясь моих волос. – Много времени требуется, чтобы они приобрели такой приятный цвет?

Не успеваю ничего сказать, как Нона отвечает за меня:

– Все знают, что Габриэлле не нужно много времени. Я видела, как она меняет цвет волос сразу после утренней молитвы.

Мне хочется сделать Ноне замечание из-за её пренебрежительного тона, тем более, она лжёт, ведь так быстро менять внешность я не умею, однако мы с подругой переглядываемся, и мне остаётся только вздохнуть и улыбнуться. Она всегда так делает: при всяком удобном случае старается упомянуть, что у меня высокий уровень осознанности.

– Это правда? – едва не обиженно говорит другая эдемка – Адриана.

– Мне нравится этот оттенок, – я увожу разговор в другое русло, словно пытаясь оправдаться, но в глубине души надеюсь, что на самом деле девушку не трогает тот факт, что я могу поменять цвет волос быстрее, чем она.

– Адриана, о чём ты говоришь?! – вмешивается Милена. – Конечно, правда! Но ты не сравнивай: куда нам до Габриэллы? Она ведь обладает даром целительства. Неудивительно, что её тело ей послушно.

Хотя Милена произносит эти слова не настолько приторным голосом, каким обычно пользуются другие девушки, разговаривая со мной, мне всё равно хочется исчезнуть, и я внимательно рассматриваю траву под босыми ногами.