Разлом. Том 2

Общий зал таверны заливал тёплый мягкий свет факелов. Менестрели пели баллады о подвигах Собислава, очевидно, о тех, что были вышиты на гобеленах его замка. Звон бокалов и цокот тарелок, гомон голосов и смех, смешанный аромат алкоголя, пищи и пота — вкупе создавали особую атмосферу этого заведения.

За одним из длинных столов я увидел Аголона. Живого, здорового и весьма довольного. Вероятно, в подземелье его держали не так долго. При виде меня его улыбка стала чуть менее заметной. Он прошёлся по моему лицу взглядом, считал основное настроение, эмоции и снова широко улыбнулся.

— Рад тебя видеть, брат, — поприветствовал он и жестом пригласил за стол. Аголон ужинал в компании ещё восьми человек. Я бегло оглядел присутствующих, отмечая, что каждый из них внушительных размеров воин. А выражениями их лиц впору детей пугать. Они молча таранили меня тяжёлыми взглядами, ожидая вступительной речи Олмэна. Нас представили друг другу как раз в тот момент, когда разносчица с обворожительной улыбкой поставила перед самым моим носом наваристую мясную похлёбку, пересыпанную нарубленной зеленью и чесноком. Представляете себе этот аромат, скрутивший голодный желудок судорогой? И кукурузная лепёшка с румяной хрустящей корочкой к этому блюду была весьма кстати…

Я старался не накидываться на еду, как какой-то дикарь. Тем более, что все присутствующие уже поели и степенно потягивали эль из огромных кружек, не забывая пристально наблюдать за мной. Ощущал себя гвоздём программы этого приятельского вечера.

— Олмэн, говори. Я способен есть и думать одновременно, — заверил советника, резко контрастирующего с остальными в своём буржуйском камзоле, предусмотрительно прикрытым плащом.

— Ты прав, Рюрик. Татуировка действительно объединяет нас общей неприязнью к…, - он осторожно огляделся и понизил голос ещё на одну ноту. Хотя, в том весёлом угаре, в каком плясали гости таверны, вряд ли его слова разберёт кто-то посторонний. — Ты сам понимаешь к кому… Это повстанческое клеймо. Символ братства, борющегося с захватчиками.

Я неосторожно проглотил ложку обжигающе горячей похлёбки, поморщился и отложил прибор в сторону. Повстанцы? Предположим, что это ожидаемо. Всегда есть те, кто недоволен властью. Они собираются вот в такие кружки, устраивают покушения, митинги, революции. История циклична и имеет свойство повторяться — это всем известно. Сколько таких примеров только из прошлого моей цивилизации? Все это не так удивляло, как причастность к кружку «справедливости» Алариэль. Ох, чует моя левая пятка — не была она со мной абсолютно честна.

Я не знал как при Аголоне расспрашивать Олмэна об Эли? Ведь тогда ее тайна раскроется. И является ли ее причастность к классу магов той тайной, которую ещё стоит охранять? Может, друг уже в курсе?

— Ну, это объясняет ваше нападение на нас с Аголоном, — выдохнул я, решая несколько повременить с вопросами. Сперва послушаю.

— Теперь-то мы знаем, что ты один из нас, Рюрик, — вдохновенно подытожил Олмэн, победно сжимая кулаки.

Стоп-стоп-стоп. Мне хватает и тех неприятностей, что уже стоят за моей спиной. Эту бы кашу расхлебать, а быть замешанным в революционно настроенных группировках не ответственно по отношению к моему народу. Ведь их могут наказать за мои ошибки.

— Я сам по себе, Олмэн. Ни за вас, ни за них. Все, чего я хочу — это сберечь людей, что уже доверили мне свои жизни. И чем дольше я здесь сижу, тем меньше у меня есть на это шансов. Так что давай ближе к делу.

В воздухе затрещали молнии. Нет, Олмэн по-прежнему сидел вальяжно-расслабленный. Зато его друзья, казалось, увеличивались в размерах, напитываемые злостью. А чего вы ожидали, товарищи?

— Надо было перерезать ему глотку в подворотне. Видно же, врет он все! Сдаст нас Собиславу и станет главным псом в его своре! — зарычал тот, что уже отличался колкостью языка. Ох, и чесались же у меня руки научить этот шкаф манерам. Воин стукнул по столу кулаком, привлекая к нам лишне внимание.

— Моргин, закрой рот! — гаркнул Олмэн, не меняясь в лице. Его самообладанию оставалось только позавидовать. Воин тяжело дышал, глядя на меня исподлобья. Я же все ждал, когда из его ноздрей дым повалит, как у разъяренного дракона. Но до пика гнева ему дойти не дали друзья, выволочившие его на свежий воздух.

— Не желаешь сотрудничать, значит…, - многозначительно протянул Олмэн, выстукивая указательным пальцем в такт набирающей обороты балладе.

— Нет, — коротко подтвердил я и осушил бокал с элем.

От таких союзников только беды.

Советник ненадолго умолк, взвешивая все за и против своего следующего аргумента. Но прежде, чем начать говорить снова, он жестом отпустил своих мордоворотов. Мы остались втроём. Аголон внимательно следил за ходом беседы, и, как мне кажется, был не совсем согласен со мной. Однако при посторонних своё мнение в противовес моему не высказывал. Здесь — он мой перст, а вот за дверью — друг. Так что выскажется ещё, я был в этом уверен.

— Видишь ли, твоё решение, Рюрик Бесстрашный, никак не вяжется с письмом Алариэль, которое я получил несколько месяцев назад, — Олмэн впился в меня глазами, внимательно считывая любую реакцию. По всему, рвение вернуть амулет скомпрометировало меня, и советник, как человек неглупый, сумел провести параллели и найти мое слабое место. Конечно, я старался выглядеть невозмутимыми, но любая весточка об Эли нарушала мое внутренне равновесие…

Не знаю какие эмоции Олмэн видел на моем лице, но его губы расползлись в однобокой улыбке прежде, чем он продолжил.

— Она сообщила мне, что пророчество сбылось. Алариэль в целях безопасности не указала имени, но этот амулет… он о многом говорит.

Олмэн наклонился ко мне и доверительным шёпотом произнёс:

— Ты и есть — Освободитель.

Ну вот опять. Только своих отвадил от этого бреда.

— Нет, ты ошибся, друг, — фыркнул я, бесцельно шаря глазами по посетителям таверны.

— Я могу ошибиться, да. Но не Алариэль. Она давно ждала Освободителя и уж точно не позволила бы себе такую осечку.

Аголон, отпивающий в эту секунду из кружки, поперхнулся элем и громко закашлялся. От удивления мои брови поползли вверх, рискуя отпочковаться и взмыть в небеса. Что значит ждала? А как же ее «просто предчувствовала», «не знаю почему ты оказался здесь. Надо пройти испытания Разлома»? Ах, она маленькая лгунья. Ну, погоди, доберусь я до тебя!

— Ты знаешь где она сейчас?

Он отрицательно покачал головой.

— Пока я не поговорю с ней и со своими людьми, никаких решений принято не будет. Нам пора, Олмэн.

Я поднялся из-за стола, желая поскорее оказаться в прохладе улицы. Нужно все обдумать и оценить. За мной поднялся Аголон, на лице которого четко отпечатался шок. Откровенного разговора нам не избежать…

— Не руби сгоряча, Рюрик. Обдумай. Я могу предоставить тебе убежище. Собиславу не понравится твоё враньё… Он покарает тебя за неверность.

— Пусть лучше меня убьют, чем я буду прятаться, как крыса, пока мои люди гибнут.

— Никому не нужно безрассудное благородство! Ты должен жить для достижения высшей цели!

Мы сцепились взглядами. Советник не терял надежды переубедить меня, продолжая гнуть свою линию.

— Тихой тебе ночи, Олмэн.

Таверну мы покинули довольно быстро. Прохладная ночь освежала голову, в которой мельтешили и путались мысли. Чего ещё я не знаю об Алариэль? Что если пророчество действительно правдиво?

— Эли — маг?… — тихо спросил Аголон, когда мы седлали свежих коней и спешно покидали Эдихард.

— Это долгая история…, - устало выдохнул я.

— Хорошо, что у нас есть на неё достаточно времени.

Глава 3.

Долгий путь домой омрачался тревогой с примесью отчаяния. Я просчитывал варианты развития событий, их итоги и не мог выбрать из этого меньшее зло. Смертей не миновать. В открытом бою армия Собислава размажет нас по земле, а от Рэйна не оставит камня на камне. Я без конца продумывал речь, подбирал слова, которыми объявлю своему народу об окончании периода спокойной жизни. Но так и не решил как сообщить те новости, что мы везли из Эдихарда.