Только когда мы вдвоем

— Райдер?

Я сижу справа от него. Он расположился с длинной стороны стола, ибо он занимает кучу места, а я сижу с короткой стороны стола. Он должен услышать меня.

Его пальцы ожесточённо тарабанят по клавишам. Такими темпами он сломает клавиатуру. Подчинит её своей печатающей воле.

Его глаза сосредоточенно сощурены. Я тычу его в руку. Райдер продолжает печатать, но удары по клавишам замедляются, будто тропический ливень стихает до моросящего дождика.

— Ты в порядке, Сасквоч?

Он медленно поворачивает голову в мою сторону. Я получаю один кивок, затем он поворачивается обратно.

Мы сейчас работаем над разными частями финального проекта, но если честно, меня больше беспокоит тестирование. Если оно хоть отдалённо похоже на промежуточный экзамен, который мы только что сдали, и я едва натянула на четверку с минусом, то мне надо совершенствоваться. Когда я вчера сказала это Райдеру через сообщения, он согласился, что нам стоит позаниматься вместе, но с тех пор, как я пришла к нему домой, и мы поели в странной, лишённой перепалок тишине, он долбил по своему компьютеру как дятел под кокаином.

— Мы будем заниматься, Райдер?

Его печатание замедляется ещё сильнее. Теперь это как редкое капание воды. Эти зелёные глаза поворачиваются к моему лицу, опускаются к губам, затем поднимаются обратно. Резко встав, он запускает руку в свою сумку, достаёт массивную кипу конспектов, затем подходит к дивану.

— Эм... ладно? — я оглядываюсь через плечо. Райдер раскладывает бумаги на журнальном столике по какому-то принципу, который я не могу понять. Я стараюсь не пялиться, но терплю провал. Он до невозможности завораживает, его предплечья мужчины гор торчат из-под рукавов фланелевой рубашки. Сегодня она белая с клеткой из зелёного, золотого и синего цветов. От этого его волосы выглядят светлее, глаза — зеленее, а поношенные синие джинсы так и выделяются, облегая мускулистые ноги.

К сожалению, сегодня он не просто засранец-лесоруб. Он сексуальный, сильный и молчаливый лесоруб, и я готова на стену лезть от его отстранённого поведения. Я скучаю по подколкам, перепалкам, остротам. Он просто... тихий. И да, Райдер по-своему всегда тихий, но сегодня он как будто вообще не здесь.

— Что с тобой?

Он поднимает голову, услышав что-то, но что именно, он не может понять. Я повторяю ещё раз, медленно и отчётливо, отчего Райдер хмурится и достаёт телефон.

«Ничего, Уилла. Просто нам надо сделать дохрена работы. Мы будем заниматься или нет?»

Помрачнев, я встаю, беру телефон и тетрадь и иду в его сторону. От меня не ускользает то, как он отводит глаза вместо того, чтобы удерживать мой взгляд как обычно. От меня не ускользает то, как он падает на диван с тихим, но не беззвучным вздохом.

— Райдер, что такое?

Его стон звучит хриплым треском в горле, и он трёт лицо. Когда его ладони опускаются, я вижу то, что упустила ранее. Тёмные круги под глазами. Бледнота кожи. Аккуратно встав коленями на диван рядом с ним, я усаживаюсь на пятки.

— Ты нормально себя чувствуешь?

Он начинает кивать, но останавливается, когда наши взгляды встречаются. Кивок сменяется качанием головой.

«Нет», — произносит он одними губами.

Беспокойство ухает в моё нутро как камень.

— Что такое, Лесоруб?

Он трёт глаза основанием ладони, затем достаёт телефон и печатает: «Головная боль. Такое иногда случается. Ничего страшного». Отправив написанное, он закрывает глаза, словно тусклый свет стоящей неподалеку лампы атакует его.

Подвинувшись ближе, я похлопываю его по ладони. Райдер открывает глаза и смотрит на меня.

«Что?» — жестом спрашивает он.

— Сядь на пол, перед диваном.

Он хмурит лоб, затем жестом показывает: «Зачем?»

— Я немного помассирую тебе шею и виски. Моя... — я спохватываюсь прежде, чем выпалить правду. «Моя мама, — едва не сказала я, — страдает от ужасных головных болей и тошноты из-за лечения от рака». Я прочесала интернет, когда предложенные врачами средства не помогли. Я читала о гомеопатии и роли перечной мяты в снятии тошноты, напряжения и избавлении от головных болей. С тех пор я научилась разбавлять перечную мяту в базовом масле и втирать в её живот. От головной боли я наношу его на её виски. Я прекрасно научилась массировать нужные точки, чтобы дарить ей облегчение.

Прочистив горло, я пожимаю плечами.

— Я хорошо знакома с головными болями, — это не ложь. Я правда хорошо знакома с головными болями, только не со своими. — Я использую масло перечной мяты, чтобы избавиться от дискомфорта.

Райдер играет бровями, и я шлёпаю его по плечу.

— Извращенец.

Он смотрит на телефон и печатает. «Мы должны заниматься. И у меня нет масла перечной мяты».

— Ничего страшного. У меня есть, — вскочив, я бегу к своей сумке. Я держу там пузырёк для своих визитов к маме в больницу. Некоторые медсестры думают, что это надувательство, и всегда отбирают пузырёк, если оставить его там, так что я держу его при себе.

Райдер смотрит на меня взглядом, который сложно прочесть. Идея моего прикосновения вызывает у него отвращение, если это не тычки и шлепки, а нежность? Или мысль о дружеском жесте вместо отрывания его головы настолько ужасна? Иисусе. Если так, что он ещё хуже чокнутый, чем я, когда дело касается уязвимости перед другими.

— Это просто массаж головы, Бугай. Остынь. Мне нужно, чтобы твой мозг нормально работал над проектом.

Что-то в его выражении расслабляется. Я не знаю, как это понимать, так что откладываю на потом вместе со всеми тревожащими мыслями.

— Сядь на пол, Райдер.

У него вырывается страдальческий вздох, когда он сползает на пол и прислоняется спиной к дивану. Я устраиваюсь позади него, оседлав его плечи. Нежно побудив его слегка запрокинуть голову, я капаю мятное масло на указательные пальцы, затем втираю в его виски, глядя на его чертовски совершенный нос. Прямой и длинный, он практически идеальный — такое можно увидеть у скульптуры. Его скулы слегка отражают свет, и с тихим стоном его голова тяжелеет в моих руках. Он реально расслабляется.

— Видишь? Не так уж сложно. Ты напряжён, Мужчина Гор.

Он снова вздыхает — это протяжный, усталый выдох. Между нами проносится несколько мгновений тишины, пока я изучаю Райдера сверху, прислушиваясь, наблюдая, что помогает ему расслабиться, а что заставляет вздрагивать. Остановив меня, он отстраняется, сгребает карточки и собирает их в руках. Откинувшись обратно на меня, он поднимает одну карточку. Это уравнение. Написанное от руки уравнение.

Я слегка постукиваю его ладонью, чтобы привлечь его взгляд.

— Что это такое, Райдер?

Он награждает меня взглядом в духе «Ты серьёзно?».

Я щипаю его за плечо, заставляя помрачнеть.

— Ты понял, что я спрашиваю. Ты их написал от руки? Всё?

Он пожимает плечами, затем поворачивается и берёт телефон. «Как ещё мне опросить тебя? Не могу же я спрашивать вслух».

— Райдер... — мой голос дрожит. Должно быть, он убил на это несколько часов. Этих карточек тут минимум сотня.

Он игнорирует меня. Постучав пальцем по уравнению, он смотрит на мой рот.

— Это формула точки безубыточности. Фиксированные затраты делить на разницу между ценой за единицу и переменными расходами на единицу.

Он похлопывает меня по стопе, затем сжимает. Почему-то я понимаю, что это означает «хорошая работа». Он поворачивает карточку и показывает, что мой ответ верен.

Мы продолжаем в том же духе — я помогаю ему расслабить напряжённые мышцы, Райдер высоко поднимает для меня карточки. Когда я отвечаю правильно, я получаю мягкое сжимание моей стопы, а когда ошибаюсь, его палец тычет в карточку. Когда я отвечаю правильно на приличное количество карточек, а голова Райдера уже не ощущается так, будто она зажата в тисках, я останавливаю пальцы, запутавшиеся в его волосах.

— А почему я не опрашиваю тебя по этим карточкам?

Райдер поднимает руку и подталкивает меня продолжать массаж.