Похититель трупов

– Неплохо, – заметил он, когда все было сделано. – Вы, знаете, все это проделали, Клейтон, прямо с удивительным искусством. Однако упущена одна маленькая подробность.

– Я знаю, – возразил Клейтон, – и могу даже сказать вам какая.

– А именно?

– Вот это, – сказал Клейтон и сделал едва заметное странное движение руками, сгибая их и выбрасывая вперед.

– Да.

– Это, видите ли, именно то, что ему никак не удавалось, – заметил Клейтон. – Но каким же образом вы?..

– Большую часть этих пассов, особенно тех, которые вами придуманы, я вообще не понимаю, – ответил Сандерсон, – но как раз вот эту часть я знаю. – Он задумался: – Случайно эта часть пассов имеет связь с некоторыми обрядами в одной из ветвей эзотерического масонства – вероятно, вы знаете. – Затем он добавил: – Я не думаю, чтобы мог повредить вам тем, что скажу, в чем у вас ошибка. Кроме того, раз уж вы знаете, так, значит, знаете.

– Я ничего не знаю, – заметил Клейтон, – за исключением того, что узнал от бедняги в прошлую ночь.

– Ну, да это все равно, – сказал Сандерсон и очень заботливо положил свою трубку на каминную полку. Затем он быстро принялся делать пассы.

– Так? – сказал Клейтон, повторяя его движения.

– Так, – ответил Сандерсон и снова взял трубку.

– Значит, теперь, – сказал Клейтон, – я могу все проделать правильно.

Он стал перед потухающим камином и улыбнулся всем нам. Но мне кажется, что в его улыбке была некоторая неуверенность.

– Если я начну сначала… – сказал он.

– Лучше бы не начинать, – заметил Уиш.

– Ладно, ладно! – крикнул Ивенс. – Материя неразрушима. Не думайте, что какое-нибудь вот такое дурацкое привидение может утащить Клейтона в мир призраков. Нет! По-моему, Клейтон, вы можете проделывать эти пассы, пока у вас руки не заболят.

– Я так не думаю, – сказал Уиш, встал и положил руки на плечи Клейтона. – Вы уже заставили меня наполовину поверить в ваш рассказ, и мне не надо, чтобы вы проделывали эти штуки.

– Каково! – воскликнул я. – Уиш испугался!

– Да, – согласился Уиш с неподдельной или великолепно подделанной твердостью. – Я верю, что, если он правильно выполнит эти движения, он уйдет.

– Ничего подобного с ним не будет, – крикнул я. – Для людей нашего мира только один путь, чтобы уйти из жизни, и Клейтон в тридцати годах от него. И кроме того… этакое-то привидение!.. Неужели вы думаете…

Уиш прервал меня жестом. Он прошел мимо наших стульев и остановился около стола.

– Клейтон, – сказал он, – вы глупец.

Клейтон с огоньком юмора в глазах улыбнулся ему в ответ.

– Уиш, – сказал он, – прав, а вы все не правы. Я уйду. Я доведу до конца эти пассы, и как только последние взмахи прошелестят в воздухе, этот каминный коврик опустеет, вся комната превратится в одно сплошное изумление, и прилично одетый джентльмен изрядного веса бухнется в мир теней. Я в этом уверен. Убедитесь и вы. Я не хочу больше никаких споров. Позвольте мне начать опыт.

– Нет, – возразил Уиш, шагнул и остановился, а Клейтон поднял руки еще раз, чтобы повторить пассы привидения.

В это время, знаете, мы все были в напряженном состоянии, больше всего на нас подействовало поведение Уиша. Мы сидели и глядели на Клейтона, и, по крайней мере, у меня было чувство какой-то тяжести, скованности, как будто мое тело от затылка до середины бедер стало стальным. С невозмутимым спокойствием Клейтон наклонился, поднял руки, взмахнул ими. Чем дальше продвигалось дело к концу этих пассов, тем больше чувствовалось что-то вроде зубной боли. Заключительный пасс, как я уже говорил, состоял в том, что широко раскидывались руки, а лицо в это время было поднято кверху. И когда, наконец, он приступил к этому последнему пассу, у меня даже дыхание захватило. Конечно, это было смешно, но вы знаете, что чувствуешь, когда рассказывают всякие такие истории о привидениях. Время было к ночи, дело происходило в странном, старинном, мрачном доме…

И вот он остановился на одно мгновение, широко распростер руки и запрокинул вверх лицо. Ярко светила висячая лампа. Для нас этот один момент был целой вечностью, а затем у всех вырвалось нечто вроде полувздоха безмерного облегчения и успокоения. «Нет!» Ибо он явно не исчезал. Все это была чепуха. Он рассказал небылицу, и ему почти удалось убедить нас в том, что все это на самом деле было!.. Но тут вдруг мгновенно лицо у Клейтона изменилось.

Оно изменилось. Изменилось, как освещенный дом меняет свой вид, когда огни в нем неожиданно погаснут. Глаза как будто остановились, улыбка застыла на губах, он стоял безмолвно – стоял, едва заметно покачиваясь.

И этот миг тоже показался вечностью. А потом, знаете, загромыхали стулья, падали какие-то вещи, мы все вскочили. Колени у него как будто подогнулись, и он упал лицом вперед. Ивенс вскочил и подхватил его под руки…

Мы были ошеломлены. С минуту, по-моему, никто не мог сказать ничего связного. Мы поверили – и в то же время не могли поверить… Я вышел из оцепенения и понял, что стою на коленях около него: жилет и рубашка у него были разодраны, рука Сандерсона лежала на его сердце…

Да… Пред нами был простой факт, и можно было уже особенно не торопиться с тем, чтобы осмыслить его. Мы стояли перед этим фактом целый час. Он гнетет меня в воспоминаниях и доныне – все еще мрачный и поражающий. Клейтон действительно ушел в мир, который лежит близко и в то же время так далеко от нашего, перешел туда единственным путем, который доступен смертному. Но перешел ли он туда при помощи чар того жалкого призрака или он был случайно поражен ударом в то время, как рассказывал нам разные небылицы, в чем позже хотело убедить нас судебное следствие, это не имеет значения для меня; это одна из тех необъяснимых загадок, которая должна остаться неразрешимой, пока не наступит окончательное разрешение всего. Достоверно я знаю только то, что в тот самый момент, именно в то мгновение этих заключительных пассов он изменился, зашатался и упал перед нами мертвый!

Перевод А. Туфанова, 1924 г.

Герберт Уэллс

Паучья долина

Когда три всадника в полдень обогнули излучину потока, перед ними открылась широкая, просторная долина. Прихотливо-извилистый каменистый овраг, вдоль которого они долго преследовали беглецов, перешел в широкий откос, и все трое одновременно съехали с тропинки и направились к маленькому пригорку, поросшему масличными деревьями; на пригорке они остановились: двое – впереди, и немного сзади их – третий всадник с серебряной наборной уздой.

Несколько мгновений они жадно пронизывали глазами огромное пространство внизу. Пустынное, оно уходило вдаль, только кое-где виднелись иссохшие терновые кусты, и еще дальше туманные намеки на какие-то, теперь уже пересохшие овраги уныло прорезывали желтую траву. Пурпурные дали сливались с голубоватыми склонами далеких холмов – холмов, быть может, зеленеющих, – а под ними, как будто невидимо поддерживаемые и висящие в лазури, высились горы со снежными вершинами, которые разрастались все шире и смелее к северо-западу, по мере того как бока долины сходились. И долина развертывалась к западу, заканчиваясь где-то под самым небом темным пятном, которое говорило, что там уже начинается лес. Но не к востоку или к западу были устремлены взоры всадников; они упорно смотрели вниз, в долину.

Первым нарушил молчание сухощавый человек со шрамом на губе.

– Нигде нет… – произнес он со вздохом разочарования. – Да что же: ведь у них был в распоряжении целый день.

– Они не подозревают, что мы преследуем их по горячим следам, – сказал маленький человек на белой лошади.

– Но ей-то уж следовало бы это знать, – промолвил предводитель с горечью, как будто говоря с самим собою.

– Они не могут уйти далеко – у них всего один мул. И весь сегодняшний день у девушки шла кровь из ноги…