Недосягаемый соблазн

Нас спасает официант со счетом.

К моменту выхода из ресторана у меня отвратительное настроение.

Джоли и Джеймс предлагают посмотреть как можно больше, прежде чем мы отправимся обратно, но мне не удается проникнуться духом зимы.

Когда наша компания налюбовалась вершиной горы, мы направляемся к гондоле. Я встаю в конец очереди. Мэдди мило улыбается Бренту, и внутри бьется сердитая тварь. Я не могу поверить, что она посещала Нью-Йорк и не дала мне знать. Мы могли бы увидеться. Поболтать.

Очередь движется, и взгляд Мэдди устремляется к закрытым кабинкам, словно она проверяет, там ли они до сих пор, чтобы съесть ее живьем.

Все собираются уместиться в одной кабинке, но прежде чем я полностью осознаю, что делаю, я бросаюсь вперед и хватаю Мэдди за руку, не давая ей сесть.

— Ребята, езжайте вперед, — говорю остальным.

На спор ни у кого нет времени — гондола уже уносит их прочь.

Мэдди резко оборачивается. Она в ярости.

— Зачем ты это сделал?

— У вас все в порядке? — спрашивает нас дежурный.

Мы задерживаем очередь.

— Конечно, — отвечаю я и завожу Мэдди в следующую кабинку.

Либо не по правилам сажать незнакомых друг другу людей вместе, либо окружающие почувствовали градус волнения, потому что дежурный никого не приглашает за нами.

Мы одни, и нам некуда спрятаться.

Мэдди выглядит испуганной, и не думаю, что из-за ее страха высоты. На самом деле, я в этом уверен, потому что вместо того, чтобы смиренно сесть, Мэдди вырывает свою руку из моей хватки и отсаживается как можно дальше от меня, прислонившись к стеклянной стене, которая отделяет ее от горного склона. Она дрожит и отворачивается, скрестив руки на груди.

— Ты была в Нью-Йорке и не сказала мне, — обвиняю я.

— И что?

— Ты перестала отвечать на мои звонки и сообщения несколько месяцев назад.

— Очень много дел.

— Чушь собачья.

Мэдди выразительно смотрит на меня, наконец-то показав мне то, что пыталась скрыть с нашей утренней встречи. Ее карие глаза горят янтарем. Она в ярости.

— Извини, подскажешь, когда именно нам с тобой «связаться»? — сердито спрашивает она. — Перед твоим вылетом в Дубай? Или во время твоего путешествия по Парижу? Ах да, давай согласуем звонок в предрассветный час, так как это единственное время, когда мы оба не спим.

— Я на это не куплюсь.

Ее кулаки сжимаются по бокам. Я думаю, Мэдди бросилась бы ко мне, не пугай ее так высота.

Явно желая что-то мне сказать, она делает глубокий вдох, а затем качает головой и отворачивается.

— Думай что хочешь. Мне все равно.

Я разочарован ее готовностью показать белый флаг.

— Ты никогда не умела драться.

Это привлекает ее внимание. Мэдди поворачивается, прищурив глаза.

— Прошу прощения?

— Я получил предложение о работе в Нью-Йорке, но ты даже не попросила меня остаться. Ты тупо выставила меня за дверь.

У нее отвисает челюсть, и Мэдди моргает, как будто не может поверить в то, что я говорю.

— Я не выставляла тебя за дверь, — она медленно выговаривает каждое слово. — Ты уехал в середине отпуска. Или ты забыл эту маленькую деталь?

— Я ничего не забыл, — многозначительно произношу я. — Не каникулы и не то, что мы делали перед моим отъездом.

Наши мысли возвращаются к моменту у бассейна. Я знаю это, потому что ее щеки краснеют от смущения, и она качает головой, глядя вниз, туда, куда мы направляемся, желая, чтобы гондола ускорилась. Вот тебе и страх высоты. Полагаю, он ничтожен по сравнению с тем гневом, который она ко мне питает.

— Сделай мне одолжение и держись от меня подальше до конца недели, — командует она.

Это невозможно.

• 14 •

Эйден

Уже поздно, но я лежу без сна, представляя, как Мэдди и Брент спят в соседней комнате на одной кровати. Скорее всего они лежат в обнимку, и мне это не нравится. Поэтому я представляю Мэдди в куртке, шапочке и двух штанах в отдельном спальном мешке. А Брент дрожит в одиночестве на полу.

Я таращусь в потолок и напрягаю слух в надежде услышать хоть какой-то звук из их комнаты. Дверь в ванную с моей стороны приоткрыта, так что, если кому-то из них понадобится пописать, я это узнаю.

Я понимаю, что плохо справляюсь с происходящим, но ведь я и не подписывался встречать нового парня Мэдди с распростертыми объятиями.

Простонав, переворачиваюсь на бок, лицом к ванной.

Услышав что-то, я резко принимаю сидячее положение и фокусируюсь на двери. Но это оказалось не более чем кашлем или вроде того. Взбесившись, я встаю с кровати и направляюсь в уборную.

Тихими шагами подхожу к их двери и внимательно прислушиваюсь.

Ничего необычного. Никаких разговоров, смеха или... того самого.

Я провожу руками по лицу, пытаясь обрести хотя бы подобие здравого смысла.

Я не могу караулить тут всю ночь. Да и кроме того, каков мой план? Если я услышу, что они делают что-то, что мне не нравится, вмешаюсь и прерву их?

Может быть.

С тихим стоном я решаю, что, вероятно, лучше всего покинуть свою комнату и отправиться в более безопасное место. Схватив подушку с кровати, выхожу в темный коридор, радуясь, что у Джоли и Джеймса огромный дом. Нет необходимости беспокоиться о том, что я кого-нибудь разбужу своими ночными блужданиями.

Я уже собираюсь включить свет в гостиной, когда замечаю кого-то на диване. Мягкое свечение Kindle слепит глаза, но я подхожу ближе и вижу завернутую в одеяло Мэдди.

Она подпрыгивает и охает, заметив меня.

— Ох, господи!..

— Прости.

Она зажмуривает глаза, словно пытаясь успокоиться.

— Что ты здесь делаешь?

— Читаю, — отвечает Мэдди, подняв веки и переключая внимание на свою электронную книгу. Меня тут явно не рады видеть.

— Ага, это понятно. Я имел в виду, почему ты здесь?

— Не могла уснуть.

Поэтому и притащила свою подушку и одеяло на диван?

— Полагаю, Брент чутко спит?

Она что-то неопределенно хмыкает и возвращается к чтению.

Я бросаю свою подушку на другой край дивана и иду на кухню. Если я планирую посидеть тут некоторое время, то мне нужно перекусить. Я включаю свет над шкафчиками, чтобы ни во что не врезаться, и провожу обыск кладовой, пока не нахожу коробку хлопьев. Делаю нам с Мэдди по порции, а затем несу их к дивану. Когда я начинаю садиться, Мэдди стонет от досады, потому что ей приходится убрать ноги, чтобы я их не раздавил.

Вместо «спасибо» протягиваю ей миску.

— Я не голодна, — ледяным тоном отказывается она.

Хм.

Мэдди, которую я знал раньше, никогда бы не отказалась от миски хлопьев ночью.

Посмеявшись себе под нос, ставлю ее порцию на кофейный столик перед нами.

— Ты же знаешь, что тут полно места? — замечает она.

— Да мне и тут нормально, — говорю я, засовывая немного хлопьев в рот.

Мне это нравится. Кусачая Мэдди. Возможно, я продолжу провоцировать ее, чтобы узнать, как глубоко она готова вонзить в меня свои зубы.

В полной тишине Мэдди держит свой Kindle перед лицом, закрываясь от моего взгляда.

Я точно знаю, что она не понимает ни единого слова.

Как можно сосредоточиться в такой момент? Мне едва удается доносить ложку до рта, не обливая себя молоком. Мэдди так ко мне близко, что ее пальцы ног задевают мое бедро. Я чувствую запах шампуня, с которым она принимала душ перед сном. Я слежу за каждым ее движением, каким бы незначительным оно ни было.

Мы продолжаем сидеть рядом друг с другом в гробовой тишине. Время медленно ползет. Единственный звук в комнате — хруст хлопьев у меня во рту.

В итоге Мэдди не выдерживает, сбрасывает с себя плед и садится. Краем глаза я наблюдаю, как она тянется за своей миской. Мэдди в пижаме: свободной хлопковой майке и шортах. Стоит ей наклониться вперед, через вырез ее топа я замечаю больше, чем небольшой намек на обнаженную кожу.

Мое тело реагирует мгновенно, словно я только что увидел проблеск пресной воды, пробыв в пустыне несколько дней. Кровь устремляется на юг, а сердце в груди начинает учащенно колотиться.