Страница 40 из 53
Перевесившись к Иванову, президент шепнул:
— Борь, ты Мишу звал?
Борис Семенович наклонился и кивнул:
— Он здесь, Юр, во дворе скучает. Пригласить?
— Нет-нет, сам спущусь. И так с утра сиднем сижу! Прогуляюсь хоть…
Пульс Москвы участился за последние годы, на улицах уже смыкались первые «пробки», но стены Кремля по-прежнему хранили невозмутимость, сдерживая напор времени.
На аллеях изредка попадались военные, козырявшие Верховному, или служащие с пухлыми портфелями. Однажды прошелестела шинами «Чайка». И тишина…
— Всё хотел спросить… — улыбнулся Андропов, поблескивая очками. — Миша, как вам новое лицо?
— Нормально, — Гарин дернул уголком утончившихся губ. — Рита бурчит… в шутку, надеюсь, что теперь больше внимания достается не ей, а мне! Нормально. Нет, правда. Я теперь хожу, как невидимка! Миша Гарин будто исчез… или я словно в маске… Нет-нет! Маска, личина — совсем не то! Грим — это обман, его могут раскрыть, а тут — лицо! Мне сейчас гораздо спокойней. Кому надо, те знают, кто я. А кому не надо… Пусть ищут!
— Ну, что ж, тогда и я спокоен. М-м… Я вот о чем хотел с вами поговорить, Миша. Вы же у меня как бы советник! Денег на науку мне не жалко, но все же дайте мне хоть пару весомых аргументов. С Арзамасом-16 или Загорском-6 всё ясно и понятно. А Щелково-40?
Михаил подумал, размеренно шагая.
— Хронофизике едва год, — медленно проговорил он, — и похвастаться нам особо нечем. Ну, да, забросы в будущее, забросы в прошлое… На несколько минут! Это несерьезно. А что дальше… Пока что я не вижу возможности для путешествий во времени на сто лет тому назад или вперед. Даже на год, на месяц! Слишком много на это уйдет энергии. Уймища! Прорва! Может, и есть какие-то обходные пути, но мне они пока неизвестны. Впрочем, локальные перемещения лишь одно из направлений. Еще мы работаем над так называемым «двигателем времени». Как бы вам… Ну, если просто, то время, вернее, ход времени является физическим процессом, несущим определенную энергию. И существует принципиальная возможность создать хронодинамическую систему для получения этой энергии.
— О, это уже нечто материальное и понятное! — оживился Юрий Владимирович. — А еще что?
— Еще? — Миша задумчиво глянул на верхушки кремлевских елей. — Ну, например, инверсия времени… м-м… движение времени в обратную сторону.
— Контрамоция? — щегольнул президент.
— Она самая, — Мишины губы дрогнули улыбкой. — А ускорение времени? Или замедление? И потом, нельзя говорить исключительно о времени, его не получится отделить от пространства!
— Континуум, — глубокомысленно выдал Андропов.
— Именно! Мы уже потихонечку изучаем сопредельное бета-пространство, и даже понятия не имеем, к чему это вообще может привести. Такое впечатление, что вселенная расширилась вдвое! Или втрое, вдесятеро! Да кто ж его знает, сколько их всего, совмещенных, взаимопроникающих миров? А разберемся с гиперпространством — и можно будет всерьез говорить о межзвездных экспедициях, о нуль-транспортировке… — Гарин хмыкнул, качая головой. — Пока это даже не планы, Юрий Владимирович, а мечты, ученые хотелки. Можно, конечно, рядом с нашим НИИ Времени выстроить Институт физики пространства…
— Или ИНКМ, — подхватил президент, — Институт неклассических механик! А чего бы и нет?
— Юрий Владимирович… — вздохнул Михаил. — Боюсь даже гадать, в каком веке сбудется всё то, что я наговорил! Хорошо еще, если в двадцать втором!
— Ми-иша! — ласково затянул Андропов. — А это не важно! Главное — зачин! Мы были первые в космосе, а теперь и в… как их там… в пространственно-временных структурах. Этим гордиться надо, Миша!
— Да я горжусь…
Отсмеявшись, Ю Вэ развернулся на аллее Тайницкого сада и зашагал обратно, прихватывая своего спутника рукою за плечи.
— Миша, а Борис… э-э… Семеныч ничего не говорил вам о… гостях?
— Гостях? — брови Гарина недоуменно вздернулись. — Каких гостях?
— Хорошо образованных! И шибко ученых! В общем… нашего общего друга, мистера Даунинга, кто-то надоумил, и он решил заслать к нам шпионов-профессоров. Те, возможно, и сами не в курсе, что стали агентами, но…
— А кого именно? — не вытерпел Михаил.
— Какого-то Лита Боуэрса, адьюнкт-профессора из Колумбийского университета, и Джеральда Фейнберга.
— Ого! — брови у Гарина снова полезли на лоб, теперь уже пораженно. — Ничего себе… И?..
— И я склоняюсь к тому, чтобы принять их, — спокойно сказал Андропов. — Разумеется, никаких экскурсий по Щелково-40, но почему бы не обсудить научные проблемы? Причем так, чтобы скрыть свои карты — и вызнав, какие козыри на руках у вероятного противника… Понимаете, Миша? Морщись тут, не морщись, а ЦРУ с БНД много чего вынюхали! Как мы когда-то без спросу в «Манхэттенский проект» залезли, так и они.
— Хорошо, Юрий Владимирович, я понял, — серьезно кивнул Гарин. — Примем, как полагается. Накормим, напоим, обсудим, напустим туману поплотнее… Если что сверх нормы — «ноу комментс».
Ю Вэ молча пожал руку советнику.
Глава 14
Вторник, 8 июля. Утро
Москва, проспект Вернадского
Я по-прежнему наслаждался своей «личиной». Если на меня и обращали внимание, то, в основном, девушки. Однако попасть под обстрел красивых глазок — не самый печальный удел.
Хотя не все так однозначно.
Нет, врать не буду — новые внешние данные вгоняли в позитив. Да и какой мужчина не хочет нравиться женщинам? Девчонки и раньше привечали меня, но такого повального интереса к своей персоне я не испытывал никогда. По крайней мере, буду знать, что чувствует кинозвезда. Приятно, черт…
Я и на встречу отправился на метро, не прячась за тонированными стеклами «Волги». Да! Отобрали у меня «Ижика»!
Сказали, мол, чересчур приметная машина. Ну, и ладно.
Старосу есть, на чем маму подвозить, поэтому я подарил «Ижа» родителям Риты. От щедрот.
Но, с другой-то стороны, зачем привлекать внимание? Вот уж чего никогда не желал, так это публичности! Кому-то нравится всегда быть на виду, а меня открытость раздражает.
И все равно, я получал «вторичное» удовольствие даже в толпе мужиков — никто не узнавал Миху Гарина! Ходишь, как будто шапку-невидимку натянул!
Хотя самому мне было… как будто все равно, ведь ощущения остались прежними, «дооперационными». Это поначалу, лежа в отдельной палате, приходилось тяжко — голова обмотана, одни глаза видны. Но зря я, что ли, в целители вышел? Кожной регенерации руками помогал, подгоняя организм. Денька за два управился. Еще позавчера рассосались последние шрамы на носу.
Смотрю на себя в зеркало, нажимаю пальцем на орган обоняния, а потом отнимаю — проступают тонкие розовые полоски разрезов. Однако, сегодняшним утром, и они пропали. Всё! Ничего не осталось от прежнего Михи, лишь фотокарточка — на вечную память!
Правда, собираясь на встречу с научниками из США, я вернул себе былую внешность — нацепил пластическую «полумаску» — широковатый нос сапожком, нашлепки на скулы, подрисовал губы, чтобы выглядели попухлее…
Не хотелось светиться.
— Станция «Проспект Вернадского», — объявил приятный женский голос, и я зашагал по перрону, смешиваясь с толпой, поднялся по широкой лестнице в город.
Уже из дверей павильона открывался роскошный вид на Центр НТТМ — стеклянная призма в тридцать этажей переливалась темной зеленью на углу. Я поневоле залюбовался, сдерживая шаг.
Ведь все свои миллионы угрохал в это здание, в высокотехнологичную начинку лабораторий и мастерских. Не жалко. Вон, академик Колмогоров заработанную валюту тратит на подписку — снабжает родимый Физфак западными научными журналами. Это как раз нормально, по-советски.
Зачем человеку миллиард, когда на жизнь и миллиона хватит? Конвертировать богатство во власть? О-о, это не к нам! Мы такому изврату еще в октябре семнадцатого сказали: «Долой!»