Страница 13 из 53
— Никого, Мироныч! — со злостью обронил он. — Мы одни на трассе! Я в амбразуру подглядывал — там автобусик стоял. Вот весь еттот десант на нем и умотал!
— Десантники не настоящие, — вынес вердикт Платек.
Майор витиевато заматерился, а Генеральный брюзгливо скривил губы:
— Цирк уехал, а клоуны остались!
— Не все, — помрачнел Арсений Ромуальдович. — Володька с Витьком со мной, а вот Миши нигде нет!
Тот же день, позже
Вислинская коса, Морска-Криница
Разбудило меня солнце. Я проморгался, протер глаза — и похолодел. Вокруг меня шатался и подвывал автобус — наверное, местный «Ельч». А БМД? Она мне приснилась, что ли?
Сознание цеплялось за дурацкие измышления, лишь бы не признавать дурацкого факта — мою тушку во сне кантовали. И перегрузили…
Не думая, я отер ладонями лицо. Ага. Не связан. Это уже плюс. А муть какая в голове… Будто всю ночь самогон хлестал.
«Тонизирующий настой!» — зло скривились мои губы.
Сдерживая стон, я покрутил головой, и осмотрелся. «Ельч» катил по узкому шоссе, все пассажиры — бравые парни, стриженные «туго и упруго». Выправка в них чувствовалась даже в положении сидя. Утрешние десантники? Возможно, хотя лиц их я не рассмотрел в потемках.
Тут на меня оглянулся давешний полковник, прикинутый, как турист, и добродушно оскалился.
— Доброе утро! — весело крикнул он. — Как спалось?
— Вашими молитвами, — вытолкнул я. — Куда вы меня везете?
За окнами тянулись две бесконечные панорамы. Слева распахивалось море, пробующее по-летнему голубеть, справа высились сосны, запуская корни в мелкий желтый песок.
— На курорт! — воскликнул Кондратьев.
Кондратьев ли?
— Как вас звать по-настоящему? — брякнул я наугад, переходя на инглиш.
Дежурная улыбка сползла с полковничьих губ, трансформируясь в серьезное, даже немного торжественное выражение. Легко поднявшись, мой визави пересел ко мне.
— Меня зовут Андерсон, — отрекомендовался он, — Майкл Андерсон.
— Цэрэушник, что ли? — я пренебрежительно выпятил губу. — Резидент?
Андерсон сделал вид, что нисколько не уязвлен моим тоном, и даже выдавил снисходительную улыбку.
— Да, мистер Гарин, я представляю Соединенные Штаты Америки. Когда стемнеет, где-то там, — он махнул в сторону моря, — всплывет атомная субмарина «Халибут». У пляжей Гданьского залива мелко, но в полумиле от берега глубины достаточные, пятьдесят-семьдесят метров. Вас доставят на борт атомарины, и вы отправитесь в свободный мир!
— А я там ничего не забыл, мистер Андерсон, — глумливо усмехнулся я. — Тоже мне, нашли переходящее Красное знамя!
Рукоятка «Кольта», блеснувшая под пиджаком резидента, так и просилась в ладонь.
Какова диспозиция? Ага…
На диванчике впереди меня покачивался всего один «десантник», правда, могутный — плечи чуть ли не в два обхвата, шея толще головы. Сзади расселось двое.
Автобус как раз сбросил скорость, прокатываясь по улице курортного городишки, пустынного до самого лета. Такое впечатление, что осенью жители уехали вместе с отдыхающими.
Осталась позади окраина, замелькали причалы, а дюны с правой стороны устремились к небу, громоздя песчаные горы на десятки метров вверх.
— Подъезжаем, — мурлыкнул резидент.
Я вонзил костяшки пальцев в ту область его крепкой шеи, где бился жгутик сонной артерии. Сильный удар прикончит моего похитителя, а мне достаточно, чтобы он поплыл, впадая в грогги. Получилось.
Подхватывая левой никнущее тело, правой я выхватил пистолет. Сидящего впереди бугая саданул рукояткой по затылку, не экономя. И тут же направил «Кольт» на задних.
— Сидеть! — рявкнул я на хорошем английском. — Иначе пристрелю этого говнюка!
Морпехи — а кто ж еще? — замерли, переваривая полученную информацию. Андерсон застонал, зашипел, и я сунул ему ствол ниже подбородка.
— Вставай! И не дергайся! Иначе запачкаешь салон мозгами!
Водитель затормозил и остановился.
— Открывай!
Взвизгнув, хлопнув, дверцы распахнулись.
— Пошли, погуляем!
— Вы совершаете непоправимую ошибку, мистер Гарин, — прохрипел цэрэушник, задирая голову.
— Переживу!
Я спустился на ступеньку, подтягивая резидента, когда морпех напротив решил сыграть героя-одиночку. Он даже успел достать свой красивенький револьверчик, огромный «Магнум», а вот на то, чтобы вскинуть огнестрел и нажать на спуск, времени не хватило.
Я истратил патрон первым — кровью забрызгало стекло, а убитый морпех мягко кувыркнулся на пол. Немая сцена.
— Сказал же — сидеть! — зарычал я, изображая плохого русского парня из голливудских стрелялок, и выбрался наружу. Свежий морской воздух мигом развеял пороховой дым, а запах йода смешался в коктейль с густым хвойном духом.
Визжа тормозами, остановилась «Волга». Из нее чёртиками выпрыгнули «царевичи», Рустам и Умар. Последней показалась Елена фон Ливен, вооруженная «Береттой» — и ослепительной улыбкой.
— Миха, держись! — взревел Рахимов, бросаясь ко мне, и я с облегчением оттолкнул Андерсона. Резидент выстелился на песке, и поднял руки, не вставая — лежачего не бьют…
— Наши! — осклабился я. — Красные!
И опять рявкнул мотор. Мятый «Полонез», дрифтуя, остановился в заносе. Юваль… Ари… Имени четвертого я не знал, а Ливлат слабо махал мне с заднего сиденья. Зато во всей красе явил себя Рехевам Алон.
— Миха! — вскричал он, улыбаясь во все тридцать два своих и вставных. — Как же я рад вас видеть!
— А уж я как!
Сухая ладонь рабби сжала мою с неожиданной силой.
— Докладываю! — оживленно затараторил он. — Все живы и здоровы, едут на аэродром в Ольштыне! А, нет, вру — не все! Томаш… как его…
— Платек, — подсказал я.
— Да! Платек остался.
— У него свое задание, — улыбнулся я. — И свой путь.
— «Царевичи» — раздался зычный голос Рустама. — Пакуйте этих!
— Есть!
— Умар, отгони автобус, а то вид портит. Знаешь, куда? К нашим погранцам! Доложишь всё, вызовешь подкрепление… Генлейту отзвонишься!
— Есть!
— Обязательно!
— Да понял, понял…
— Р-распустились! Юваль! Поспрашивай нашего дорогого гостя!
— Я есть дипломат! — возмущенно завопил Андерсон.
— А мы-то не знали… — сокрушенно вздохнул Рахимов. Пнул «дипломата», и заорал: — Выкладывай всё, как на полиграфе! Иначе… — он зловеще улыбнулся: — Будем резать, будем бить…
Ари Кахлон молча щелкнул пружинным ножом, небрежно поводя лезвием.
— Люблю гласность! — расплылся я, и присел на облупленный лежак, забытый с осени.
— Миша, — мягко сказал Алон. — А вам домой не пора?
— Успе-ею… — меня потянуло на зевоту. — Надо ж кино досмотреть. Поп-корна нет, так хоть под сухпай…
Тот же день, позже
Нью-Йорк, Пятая авеню
— Заходите, Фри, — сказал Вакарчук, посмеиваясь. — Будьте, как дома!
Громадная квартира, раскинувшаяся на весь этаж, подавляла богатством и роскошью. Степан нарочно обставил жилье антикварной мебелью, устлал пол драгоценными коврами, сотканными в Исфахане и Тебризе, завешал стены подлинниками всяких Гейнсборо, да Караваджо. Привыкай, наследничек…
Фримен Уиллет бродил по комнатам, словно в музей угодил.
— Спасибо, сэр, — подал он слабый голос. — Это… непередаваемо! Понимаете… В детстве… Я тогда жил у бабушки с дедушкой, на ферме в Канзасе. Правда, оказалось, что никакие они не родственники, но оба по-настоящему привязались ко мне, особенно бабушка Элспет. Да и дед Джубал… Мы с ним катались на тракторе, и чинили его, и сажали кукурузу… А домик там маленький совсем. Глубинка! По воскресеньям мы наезжали в городишко по соседству, на дедушкином пикапе, уже тогда стареньком. Был скромный шоппинг, и пончики, и яблочный пирог… — Фримен вздохнул. — Как это не удивительно, я скучаю по тем временам. Да, бедненько, простенько, но кукурузное поле — это же настоящие джунгли! А у ручья я соорудил настоящий индейский типи. Только вместо оленьих шкур накрывал кусками брезента — дед дал… А потом был универ, и комната на троих студиозусов. Оболтусов. Понимаете, у меня никогда не было даже собственной комнаты! А тут…