Страница 11 из 53
— Шибче! Шибче, пся крев! — орал Вихура, суетливо распахивая исцарапанные дверцы шкафа. — Шибче!
Мало что разумея, я вскинул руки, готовясь наткнуться на вешалки со всякими куртками — и чуть не полетел с крутой лестницы, зажатой между темно-коричневых кирпичных стен. Спустился бегом, чтобы не упасть, не уйти в кувырок…
За мной топотал упитанный «зомовец», посвечивая фонарем. Луч метался со стен на сводчатый потолок, а в моей голове перекатывалась одна и та же мысль — сподобился, мол, в настоящий подземный ход спуститься! А то всё по траншеям каким-то шастал.
«Ух, и везет же мне…»
С разбегу я шлепнул ладонями по стене, и содрогнулся, до того она была стылой и склизкой. Зато стройматериал хорош — тевтоны лепили кирпичи из местной глины, замешивая раствор на яйцах и бычьей крови. Рыцарское ноу-хау.
— Янек, идешь пэрвше, — скомандовал Франек.
Упитанный, поправляя ремень «РАКа», молча кивнул и затопал впереди, освещая мрачный коридор — вздрагивающий круг света падал то на арку, то на свод, то вдруг выделял неглубокую нишу. А пол из каменных плит луч подметал особенно тщательно, как веник у домовитой хозяйки — во избежание. В подземельях Мариенбурга хватало сюрпризов…
Ромуальдыч ускорил шаг, равняясь со мной.
— Наверху сотни комнат и залов, — тихонько бубнил он, — десятки коридоров, а подвалы начинаются во дворце великого магистра…
— Бывали в замке? — шевельнул я губами.
— Приходилось, — хмыкнул Вайткус. — Эсэсовцы устраивали здесь свои радения…
— Молчать! — нервно рявкнул Вихура.
— Да чтоб вас… — выдохнул Машеров.
Киврин с Корнеевым пытались поддерживать его, но Петр Миронович лишь сердито пыхтел — дескать, крепки бульбаши, не сломить их всяким пшекам! Томаш незаметно страховал его, прикрывая спину.
Я покосился на «зомовцев». Те шагали в ногу, отставая от нас на пару метров, а пистолет-пулеметы так и дергали дулами — поляки были на взводе…
— Стачь! — глухо крикнул Янек, и заводил фонариком.
Луч проваливался в аккуратную яму-ловушку, выложенную кирпичом. Когда-то ее запирала железная крышка-решетка, поверх которой уложили тонкие каменные плиты — от пола не отличишь. А ступишь на них — тут же сработает нехитрый механизм…
Ахнуть не успеешь. Будешь лежать с переломанными ногами, и с ужасом думать о последних днях и ночах, которые проведешь тут, в каменном мешке — без еды, без воды, без надежды, пока смерть не избавит от мук…
Я осторожно заглянул в провал. Решетка сгнила, обвисая на ржавых петлях, а битые плиты валялись внизу, раздробив чьи-то кости.
— Прыгать? — с сомнением спросил Арсений Ромуальдович.
— Да нет, — буркнул Машеров. — Вон, тащат…
Двое подручных Вихуры перекинули пару толстых досок, и прошли первыми по шаткому мостику. Он сгибался и пружинил под ногами, но держал.
— Не спеши, Мироныч, — ворчал Вайткус, — чтобы не качало…
— Да уж как-нибудь…
Одолев старинную западню, мы вышли в «колонный зал» — коридор расширился, и четыре или пять необъятных колонн удерживали свод.
— Пришли! — торжественно объявил Вихура, и отворил скрежещущую железную дверь с мощными заклепками. Очередная КПЗ?..
Это случилось в следующую секунду. Гулко загоготали автоматы, выбивая «зомовцев». Крики умирающих взвились, перекрывая выстрелы, а вот сами стрелки почти не показывались, мечась стремительными тенями.
— Русские, не бойтесь! — пронесся гортанный крик. — Мы за вас!
Из-за могучей шестигранной колонны выскочил крепкий ладный парень с короткоствольным «Узи», и крикнул:
— Шалом, я Ливлат Цион!
Цион отсекал похищенных от похитителей, но вот Франек был резко против. Злобно взвизгнув, не хуже проржавевшей двери, он полоснул из «РАКа», задевая иудея, и развернулся к нам — оскаленная морда искажена ненавистью и страстным желанием убивать. Не вышло обменять на валюту? Так не достаньтесь же вы никому!
Крайняя мысль еще мелькала в голове, а руки действовали. Левой я перехватил пистолет-пулемет за цевье, а правой стегнул Вихуру по горлу. Поручик умер мгновенно, но палец продолжал давить на спуск — пули хлестали по своду, обсыпая кирпичное крошево. Я вырвал «РАК», очередь захлебнулась, но тут же захлопали одиночные выстрелы — вспышки наплывали из коридора, а в хаотичном свете брошенных фонарей перебегали неясные тени.
— Ми-иха!
Я даже ослабел, узнав голос Рустама, и крикнул:
— Здесь мы! Осторожно только!
— Эй, кто тут? — забасил один из «царевичей».
— Ой-вей, Ванёк! — насмешливо ответила полутьма. — Ну, ты даешь!
— Юваль⁈ — Рахимов захохотал. — Ах, ты, жидовская морда! Я уж думал, тебя саудиты уделали!
— Да хрен там…
— Контроль! — сипло предупредил Умар.
— Не! Не! — заверещал «трехсотый».
— Да! — рявкнул Юсупов.
Гулко хлопнул выстрел.
— Ливлату плохо! — закричал по-русски невысокий плотный парень, склоняясь над раненным.
«Мой выход!»
— Ну-ка… — я опустился на колени.
Ливлат, шевеля бледными губами, зажимал ладонью рану с краю живота, но кровь сочилась между пальцев, марая одежду и набухая лужицей.
— Нож! — скомандовал я.
Невысокий, словно ассистируя, мигом щелкнул пружинным «спринг-найфом». Я распорол рубашку и оголил трепещущую плоть.
— Спокойно, Ливлат, — заворковал я, — больно не будет…
— Навылет прошла, — выдавил «ассистент».
— Как звать?
— Ариэль… Ари.
— Одна навылет, Ари… Угу… А вот другая застряла… Но вроде селезенка цела… Угу… Сейчас мы…
Я сунул пальцы правой в рану, левой ладонью водя по окровавленному животу. Хриплое дыхание Ливлата сбилось.
— Потерпи секундочку… Ага! Ухватил!
Зажав пулю кончиками указательного и среднего пальцев, я вытянул зловредный кусочек металла, отшвыривая прочь.
— Рустам! — голос мой звучал напряженно. — Уводи наших! Чего зря стоять?
— А ты?
— Мне залечить надо… Топай, топай!
— Ладно… — заворчал Рахимов. — Умар! Остаешься, поможешь.
— Яхши…
— Етта… Миша, мы будем ждать!
— Да я быстро…
Сведя пальцами края раны, скользкие от крови, я наложил сверху ладонь. Посыл вышел мощный, сам не ожидал.
— Печет… — шепнул Ливлат.
— Нормально…
— Где это ты так навострился? — полюбопытствовал Умар, приседая на корточки.
— Дед научил, — соврал я. — Он у меня в НКВД служил и, вот так вот, руками, раны товарищам затягивал. У него позывной был — «Шаман».
— Здорово…
— Да тут ничего такого, просто организм тормошу. Тот пугается, и давай регенерировать…
Юсупов хихикнул.
Почти касаясь накачанного пресса Циона, я плавно водил ладонью вокруг раны, а болезный уже робко улыбался, чуя, что судьба снова явила милость.
Сверху давила толща земли, нагромождения стен и башен замка, а я бродил душою по ночному Первомайску. Сейчас там — на улице Ленина, на Автодоровской, на Киевской — стынет тишина. Изредка громыхнет кузовом заблудшая машина, залает пес — и снова опускается безмолвие. До рассвета еще далеко, но на востоке потихоньку зреет утро, проклевывается серая призрачная мгла, намекая на скорые сумерки.
Ритка спит… И Настька спит…
Я вздрогнул, выныривая из дремотной мути. Когда ж мне удастся лечь — и заснуть?
— Всё… — зевнул я, с усилием вставая. — Тащите! Только осторожно, рана едва-едва затянулась…
— Спасибо! — выдохнул Ариэль.
Сцепив руки с Умаром, они усадили Ливлата на дружеский насест, и понесли. Я поплелся следом.
Глава 4
Воскресенье, 20 апреля. Раннее утро
Мальборк, улица Пястовская
Когда мы вышли из подворотни, на улице стало чуть-чуть светлее. Неужто наши блужданья в подземельях замка отняли столько времени?
Черное небо потихоньку набирало синевы, а восточный край небосклона набухал сумраком, обещая зарю. Смутно очертились башни и высокие острые крыши Мариенбурга. Так я и не побродил по рыцарской общаге…