Солдат удачи

— Ясно. — Максим осторожно сглотнул голодную слюну.

— А теперь дуй домой. Поешь — и за уроки.

Отойдя от рынка сотню метров, Максим свернул в небольшой сквер, где с деревьев опадали рыжие листья, уселся на скамейку и жадно съел горячие чебуреки. Раньше он их никогда не пробовал. Затем напился воды, тонкой струйкой бьющей вверх из чаши с фонтанчиком. Утер бумажкой губы, смял в шарик и, культурно закинув в урну, направился в сторону детдома.

«Бывают на свете и добрые люди, — думал по дороге. — Надежда Осиповна, а теперь вот Александр Иванович».

Он не знал, что отношение к нему тренера объяснялось довольно просто. Рыбаков и сам воспитывался в подмосковном детском доме. Попал туда после гибели родителей в автомобильной катастрофе. Затем поступил в Рязанское десантное училище, после которого три года воевал в Афгане. Вернувшись, обосновался в Балашихе, где бывшие сослуживцы помогли открыть школу бокса. Дела шли неплохо, все ладилось.

К началу зимы Максим стал демонстрировать успехи, за что тренер его скупо похвалил и поставил заниматься в паре с Витькой Королевым. Тот имел второй юношеский разряд и был призером городских соревнований среди молодежи.

В одно из февральских воскресений Рыбаков пригласил Максима после тренировки к себе в гости.

Жил Рыбаков в небольшой двухкомнатной квартире на улице Льва Толстого, на которую обменял родительскую квартиру в Клину после возвращения в Союз.

— Заходи и раздевайся. Будем пить чай. — Отперев ключом дверь, пропустил мальчишку вперед.

Пока хозяин занимался на кухне, гость осмотрелся. Он оказался в большой комнате, чистой и уютной, обставленной недорогой мебелью. Похоже, она служила хозяину гостиной. В комнате был музыкальный центр, на полу ковер, на стенах несколько фотографий в рамках.

С одной на Макса смотрел пацан, чуть моложе его, сидевший между женщиной и мужчиной. На второй был запечатлен Рыбаков в форме старшего лейтенанта с красивой девушкой. На третьей тоже он, уже капитан, в камуфляже с еще тремя военными. Все при орденах и медалях. Один был уже знакомый мальчишке усатый Анзор из чебуречной.

— Давай мой руки, боец, все готово! — донеслось из кухни.

Сполоснув в ванной руки и вытерев их полотенцем, узким коридором прошел на кухню. В углу тихо урчал холодильник «Минск», на стене ворочали кошачьими глазами ходики, под окном был накрыт стол.

— Присаживайся. — Рыбаков взял с плиты чайник и разлил по чашкам кипяток. Добавил туда заварки, бросил по три куска рафинада. Подвинул Максу тарелку бутербродов с колбасой и сыром: — Ешь.

Выпили по две чашки чаю, гость сжевал половину приготовленного угощения, икнув, сказал «спасибо».

— На здоровье, — потянулся тренер за сигаретами на подоконнике. Открыв форточку, закурил.

— Александр Иванович, — взглянул на него мальчишка. — На фотографиях в комнате это вы?

— Я, — выдул вверх струйку дыма. — С родителями, женой и сослуживцами. Родителей давно нет, жена ушла к другому, побогаче. Из ребят остались мы с Анзором.

— Были на войне?

— Да. В Афганистане, а потом в Чечне. Ладно, про это неинтересно. — Он разогнал рукой дым и спросил: — Какие у тебя на жизнь планы?

— Хочу стать военным моряком, — не задумываясь, сказал гость. — Повидать мир и дальние страны.

— Ну что же, достойный выбор, — глубоко затянулся тренер. — А как с учебой?

— Нормально. Троек нет.

— Тогда дерзай. Чем сумею — помогу. Кстати, спорт — хорошее подспорье при поступлении в военное училище. По себе знаю.

Посидели они час, а потом Рыбакову кто-то позвонил по сотовому телефону.

— Хорошо, — ответил он, — сейчас буду. — И нажал на панели кнопку. — Ну что, Максим? Мне нужно по делам. Собирайся, подвезу к детдому.

Одевшись, заперли квартиру и спустились вниз. С неба тихо кружился снег, деревья стояли в инее. Во дворе Рыбаков подошел к одному из стоящих у тротуара автомобилей — серого цвета «Ниве», пискнул брелоком ключей, предложил: «Садись».

Немного прогрел мотор, тронулись, со двора выехали на улицу. По ней цугом тянулись автомобили и троллейбусы. Рыбаков включил магнитолу, салон наполнила грустная и красивая мелодия.

— «Мост над бурными водами» Поля Мориа, — повернул к мальчишке голову: — Нравится?

— Очень.

Минут через десять подвернул к обочине, остановились у детдома.

— Ну бывай, Максим.

— До свидания, Александр Иванович, — потянув тугую рукоятку, открыл дверь мальчишка.

Выйдя, долго смотрел автомобилю вслед, пока тот не скрылся, а потом направился к воротам.

Зайдя в подъезд, прошел мимо пожилого охранника, уткнувшегося в газету, взбежал по ступеням на жилой этаж. Сняв шапку с курткой, определил их на вешалку, где висели такие же. Прошел в спальню мальчиков.

Она была просторная, с тремя окнами без штор и двумя плафонами вверху. По сторонам в два ряда узкие кровати, накрытые серыми одеялами, между ними тумбочки. На голых стенах два дешевых эстампа с видами старой Москвы и плакат «За детство счастливое наше спасибо, родная страна!».

В чем заключается это самое счастливое детство, воспитанники не знали. Им было безразлично.

Как всегда по воскресеньям, в детском доме было тихо и пустынно. Часть ребят повезли на экскурсию в Москву, некоторых на выходные забрали близкие, остальные смотрели в красном уголке телевизор. Шла очередная мыльная опера, такие всем нравились.

Подойдя к тумбочке у своей кровати, Макс хотел взять библиотечную книгу «Приключения капитана Блада». Ее там не оказалось.

«Не иначе забыл в парте», — мелькнула мысль. Отправился этажом выше. По коридору с рядом окон прошел в свой класс, открыл дверь и застыл на месте. На полу у батареи Дылда зажимал Юле Малышевой ладонью рот, Косой держал за руки, а Браток, навалившись сверху, дергал голой задницей.

— Вы что делаете, твари! — Максим бросился вперед и с налету врезал обернувшемуся Братку в челюсть. Пока он валился на бок, дважды саданул под дых вскочившему на ноги Дылде. Тот, охнув, скорчился. Жаль только, что Косого достать не успел. Бросив дружков, Косой опрометью выскочил в коридор.

Юля, плача и закрывая ладонями лицо, пошатываясь, ушла следом.

— Если еще тронете ее, убью, — наклонился Макс к хватавшему ртом воздух Дылде и, развернувшись к Братку, засадил носок ботинка тому между ног.

— У-у-у! — истошно завопил, катаясь по полу, Браток.

Дрожа от злости, Максим вышел в коридор, там никого. Юле исполнилось пятнадцать, она была самой красивой девочкой в детдоме и многим из ребят очень нравилась. Нравилась она и Максиму. А тут такое!

Когда спустился на жилой этаж, из комнаты девочек доносился шум, а затем оттуда выскочила дежурная воспитательница. Вскоре к детдому подкатила «скорая», из нее вышел в белом халате врач с чемоданчиком в руке и исчез в подъезде.

Потом «скорая» уехала, увозя Юлю.

На следующее утро Максима вызвали в кабинет директора. Помимо Татьяны Александровны, имевшей бледный вид, за приставным столом сидели милиционер и молодая, строгого вида женщина. У торцевой стены на стульях поникли головами Дылда с Косым.

— Присаживайся, Найденов, — указал на свободный стул милиционер. — Я старший следователь милиции капитан Марков. А это секретарь комиссии по делам несовершеннолетних городской администрации Елена Геннадьевна Серебрянская, — представил женщину. — Сейчас допрошу тебя в качестве свидетеля по уголовному делу об изнасиловании Юлии Малышевой. Кстати, советую говорить правду. Эти герои, — кивнул на Косого с Дылдой, — уже во всем признались.

— Мы больше не будем, — заныл Косой, а его приятель хотел что-то сказать, но капитан его оборвал.

— Помолчите, вас не спрашивают, — хмуро бросил капитан. — Я тебя слушаю, Найденов.

Максим рассказал все, что видел, следователь, оформив протокол, заставил расписаться. Ниже поставили свои подписи Серебрянская и директриса.

— У меня вопрос. — Максим встал со стула, когда следователь разрешил идти. — Здесь нету Братка. В смысле Фокина.