Страница 3 из 7
Словно прочитав его мысли, самый здоровый из негодяев, явно их предводитель, услужливо пояснил:
– Наш Репей тот еще колдун, пират. Ты думаешь, почему его Репьем кличут? Потому что он с колючками, что ли? – Плоскую шутку одноглазого шайка встретила дружным хохотом. – Как бы не так! Впрочем, и колючка у него есть. – Кривой мерзко осклабился и подмигнул Руфии. – Потерпи, детка, скоро ты с ней познакомишься… Уж коли ему опишут человека, какого кому поймать надобно, так уж он вцепится в него не хуже настоящего репья, – отсмеявшись, продолжил Кривой. – Да и животных заговаривать у него ловко получается.
Это был один из тех отъявленных негодяев, которым доставляет удовольствие отчаянное положение их беззащитных жертв. Разбойник не стал нападать на любовников неожиданно, а решил сперва вволю поглумиться, устроив потеху себе и своим шакалам. Но, к его несчастью, злодей даже не подозревал, с кем имеет дело. Напугать Конана еще не удавалось никому, да и Руфия немало повидала в жизни.
– Дык их выслеживать, что милостыню у слепого отобрать, – расцвел от похвалы вожака Репей. – Можно было просто на звук идти, девка-то орет, что твоя свинья…
– Могу поспорить, братцы мои, – не унимался коренастый шемит, – что и здоровяк будет вопить, как…
Больше, чем необходимо, выслушивать их бредни Конан не собирался. Выяснив, что это за люди и сколько их, киммериец не стал тратить время на разговоры. Он никогда не отличался красноречием, а для таких случаев у него был припасен единственный и убедительный ответ – двуручный и обоюдоострый.
Со своим мечом Конан никогда не расставался и даже в самые интимные мгновения всегда готов был отразить любой выпад кого бы то ни было. Судьба, эта суровая воспитательница, накрепко вбила в его голову, что у человека жизнь одна, а способов с ней расстаться – бездна. Недаром одной из самых любимых поговорок северян была «Живи сегодня, потому что завтра ты можешь умереть». Ему уже доводилось видеть, как прошедшие огонь и воду пираты, не боявшиеся ни колдунов, ни демонов, ни морских чудовищ, гибли от рук беззащитных слабых пленниц, заколотые заостренным каблучком или зарезанные осколком зеркальца доведенной до отчаяния жертвы.
К слову сказать, не опереди его тогда женщины, он сам прибил бы мерзавцев без всякого сожаления. Несмотря на силу и врожденную воинственность киммерийских горцев, ни одному из них не пришло бы в голову обидеть женщину. Поэтому мужчин, привыкших брать женщин силой, Конан за мужчин не считал, и немало насильников пало от его руки.
С львиным рыком, который заставил смуглого бородача подавиться своими словами, а лошадей встать на дыбы, Конан одним плавным движением оказался на ногах. Его верный меч, доселе скрытый телом Руфии от нанятого Зерити отребья, словно по волшебству оказался у него в руках.
В три огромных прыжка могучий варвар преодолел отделявшее его от разбойников расстояние. Уверовавшие в свое превосходство злодеи не ожидали подобной прыти от застигнутого врасплох мужчины, к тому же забившиеся от испуга лошади заставили горе-вояк разбежаться в стороны. На несколько драгоценных мгновений разбойники растерялись, а именно эти мгновения, как правило, и решают исход большинства схваток.
Конан уже успел определить, что из этой компании более или менее серьезными противниками были лишь одноглазый предводитель, коренастый бородач с могучими руками да еще один молчаливый кушит с чудовищным шрамом через все лицо. Но тем не менее разбойников было все-таки много. Кроме того, Конан был совершенно наг, а тела наемников закрывали хоть и рваные, но все же прочные доспехи.
Первому противнику – низкорослому туранцу, который, выпучив глаза, в остолбенении уставился на обнаженного мускулистого гиганта с развевающимися черными волосами, – Конан круговым движением огромного меча смахнул голову с плеч. Из обрубка шеи ударил фонтан крови, залив лицо и грудь киммерийца. В глазах туранца еще не погасло удивление, а окровавленный варвар, словно Джил Беспощадный, явившийся на пир в Чертоги Смерти, обрушился на двух зуагиров.
Первого из них Конан опрокинул могучим пинком в пах, порезав, правда, себе ногу о стальные поножи, и тот так и не поднялся с земли, а второго буквально развалил пополам прямым вертикальным ударом. В этот миг киммериец походил на чудовищного демона-дровосека, заготавливающего дрова для огненной преисподней Эрлика.
На поляне творилось что-то невообразимое: дико ржали и метались перепуганные кони, бестолково суетившиеся люди истошно вопили. Гнусная ругань наемников, боевой клич киммерийца и яростный звон клинков взлетали к равнодушным небесам.
Того времени, за которое Конан расправился с неудачниками, с лихвой хватило более ловким и опытным разбойникам, чтобы опомниться, и они со всех сторон набросились на северянина.
– Заходи справа! – крикнул Кривой кушиту, который обрушил на Конана удары двух изогнутых сабель. – А ты, Можа, постарайся зайти сзади, – бросил он шемиту, – Не сбивайтесь в кучу, бараны, пока он не выпустил вам кишки!
Судя по тому, как ловко парочка убийц выполнила приказы своего командира, Зерити наняла не самых бестолковых наемников. Несмотря на то, что Конан вертелся, как пустынный смерч, припадал к земле, как атакующая гремучая змея, и подпрыгивал, как заяц, без доспехов варвару пришлось нелегко. Вскоре обильно покрывавшая его кровь убитых врагов смешалась с собственной кровью киммерийца, которая сочилась из многочисленных мелких ран, но опьяненный битвой северянин не обращал на это ни малейшего внимания. Наоборот, он становился все более и более подвижным, а его удары – все сильнее. Его противникам начало казаться, что этот увитый канатами мышц великан не чувствует ни боли, ни усталости.
Тяжелый меч Конана с такой скоростью выписывал в воздухе восьмерки, что со стороны могло почудиться, будто у бронзовокожего гиганта выросли стальные мерцающие крылья, окружившие его непреодолимым магическим барьером. И хотя противостоящие ему бойцы были намного сильнее и опытнее среднего воина, не этим жалким самоучкам было тягаться с могучим варваром, который в свои двадцать пять лет стал живой легендой!
Первым не выдержал чудовищного напряжения поединка кушит с двумя клинками. Конан, легко отведя в сторону его уже лишенный былой силы удар и отпрыгнув за спину бородатого шемита, вырвался из окружения. Пока здоровенный кушит разворачивался, пытаясь сменить стойку, киммериец присел, пропуская над головой секиру шемита, и нанес чернокожему страшный удар снизу, Стальной клинок вспорол кушита от паха до подбородка, точно кожевенный нож баранью шкуру. Кровь хлынула из кошмарной раны, и чернокожий разбойник рухнул на спину, судорожно суча ногами в предсмертной агонии. Вскоре он затих.
Перекатившись через плечо, Конан едва избежал удара Кривого. Острое, как бритва, лезвие лишь чиркнуло его по ребрам, а варвар только мотнул головой – царапиной больше, царапиной меньше! Главарь разбойников настолько сильно обрушил меч на то место, где еще мгновение назад был киммериец, что тяжелый длинный клинок глубоко увяз в дерне. Пока одноглазый негодяй пытался выдернуть оружие, Конан выбил из рук шемита секиру и расправился с ним.
Движения мускулистого тела варвара были настолько быстрыми, что за ними не поспевал человеческий глаз. Только что он был в нескольких шагах от бородатого шемита и вот уже оказался почти вплотную.
Пустив тяжелую секиру вдоль лезвия, Конан принял ее на стальную крестовину. Такой удар мог бы, наверное, свалить быка, но могучий северянин лишь покачнулся и присел, широко расставив ноги.
Когда Кривой вновь бросился вперед, варвар спокойно поджидал его, поигрывая мечом. За его спиной лежал труп шемита, лица и верхней части черепа у которого уже просто не было. В розово-серой мозговой массе еще лопались кровавые пузыри.
Нет, совершенно не такого развития событий ожидал Кривой. Только сейчас он догадался, какого пирата наняла его захватить проклятая стигийская колдунья. Но было уже слишком поздно.