Кукла

Вопреки моим ожиданиям, тревога на его лице только усилилась. Парень сделал по направлению ко мне робкий шаг, после чего дрогнувшим голосом спросил:

– Я… приходил к тебе домой?

– А ты не помнишь?

– О, боже, – выдохнул он. – Господи, только не это…

– Что еще?

– Дина, что я тебе говорил?

Я вкратце пересказала Джулиану события минувшей ночи и вместе с тем проследила, как его лицо становится бледнее и испуганнее. Но вместо того, чтобы объясниться, он задал мне единственный вопрос:

– Ты меня впустила?

– Нет, потому что проснулся мой отец. А ты, как я поняла, убежал в лес.

Он выдохнул, подошел к столу, взял в руки наполненный бокал и одним заходом опустошил все его содержимое.

– Может быть объяснишь, что происходит? Нечасто ко мне посреди ночи заявляются полуголые парни, желающие, чтобы я впустила их к себе.

– У меня… в общем, я страдаю лунатизмом.

– Не очень-то похоже, будто вчера ты лунатил, – проговорила я. – Ты выглядел вполне… осмысленным.

– В этом и заключается особенность моего недуга. Я могу бродить ночью по округе хоть голышом и вести глубокомысленные беседы о правительственных заговорах, важных исторических событиях и планируемой колонизации человечества на Марс… Только проблема в том, что наутро я ни черта не вспомню.

– Ты серьезно?

– Более чем.

Глядя на страдальческое выражение лица Джулиана, я прониклась к нему глубоким сочувствием.

Ох, если бы я знала правду и не верила каждому его слову! Возможно, моя жизнь сложилась бы совсем иначе…

– Мне очень жаль… Следовало разбудить родителей…

– Нет, ни в коем случае! Если бы мои родители узнали, что я опять хожу по ночам, папаша упрятал бы меня в лечебницу! А там мои мозги снова бы превратили в пудинг.

– Ты лежал в психушке?!

– В прошлом году, – тихо ответил Джулиан. – Собственно, по большей части из-за этого отец и организовал переезд. Родители не смогли справиться с позором.

– Господи, какой ужас.

Парень пожал плечами.

– Что есть, то есть.

Переваривая услышанное и глядя в печальное лицо Джулиана, я понимала, что добавить тут попросту нечего. В сложившейся ситуации всякие слова были излишни, поскольку оказаться жертвой родительской жестокости – самое ужасное, что может произойти с подростком.

– А что насчет куклы? Почему ты не хотел, чтобы я ее открывала?

– Мне было неловко дарить своего близнеца.

– Тогда зачем ты вообще решил мне ее принести?

– Понимаешь… за последние пять лет мы с родителями сменили уже три города, и ни в одном из них я так и не обзавелся друзьями. Не говоря уже о девушках. – Он нерешительно улыбнулся. – А ты сразу понравилась мне, Дина. Ты обратила на меня внимание, когда никто в мою сторону даже не смотрел. Я с детства увлекаюсь шитьем и… – Джулиан пожал плечами, – …подумал, что хоть раз в жизни хотел бы оставить о себе какую-то память.

– Джулиан, мне очень жаль. Извини, что поставила тебя в неловкое положение. И большое спасибо за подарок. Кукла правда очень красивая. У тебя талант.

Парень посмотрел на меня слегка расфокусированным взглядом, словно пребывал сейчас где-то глубоко в своих мыслях. Он будто бы смотрел сквозь меня. Это продолжалось около минуты, пока его внимание в очередной раз не переключилось на куклу.

Джулиан испепелял ее взглядом до тех пор, пока с улицы не донесся чей-то жуткий, отчаянный вопль:

– ПОЖАР! ПОЖАР! КТО-НИБУДЬ, НА ПОМОЩЬ!

Глава 6

В полночь я наблюдала, как пожарники пытаются потушить полыхающий ад. Выяснилось, что какой-то пьяный идиот уронил кальянные угли на деревянный пол беседки, который мы с отцом усердно красили все прошлые выходные.

Наверное, дело в составе краски, где присутствовали легко воспламеняющиеся вещества, потому что иначе я не в состоянии была объяснить факт, что моя беседка сгорела дотла за какой-то жалкий час. Когда мы с Джулианом услышали крики и выглянули в окно, я думала, что упаду в обморок. Пребывая во власти паники, выбежала на задний двор и отчаянно закричала, наблюдая за распространяющимся с феерической скоростью огнем. Жаркие оранжевые языки пламени охватывали стены моего драгоценного пристанища в свои разрушительные объятия, превращая его в ничто.

Я стояла посреди лужайки, примерно в тридцати футах от кострища и горько плакала. Мимо проходили встревоженные приятели и друзья, желающие поскорее убраться незамеченными с моего участка.

«Вот и зажгли», – горько хмыкнула я, вспоминая слова подруги.

К моменту приезда пожарной бригады в доме не осталось никого, кроме пьяной в стельку Эвелин в гостевой спальне и еще нескольких девчонок из команды, изъявивших желание меня поддержать. Ушел даже Джулиан, опасавшийся отцовского гнева. Парень сказал, что если папаша узнает о его визите на вечеринку, куда нагрянули полисмены и пожарники, то без разбирательств посадит под домашний арест.

Слава богу, что, в отличие от Эвелин, девчонки пребывали в ясном рассудке и вполне адекватно вели себя перед официальными представителями служб. Прежде чем продержать нашу честную компанию до самого утра, полицейские связались с родителями. А чуть позже позвонил отец, наорал на меня и сказал, что прямо сейчас они выезжают домой.

Около семи утра, когда девчонки разошлись по домам, а темное небо окрасилось первыми предрассветными красками, очнулась моя подружка. Я сидела на диване в гостиной, бесцельно пялилась в одну точку и пила такой же горький, как и мое настроение, кофе.

Услышав за спиной шаги и недовольное бормотание, я обернулась. На лестнице стояла Эвелин Гравано собственной персоной: всклокоченные волосы, размазанный макияж, запятнанное платье и рваные колготки свидетельствовали о том, что вечером с ней произошло нечто из ряда вон выходящее. От меня не укрылось, что правую ладонь девушка плотно прижимала к шее и при этом как-то странно морщилась.

Оказывается, моя подруга продрыхла в гостевой спальне всю ночь, поэтому я небезосновательно предположила, что, похоже, Эвелин совсем не в курсе произошедшего.

– Дина, ты меня убьешь, – хриплым, как у древней старухи, голосом отозвалась она, на заплетающихся ногах спускаясь по лестнице. – А еще, наверное, сочтешь за поехавшую…

Я устало вздохнула, с горькой иронией размышляя, что ничего ужаснее, чем весть о сгоревшей беседке, сегодня точно не услышу. Однако знала бы я, насколько сильно ошибаюсь.

– Что ж, – легонько помассировала пальцами виски, надеясь таким образом унять головную боль, – попробуй меня удивить.

– Только пообещай, что выслушаешь меня до конца, ладно? – Эвелин проковыляла к дивану и с жадностью уставилась на мою кофейную чашку. – И я бы не отказалась от кофе, потому что голова… – она сделала глубокий вдох. – Клянусь, она расколется напополам, как чертов грецкий орех, если я не сделаю хотя бы глоток.

Я молча протянула Эвелин свою чашку и жестом предложила ей устраиваться рядом. Подруга присела, держась на некотором расстоянии от меня. Когда лучи утреннего солнца осветили ее фигуру, решила, что Эв выглядит даже хуже, чем я думала. Она была бледной и осунувшейся, словно восстала из мертвых.

– Я шлюха и просто ужасная подруга, – ни с того ни с сего выпалила она и, с трудом удерживая чашку, сделала пару глотков кофе. – Я… понимаешь… – она посмотрела на меня так затравлено, как не смотрела никогда в жизни. – В общем… вчера я переспала с Джулианом.

Я нахмурила брови, не совсем понимая, правильно ли ее поняла.

– Что ты сделала?

Она прочистила горло и повторила:

– Я переспала с Джулианом.

У меня в буквальном смысле отвисла челюсть, потому что слова Эвелин ни коем образом не сопоставлялись со вчерашними событиями. Я не на шутку испугалась за целостность ее рассудка. Неужели подруга столько выпила, что ей привиделось невесть знает что?

– Эв, не обижайся, но мне кажется, что вчера… ты просто набралась, и тебе приснился сон…