Адские чары

– Ради Бога, Алексей Аркадьевич, не говорите про такие ужасы, – испуганно ответила Кира, отнимая руку, которую жених покрывал поцелуями, и чувствуя, как мурашки забегали по коже.

Через несколько минут Кира стала жаловаться на головную боль и изъявила желание лечь в постель. Жених уехал.

В эту ночь она не сомкнула глаз, ее охватил панический ужас.

Что она наделала? Во власть какой злой силы отдала она себя?

С дрожью вспоминала она слова Алексея Аркадьевича. Он тоже не может отвечать за себя в случае, если бы она ему изменила. Она вспомнила взгляд, сопровождавший эти его слова.

В добрых и обыкновенно откровенных глазах жениха блеснула на этот раз какая-то дьявольская злоба, и в лицо ей пахнуло трупным запахом.

Просвещенные убеждения интеллигентной барышни, а также скептицизм, привитый воспитанием и духом времени, восставали против мысли, что черт замешан в этом деле, и в то же время было до очевидности ясно, что произошло нечто таинственное и какая-то роковая страшная сила связала ее с невидимым и неведомым миром. Влияние этого мира она, несомненно, чувствовала, но пока не знала, до каких пор, пределов эта власть простирается.

Поздно ночью генеральша, продолжавшая беспокоиться за дочь, пришла к ней в комнату и, найдя Киру в слезах, стала ее расспрашивать.

Под гнетом страха взволнованная Кира открыла матери истину и рассказала про свою поездку к колдунье.

– Мне уж очень захотелось богатой партии, а тут еще издевательство и злорадство Даши. Она мне сплетничала про флирт Алексея Аркадьевича с дочерью министра. Это меня окончательно взбесило, – закончила она свой рассказ и спрятала в подушке мокрое от слез лицо.

В первую минуту генеральша испугалась, но вдруг ее испуг прошел. Недаром она была неисправимо легкомысленной и ни во что не верившей женщиной.

– Конечно, нехорошо, что ты послушалась такой глупой мужички, как Настя, и поехала к колдунье!.. С другой стороны, просто не верится. Ха-ха-ха! Чтобы интеллигентная девушка, как ты, могла верить во вмешательство черта! Неужели ты не понимаешь, дитя мое, что эта чухонка просто-напросто вас загипнотизировала? Вот вы и увидели всю эту чертовщину. Одно я еще, пожалуй, допускаю: в воду, данную тебе, она могла подмешать какую-нибудь настойку, которая возбуждает чувства, а может быть, она и Алексею Аркадьевичу гипнотическим путем внушила сделать тебе предложение. Но, слава Богу, ты достаточно хороша собою, чтобы вызвать любовь и без всякого колдовства. А теперь успокойся и не порть разными глупостями своего счастья. Ты должна торжествовать! Намедни я чуть было не умерла со смеху, глядя на завистливые рожи Маруси и Даши, когда ты им показывала горностаевую отделку и рубиновое колье, подаренные тебе женихом. Теперь наш черед смеяться над беззубой завистью людской.

– Ну а перемена колец, мама?

– Кольца, душа моя, разумеется, были гораздо раньше украдены Настей, и я ни минуты не сомневаюсь, что она была в сговоре с чухонкой. А свое кольцо ты спрячь хорошенько, чтобы жених не увидел. Надо это дело покончить. Переходи в эту ночь спать ко мне, ты не будешь одна в комнате, и это тебя успокоит.

Глава третья

Настал день свадьбы. Весело и беззаботно одевалась Кира. Утешение матери и хлопоты последних дней вернули Кире самообладание, тем более что трупный запах за последнее время не был слышен и здоровье Насти поправлялось.

Самодовольно оглядывала она в зеркале свой чарующий образ: атласное, точно искрившееся на свету платье, великолепно украшавшие его кружева и длинную воздушную фату. Все это к ней шло, и она подумала, что, может быть, хорошо сделала, обратясь к колдунье, во всяком случае, колдунья ускорила ее победу…

Вера у Киры едва теплилась, а потому в церкви она не молилась и во время венчания без стеснения глядела по сторонам. И вот она заметила в толпе присутствующих молодого человека, который смотрел на нее с восхищением, да таким нескрываемым, что она была поражена и, в свою очередь, внимательно его оглядывала.

Он был высокого роста, худощав и хорошо сложен, лицо нерусское, с черными, густыми, курчавыми волосами, с острым подбородком, чувственные губы складывались в гордую, презрительную усмешку, и в больших черных глазах видна была энергия – в нем сразу угадывалась страстная натура.

Красивым его нельзя было назвать, но в общем лицо было приветливое и выразительное.

На Киру взгляд незнакомца произвел странное впечатление, она не могла припомнить никого, кто бы ей так сильно нравился, и невольно по временам взглядывала на него. Когда же кончилось венчание и он в числе прочих подошел ее поздравить, Кира до того разволновалась, что даже не расслышала имени, которое назвал ей муж, представивший ей незнакомца.

Тот, однако, настолько ее заинтересовал, что, едучи с мужем из церкви домой, она не утерпела спросить, кто был этот господин – его она раньше никогда не видела в обществе.

– Высокий брюнет с бородкой?.. А, это мой большой приятель и прекрасный малый, маркиз Керведек. Весь прошлый год он провел за границей, а теперь причислен к французскому посольству, – равнодушно ответил Басаргин.

«Ах, зачем сегодня, именно в день свадьбы, а не раньше встретила я такого привлекательного человека!» – подумала Кира, вздыхая.

В ту же минуту в лицо пахнул порыв смрадного воздуха, и ей опять стало страшно.

Охваченная смутной тревогой, вступила Кира в новый дом. Что бы ни говорила ее мать, а что-то зловещее действительно соединилось с ней.

Как-то утром маркиз засиделся у Басаргина, и тот позвал его завтракать.

Перед этим Кира видела маркиза всего два раза, но мельком, и его присутствие всегда тайно волновало ее. Так и теперь. Сердце усиленно застучало в груди, но она подавила свое волнение и весело поддерживала разговор. На этот раз она подметила, что мнимая беспечность, любезность и даже угодливость маркиза скрывали изрядную долю пресыщенности и глумливого презрения к женщинам вообще.

Слова Алексея Аркадьевича, подтрунивавшего над его любовными похождениями и победами в свете, подтвердили наблюдения Киры.

– А ты по-прежнему так же милостив, что не мучаешь долго хорошеньких женщин? Не заставляешь их понапрасну вздыхать? – со смехом спросил Басаргин.

– Да, я по природе снисходителен и добр, но ты преувеличиваешь мои успехи и порочишь меня в глазах своей жены, выставляя меня каким-то повесой, – отшучивался маркиз.

– Допустим, что ты поневоле завладеваешь женскими сердцами, а ведь результат тот же, и твоей будущей жене предстоит нелегкая задача иметь столь… опасного и соблазнительного супруга, – полушутя, полунасмешливо нападал Басаргин.

Загадочная усмешка появилась на лице маркиза.

– Я могу тебе ответить тем же. Тебе тоже предстоит немало забот. Ты муж обольстительной женщины.

– Ну, мне не грозит такая опасность, как будущей маркизе. Кира вовсе не такая сострадательная, и чужие мужья мало ее трогают…

Его прервал лакей с докладом о приезде управляющего одного из имений по спешному делу.

– Извини меня, – сказал Алексей Аркадьевич. – Пейте пока кофе, а ты займи мою жену. Потом мы выедем вместе, потому что мне тоже надо побывать в банке.

Кира приказала подать кофе к себе в будуар и повела туда гостя. Будуар, обтянутый японским шелком, уставленный цветами и дорогими китайскими безделушками, был очень изящен.

– Господи, как наивны мужья! Из одного страха стать таким же я никогда не женюсь, – заметил маркиз, попивая маленькими глотками кофе.

– Это Алексей вселил в вас убежденность, что мужья наивны? – спросила Кира.

– Признаюсь, что он. Алексей отвечал за вас, совершенно отвергая с вашей стороны всякую возможность чувства сострадания к жертвам вашей красоты. И он не один такой. Большинство мужей отличаются столь же забавной самоуверенностью. Между тем сердце женщины – далеко не неприступная крепость для того, кто знаком с правилами осады. Искусство это нелегкое, разумеется, зато успех верный.